Xreferat.com » Рефераты по геополитике » Формирование России как евразийского государства и ее роль в современном цивилизационном процессе

Формирование России как евразийского государства и ее роль в современном цивилизационном процессе

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

Философский факультет

Кафедра социально-политических реформ России


К У Р С О В А Я Р А Б О Т А


По теме: «ФОРМИРОВАНИЕ РОССИИ КАК ЕВРАЗИЙСКОГО ГОСУДАРСТВА И ЕЁ РОЛЬ В СОВРЕМЕННОМ

ЦИВИЛИЗАЦИОННОМ ПРОЦЕССЕ»


Выполнила: Студентка 3 курса ОЗО

Бодрова Анна Сергеевна


Санкт-Петербург

2002


СОДЕРЖАНИЕ


ВВЕДЕНИЕ 3


ГЛАВА 1 Истоки евразийского этноса и его характеристика 5


ГЛАВА 2 Борьба идей «западничества» и «славянофильства» в 40-50-х годах 19 века 12


ГЛАВА 3 Создание концепции «евразийства» в 20-х годах 20 века 17


ГЛАВА 4 Место России в современном мировом цивилизационном процессе 23


ГЛАВА 5 Современная «Евразийская идея» 34


ЗАКЛЮЧЕНИЕ 38


СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ


ВВЕДЕНИЕ

Национальное своеобразие России – самой большой страны в мире, раскинувшейся на два континента – Европу и Азию, – стало предметом многочисленных дискуссий, как в нашей стране, так и за рубежом. Особенно размышления о судьбе России обостряются в переходные периоды, когда рушатся старые устои и появляется необходимость в новых идеях. Современный период, когда произошло крушение большевистского режима, особенно нуждается в плодотворных идеях, которые позволили бы нашей стране подняться из руин и встать в один ряд с самыми цивилизованными государствами мира.

Одной из таких идей является концепция евразийства, возникшая в начале двадцатого века. Ей предшествовала бурная дискуссия в 40-50-х годах девятнадцатого века – так называемых «западников» и «славянофилов». Сейчас теория евразийства приобретает новых сторонников и представляет собою более современную теорию, которая открывает широкие пути будущего преобразования России.

Как писали основоположники евразийства, «русские люди и люди народов «Российского мира» не суть ни европейцы, ни азиаты. Сливаясь с родною и окружающей нас стихией культуры и жизни – мы не стыдимся признать себя – евразийцами».1 В формулировке 1927 г. звучало: «Россия представляет собою особый мир. Судьбы этого мира в основном и дальнейшем протекают от судьбы стран к западу от неё (Европа), а также к югу и востоку от неё (Азия). Особый мир этот должно называть «Евразией». Народы и люди, проживающие в пределах этого мира, способны к достижению такой степени взаимного понимания и таких форм братского сожительства, которые трудно достижимы для них в отношении народов Европы и Азии».2

Сам герб нашего государства – двуглавый орёл с повёрнутыми в разные стороны головами указывает на евразийское своеобразие России. Отсюда происходит уникальность ментальности русского народа, отличие его прошлого от других народов, трудности развития настоящего, и, несомненно, особенности его роли в будущем мировом цивилизационном процессе.

Раскрытию данных вопросов и посвящена эта работа.


ГЛАВА 1 Истоки евразийского этноса и его характеристика

По своему географическому положению Россия находится как в Европе, так и в Азии. Но по своему ландшафту в целом Россия отличается как от Европы, так и от Азии.

Характеризуя природные условия Европы и Азии, великий русский учёный В.О.Ключевский пишет: «Две географические особенности отличают Европу от других частей света и от Азии преимущественно: это, во-первых, разнообразие форм поверхности и, во-вторых, чрезвычайно извилистое очертание морских берегов. Известно, какое сильное и разностороннее действие на жизнь страны оказывают обе эти особенности. Европе принадлежит первенство в силе, с какой действуют в ней эти условия. Нигде горные хребты, плоскогогорья и равнины не сменяют друг друга так часто на таких сравнительно малых пространствах, как в Европе. С другой стороны, глубокие заливы, далеко выдавшиеся полуострова, мысы образуют как бы береговое кружево западной и южной Европы. Здесь на 30 квадратных миль материкового пространства приходится одна миля морского берега, тогда как в Азии одна миля морского берега приходится на 100 квадратных миль материкового пространства. Типичной страной Европы в обоих этих отношениях является южная часть Балканского полуострова, древняя Эллада; нигде море так причудливо не изрезало берегов, как с восточной её стороны; здесь такое разнообразие в устройстве поверхности, что на протяжении каких-нибудь двух градусов широты можно встретить почти все породы деревьев, растущих в Европе, а Европа простирается на 36° широты.»1

