Мораль, право, политика как этическая сфера

А.Ибрагимов

Предисловие

Перед исследователем истории политической мысли стоит двоякая задача: объяснить место того или иного мыслителя в ряду других и выявить ценность анализируемой теории в свете последующего мирового опыта. Если приложить первое из этих требований к профессору Юрию Вениаминовичу Ключникову (1886–1938) и его труду «На великом историческом перепутье» (фрагмент из которого публикуется ниже), то прежде всего возникает ощущение несвязанности автора господствовавшими в российском обществе исследовательскими традициями. Стиль мышления Ключникова не имеет ничего общего ни с нравственным ригоризмом Франка, ни с революционаристским пафосом Ульянова-Ленина. Не укладывается этот стиль и в рамки экономического детерминизма Плеханова, и в ложе конституционалистского логицизма Кистяковского. Ключников – вне известных парадигм. Его невозможно классифицировать.

Если говорить о впечатлениях, возникающих