В отличие от разнообразия растительных и климатических зон Европы, ажурно очерченных кружевом морских берегов, у Евразии «море образует лишь малую часть её границ; береговая линия её морей незначительна сравнительно с её материковым пространством, именно одна миля морского берега приходится на 41 квадратную милю материка. Однообразие – отличительная черта её поверхности; одна форма господствует почти на всём протяжении: эта форма – равнина, волнообразная плоскость,…очень невысоко…приподнятая над уровнем моря.4

Учитывая особенности стран Старого Света, профессор О.С.Широков выделяет шесть субконтинентов: Европу, Евразию, Дальний Восток, Индию, Афразию (Ближний Восток), тропическую Африку (южнее Сахары). Природные условия этих шести великих зон предопределили этническое разнообразие человечества. Отличительная черта евразийских месторазвитий – это свободное соединение огромных равнинных пространств, их незамкнутость и жизненная взаимозависимость, взаимодействие природных зон, предрешившее пространственное взаимодействие этносов. Отражённая в письменных памятниках история Евразии свидетельствует о взаимодействии на её пространствах различных этносов, принадлежащих к трём великим языковым семействам: индоевропейскому (иранцы, славяне и др.), и алтайскому (тюрки, монголы).5

Русский историк С.М.Соловьёв так описывает, откуда пошла русская земля: «После потопа три сына Ноевы, Сим, Хам и Афет разделили землю: восток достался Симу, южная страна Хаму, Север и Запад – Афету; от племени Афетова пошёл народ славянский. Спустя много времени славяне сели по Дунаю, где теперь земля Венгерская и Болгарская. От тех славян разошлись по земле многие народы и назвались каждый своим именем, где кто сел на каком месте; так, например, одни поселились на реке именем Морава и назвались моравами, и другие назвались чехами; а вот тоже славяне: белые хорваты, сербы и хорутане. Когда волохи напали на славян подунайских, поселились сзади них и стали их притеснять, то славяне опять стали двигаться к северу: так одни пришли и сели на Висле и прозвались ляхами; от этих ляхов пошли поляки, лутичи, мазовшане, поморяне. Другие славяне пришли и сели по Днепру и назвались полянами, иные – древлянами, потому, что стали жить в лесах; а некоторые стали между Припетью и Двиною и назвались дреговичами; полочане прозвались от речки именем Полота, которая впадает в Двину. Те, которые поселились около озера Ильменя, прозвались своим именем, славянами; они построили себе город и назвали его Новгородом. Так разошёлся славянский народ».6

«Краткие указания на быт славян впервые встречаются у Тацита: сравнивая славян с народами европейскими и азиатскими, оседлыми и кочевыми, среди которых они жили, Тацит говорит, что их должно отнести к первым, потому, что они строят доты, носят щиты и сражаются пеши; всё это отлично от сарматов, которые живут в кибитке и на лошади»7.

Как пишет один из основоположников евразийства, князь Н.С.Трубецкой, основным элементом, образующим русскую национальность, безусловно, является элемент славянский. Общеславянский праязык есть потомок языка индоевропейского праязыка, в котором существовал особый диалект, превратившийся со временем в особый самостоятельный язык. Праславянский диалект вместе с наиболее к нему близким «прибалтийским», занимал некоторое серединное положение. На юге к нему примыкали диалекты праиллирийские и прафракийские, на востоке он соприкасался с очень однородной группой праиндоиранских диалектов, на западе – с группой запдно-индоевропейских диалектов.

Культурная физиополия славянства уже была предрешена с самого начала, т.к. серединное положение этих племён вызывало в них тенденции к связи то с востоком, то с западом, то с югом.

В дальнейшем западные славяне примкнули к романо-германскому миру, южные славяне вошли всецело в сферу влияния Византии, и вместе с другими племенами Балтийского полуострова участвовали в создании особой «балканской культуры».

У восточных славян культурные ориентации носили гораздо менее определённый характер. Не соприкасаясь непосредственно ни с одним из очагов индоевропейской культуры, они могли свободно выбирать между романо-германским «западом» и Византией. Выбор был сделан в пользу Византии.

На русской почве культура Византии развивалась и укреплялась. Все заимствованное усваивалось органически и служило образцом для творчества. Это относится особенно к области духовной культуры, к искусству и религиозной жизни.

«Западные» же культурные течения напротив, органически не усваивались, не вдохновляли национального творчества».9

Раскол в христианстве на западную и восточную ветвь усилило восточные тенденции в духовной жизни россиян, а православие стало отождествляться с русским этносом. Великий философ Владимир Соловьёв писал об этом: «Как в понятии русских людей, начиная с московской эпохи, само христианство утратило присущее ему универсальное значение и превратилось в религиозный атрибут русской народности, так и церковь перестала быть самостоятельною социальною группою, слилась в одно нераздельное целое с национальным государством».10

«Люди, живущие на земной поверхности, разделяются на группы, присваивающие себе те или иные участки суши, те или иные ландшафты. Такое единство ландшафта и человеческой общности конституирует этнос»11 – писал Л.Н.Гумилёв.

В начале 20-х годов Л.П. Карсавин попытался наметить в общих чертах основные качества, характерные для русского народа. На передний план выступает «тяготение русского человека к абсолютному, которое не может не приводить к крайностям. Вне отношения к абсолютному для русского человека ничего не существует».12

Вслед за Карсавиным Н.О.Лосский, эмигрировавший на Запад, в середине 20 века также попытался наметить картину русского характера, который образовался за века.

«Основной, наиболее глубокой чертой русского народа является, наверное, его религиозность и связанное с нею искание абсолютного добра. Идеалом народа стала не могучая, не богатая, а «Святая Русь»13.

Важнейшее выражение религиозности русского народа осуществлено в Русской Православной Церкви. Иконы русского православия, подобно иконам Византии, глубоко отличаются от религиозной живописи итальянского Возрождения: красота их – не земная миловидность, а сверхземная духовность.

Высокое развитие нравственного опыта сказывается в том, что все слои русского народа проявляют особый интерес к различению добра и зла и остро чувствуют примеси зла к добру. Русская литература, начиная с Пушкина и Лермонтова, продолженная Толстым, Достоевским, Чеховым есть живое доказательство этого факта. С такою же силой эта сосредоточенность на проблемах этики обнаруживается и в русской философии.

У русского народа высоко развито индивидуальное личное и семейное общение. В России нет чрезмерной замены индивидуальных отношений социальными, нет личного и семейного изоляционизма.

К числу первичных основных свойств русского народа принадлежит могучая сила воли. Отсюда страстность многих русских людей. Максимализм, экстремизм и фанатичная нетерпимость суть порождение этой страстности. В религиозной жизни ярким примером массовой страсти и фанатичной нетерпимости служит история старообрядчества. Здесь же, наверное, кроется феномен русских побед при неравном соотношении сил.

Русское революционное движение изобилирует примерами страстности и неимоверной силы воли. Н.О.Лосский пишет: «К недавнему прошлому принадлежит проявление этой силы у Б.Савенкова, а так же несгибаемая воля и крайний фанатизм Ленина вместе с руководимыми им большевиками, создававшими тоталитарное государство в такой чрезмерной форме, какой не было и, даст Бог, не будет больше на земле»14.

Но в русском народе встречается ещё и «обломовщина», та леность и пассивность, которая изображена Гончаровым в романе «Обломов». Русскому человеку свойственно стремление к абсолютно совершенному царству бытия и вместе с тем чрезмерная чуткость ко всяким недостаткам своей и чужой деятельности. Отсюда возникает охлаждение к начатому делу и отвращение к продолжению его. Таким образом, обломовщина есть во многих случаях оборотная сторона высоких душевных свойств русского человека.

К числу первичных свойств русского народа, вместе с религиозностью, исканием абсолютного добра и силой воли, принадлежит любовь к свободе и высшее выражение её – свобода духа.

В общественной жизни свободолюбие русских выражается в склонности к анархии, в отделении себя от государства. Одна из причин, почему в России смогла установиться абсолютная монархия, иногда граничащая с деспотизмом, заключается в том, что для управления народом, имеющим склонность к анархизму, допустимы иногда только такие методы.

Доброта – одно из основных свойств русского народа. «Жизнь по сердцу» создаёт открытость души русского человека, простоту общения, без условностей, без внешней привитой вежливости, но с теми достоинствами вежливости, которые вытекают из чуткой естественной деликатности.

Доброта, в широком смысле этого слова, есть преобладающая черта русского народа. Но в то же время существует немало примеров проявления жестокости. Эта жестокость, бывает, не проявляется напрямую, но присутствует, как это ни парадоксально, даже и в поведении людей, вовсе не злых по своей природе. Жестокость как средство устранения преступников, есть один из видов этого явления.

Давая характеристику черт русского этноса, Н.О. Лосский вскрывает противоречивый его характер, который образовался вследствие слияния разных этносов, вбирая в себя черты как европейцев, так и азиатов. В то же время русский характер есть образование не похожее ни на одну ментальность в мире, что делает евразийский этнос совершенно самостоятельным творением оригинальных климатических условий, культуры и истории. Надо сказать, что воззрения крупнейших представителей русского зарубежья сходятся в одном – в доказательстве и отстаивании решающей роли духовно – нравственных начал национального единства15.


ГЛАВА 2

Борьба идей «западничества» и «славянофильства» в 40-50х годах 19 века

Многие мыслители России задумывались о её судьбах. Противоречивость её истории и культуры обрисовывалась некоторыми авторами черными красками. Наиболее отчётливое выражение такого взгляда содержится в «Философическом письме» Петра Чаадаева, написанном в 1829 году. Чаадаев пишет: «Мы никогда не шли вместе с другими народами, мы не принадлежим ни к одному из известных семейств человеческого рода, ни к Западу, ни к Востоку, и не имеем традиций ни того, ни другого. Мы стоим как бы вне времени, всемирное воспитание человеческого рода на нас не распространилось».16

«Мы так странно движемся во времени, что с каждым нашим шагом вперед прошедший миг исчезает для нас безвозвратно. Это — естественный результат культуры, всецело основанной на заимствовании и подражании. У нас совершенно нет внутреннего развития, естественного прогресса; каждая новая идея бесследно вытесняет старые, потому что она не вытекает из них, а является к нам Бог весть откуда. Так как мы воспринимаем всегда лишь готовые идеи, то в нашем мозгу не образуются те неизгладимые борозды, которые последовательное развитие проводит в умах и которые составляют их силу. Мы растем, но не созреваем; движемся вперед, но по кривой линии, то есть по такой, которая не ведет к цели. Мы подобны тем детям, которых не приучили мыслить самостоятельно; в период зрелости у них не оказывается ничего своего; все их знание — в их внешнем быте, вся их душа — вне их. Именно таковы мы»2.

Историческое значение России Чаадаев видит исключительно в демонстрации всему остальному миру устрашающего урока жизни в полной исключённости из мирового духовного единства3.

Несмотря на спорность высказанной точки зрения, П.Я. Чаадаев подметил многие особенности российской истории, русского характера и русской культуры.

Пессимистические взгляды Чаадаева не разделяла русская интеллигенция 40-х годов, но именно в это время велись наиболее жаркие споры о будущих путях развития России. Образовывались кружки «западников» и «славянофилов». В Москве круг западников образовался из слияния философско-романтического кружка Станкевича и сенсимонического кружка Герцена, к которым примкнуло несколько представителей Московского университета. Центральным лицом здесь довольно скоро становится Т.Н. Грановский, занявший кафедру всеобщей истории. С Грановским тесно сблизились сначала поэт Анчаров, потом Герцен. Одним из неизменных членов западнического круга был знаменитый актёр того времени, создатель русской реалистической школы на сцене, М. Щепкин. Белинский, хотя в сороковые годы и жил постоянно в Петербурге, тем не менее, принимал живое участие в жизни этого круга. Источником их вдохновения был Запад, не столько потому, что там видели полное совершенство, сколько смотрели на него как на более культурную форму быта, где есть более или менее свободная общественная деятельность и политическая жизнь, где обитает оно – «просвещение».

Но это был не поверхностный европеизм. Определённо на этот счёт высказался Белинский: «Пора нам перестать казаться и начать быть, пора оставить, как дурную привычку, довольствоваться словами и европейские формы и внешности принимать за вропеизм. Скажем более: пора нам перестать восхищаться европейским только потому, что оно не азиатское, но любить его, уважать его, стремиться к нему потому только, что оно человеческое, и на этом основании всё европейское, в чём нет человеческого, отвергать с такою же энергией, как и всё азиатское, в чём нет человеческого».4

В основу западничества сороковых годов легло высокое представление о личности, столь подавленной в ту эпоху русского общества. Но провозглашаемая «народность» вступала в противоречие с полным пренебрежением и презрением к действительности народной жизни, к народной массе. Издавна в русском обществе жил протест, во имя неясного национального чувства, против иноземщины, приносившей в Россию рядом с необходимым обществу и государству, так же и уродливости. И в то время, как одни находили, что мы недостаточно европейцы, другим не могло не казаться, что мы уже слишком европейцы. В эту же сторону направилась работа мысли некоторых представителей русского общества объединившихся в общий кружок, названный славянофильским.

Это, в основном, были помещики не только по положению, но и по роду жизни и занятию сельским хозяйством; они были в этом отношении ближе к народной, крестьянской жизни, чем большинство западников. В основной массе они прошли школу семейного воспитания в строго патриотическом и православном духе, и эта школа была смягчена патриархальностью отношений внутри семьи.

Главные положения их философии: Запад сгнил и от него уже невозможно взять ничего; русская история испорчена Петром. Мы оторваны насильственно от родного исторического основания и живём наудачу; единственная выгода нашей современной жизни в возможности беспристрастно наблюдать чужую историю; вся мудрость человеческая истощена в творениях святых отцов греческой церкви, писавших после отделения от западной. Их нужно только изучать, дополнить нечего – всё сказано.5

Общефилософские построения теории даны были Н. Киреевским, богословские обоснования – А. Хомяковым, исторические и общественные тенденции развиты к. Аксаковым.

Краеугольным камнем системы было православие. Киреевский писал, что это «высший идеал, к которому может только стремиться верующий разум, конечный край высшей мысли, руководительная звезда, которая горит на высоте неба и, отражаясь в сердце, освещает разуму его путь к истине».6

«Народность» русская в представлении славянофилов наделена чертами поэтической красоты и высоты. Их «народная гордость» питалась не мыслью о военной мощи или восхищением естественными богатствами и многолюдством страны, но и представлением об особо присущих русскому народу демократических свойствах. А. Хомяков писал: «Мы будем, как всегда и были, демократами между прочих семей Европы…невозможно в нас вселить то чувство, тот лад и строй души, из которого развивается майоратство и аристократия, и родовое чванство, и презрение к людям и народам».7

Прежде всего, своею страстностью в обсуждении вопроса о «народности», славянофилы толкали и западников внимательнее отнестись к тем народным массам, которые представлялись хранителями существа народности: «Простой народ есть основание всего общественного здания страны» - неустанно твердил К. Аксаков.8

Далее, славянофилы говорили о большом значении в жизни русского народа крестьянской общины. Община дорога славянофилам как единственная общественная среда, в которой возможно осуществление христианкой любви. Общинное устройство противопоставлялось государственному как осуществление братолюбия и внутренней правды, нравственного закона. Она есть союз людей, отказывающихся от своего эгоизма, от личности своей, и являющей общее их согласие. Выражение её совокупной деятельности – совещание, сходка, вече, собор, душа, в которых дело решает не механическое начало счёта голосов, но общее согласие.

В дальнейшем споры славянофилов и западников отошли на задний план. В.О. Ключевский так описывает обстановку в русской историографии в конце 19 века: «Былые богатырские битвы западников со славянофилами затихли и вместе со своими богатырями отошли в область героической эпопеи русской историографии. Постепенно растворяясь новыми влияниями и взаимными уступками, оба направления сближались и привыкали друг к другу, теряли сектантскую исключительность и, ассимилируясь, жизненной частью своего состава входили в общее сознание, даже становились общим местом, а что было в них специфического, неуступчивого и нерастворимого, то пыталось кристаллизоваться в новые сочетания воззрений и гипотез под названием государственников и народников…Самый варяжский вопрос, имевший некоторое соприкосновение с обоими этими направлениями и так долго служивший пробным камнем историко-критической мысли для пришлых и туземных историков, вспыхивая по временам случайными столкновениями чуть не осложнившись вопросом болгаро-гуниским, кажется, убедился, что ему не выйти из области уравнений с тремя неизвестными и утратил надежду и охоту сложиться в убеждённую и научно формулированную теорию».9

Развитие этих идей произошло уже в следующем веке.

ГЛАВА 3

Создание концепции «евразийства» в 20-х годах 20 века.

В начале 20 века взгляды многих исследователей обратились на Восток, как континент с большим потенциалом: «Нет никакого сомнения, что Восток смог бы и обожать победоносное развитие Европы, если бы не ряд обстоятельств, остановивших развитие восточного хозяйства и приведших его, с одной стороны, к окостенению и застою, а с другой – к такому развитию мистической магической и теократической идеологии, которая, в конце концов, и окрасила собой в глазах европейцев всю восточную культуру».10

После октябрьского переворота усилилась тенденция противопоставлять Россию Западу. Эти настроения ярко выразились в поэме Блока «Скифы»:

«Мильоны – вас. Нас тьмы и тьмы и тьмы.

Попробуйте, сразитесь с нами!

Да, скифы мы! Да, азиаты мы,

С раскосыми и жадными очами».11

Русские философы не только на родине, но и в эмиграции, думая о путях развития России, мыслями поворачивались к Востоку как источнику новых начал общественного обустройства России. Так возникла концепция «евразийства».

«Евразийство – политическое и культурно-общественное движение русской эмиграции 20-40-х годов 20 века. Оно признавало самобытный путь развития России, обусловленный наличием в её культуре откровенно восточных элементов. Первоначально видело в коммунизме органический момент русской истории».12

Н.А. Бердяев писал о членах этого движения: «В эти годы в среде русской молодежи, более обращённой к политике, образовались новые течения, отличные от течений старой эмиграции, получивших наименование «пореволюционных». Таковы были, прежде всего, евразийцы, утвержденцы, впоследствии младороссы. С евразийцами у меня были личные отношения, и они ко мне относились хорошо, искали во мне поддержку от нападений старой эмиграции. Я частично сочувствовал пореволюционным течениям, и вот в чём. Пореволюционная молодёжь, в противоположность старой эмиграции, признала революцию и пыталась утверждать не дореволюционное, а пореволюционное. Они примирились с тем, что произошёл социальный переворот, и хотели строить новую Россию на новой социальной почве».13

Решающая роль в объединении евразийцев принадлежит русскому филологу Н.С. Трубецкому. Оказавшись после 1917 года в Софии, он выпустил книгу «Европа и человечество». В ней говорилось об общечеловеческой ценности этнокультурного разнообразия и о необходимости сплочения всех народов для отстаивания этого духовного многоцветия от нивелирующих, материалистических в своей основе идей бездуховного европоцентризма.

На книгу Н.С. Трубецкого первым откликнулся географ П.Н. Савицкий – статьёй «Европа и Евразия». Так был введён в новом, узком значении, термин «Евразия». П. Н. Савицкий говорил о Евразии, противостоящей как Европе (западной), так и Азии (переднему Востоку, Индии, Дальнему Востоку).

Третьим основоположником евразийства считается музыковед П.П. Сувчинский. Ему принадлежит выдвижение и разработка концепции бытового православного исповедничества, обеспечивавшего на всём протяжении этнической истории православного населения Евразии устойчивость жизненных форм приходской общины. Принятое из Византии православие с его глубокой традиционностью и, вместе с тем, веротерпимостью, содействовало духовному и бытовому сближению всех гетерогенных больших и малых этнических групп Евразии .

К Н.С. Трубецкому, П.Н. Савицкому, П.П. Сувчинскому присоединился историк церкви и теософ Г.В. Флоровский; вместе они выпустили в Софии в 1921г. первый сборник из серии «Утверждение евразийцев» - «Исход к Востоку». Этот сборник освещал духовные, религиозные различия между Западом и православной Евразией, показывал Россию, как прямую продолжательницу Византийского христианства, принимавшего в своё лоно все объединившиеся народы и племена на всём огромном пространстве Евразии. Н.С. Трубецкой в статье «Об истинном и ложном национализме» из этого сборника приводит примеры ложного национализма. Чаще всего, пишет он, приходится наблюдать таких националистов, для которых самобытность национальной культуры их народа совершенно не важна. Для того, чтобы их народ был вполне похож на «настоящих европейцев», стараются навязать этому народу чуждые его духу формы романо-германского государства, его идеологию, искусство и материалистический быт. Другой вид ложного национализма проявляется в воинствующем шовинизме. Здесь дело сводится к стремлению распространить язык и культуру своего народа на возможно большее число иноплеменников, искоренив в них всякую национальную самобытность.

Особой формой ложного национализма следует признать и тот вид культурного консерватизма, который искусственно отождествляет национальную самобытность с какими-нибудь уже созданными в прошлом культурными ценностями или формами быта и не допускает изменение их даже тогда, когда они явно перестали воплощать в себе национальное сознание.

Национализм истинный, вытекая из национального самопознания, весь основан на признании необходимости самобытной национальной культуры.

Старое славянофильство никак нельзя считать чистой формой истинного национализма. В нём нетрудно заметить все три вида ложного национализма, причём сначала преобладал вид третий, позднее первый и второй. Благодаря этим свойствам старое славянофильство и должно было неизбежно выродиться, несмотря на то, что отправной точкой его было ощущение самобытности и начало национального самопознания.14

П. Савицкий в статье «Поворот к Востоку» восклицает: «Много ли найдётся на Руси людей, в чьих жилах не течёт хазарской и половецкой, татарской или башкирской, мордовской или чувашской крови? Многие ли из русских всецело чужды печати восточного духа: его мистики, его любви к созерцанию, наконец, его созерцательной лени?»15 Он утверждает, что Россия составляет «континент в себе», равноправный Европе.

П. Сувчинский в статье «Сила слабых» пишет, что большевистский интернационал есть лишь волевое последствие космополитических блужданий и соблазнов безбожного, греховного интеллигентского духа; греховного, ибо вне церкви не может быть праведна мечта о всемирности и истине.16

Г. Флоровский в статье «О народах не-исторических (страна отцов и страна детей)» пишет, что русская историософия сразу началась с отходной, имея в виду письмо Чаадаеву. Возражая Чаадаеву, он заявляет: «Россия есть в высшей степени сложная историческая формация. Не трудно различить в русском бытие разнородные слои – варяжский, византийский, славянский, татарский, финский, польский, московский, «санкт-питербурхий» и прочая…Как бы сами собой перебрасываются мостики к норманским «вооружённым купцам», к византийскому цезаропапизму, к Номоканону, к Золотой орде и

кочующим инородцам, к иезуитам и шляхте и т.д. Но этим бытом русское бытие явным образом не исчерпывается. «В рабском виде Царь Небесный исходил, благославляя» русские степи и леса. И нити паутинной тонкости тянутся от Достоевского и Толстого, от Гоголя и Самарина, от отца Амвросия и преподобного Серафима куда-то назад, в заволжские чащи, к Нилу Сорскому и преподобному Сергию, а оттуда на Афон и далее, в раскаленные пространства Фиваиды. Через века и пространства безошибочно осязается единство творческой стихии. И точки ее сгущения почти никогда не совпадают с центрами быта. Не в Петербурге, не в древле-стольном Киеве, не в Новгороде, не даже в

Если Вам нужна помощь с академической работой (курсовая, контрольная, диплом, реферат и т.д.), обратитесь к нашим специалистам. Более 90000 специалистов готовы Вам помочь.
Бесплатные корректировки и доработки. Бесплатная оценка стоимости работы.

Поможем написать работу на аналогичную тему

Получить выполненную работу или консультацию специалиста по вашему учебному проекту
Нужна помощь в написании работы?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Пишем статьи РИНЦ, ВАК, Scopus. Помогаем в публикации. Правки вносим бесплатно.

Похожие рефераты: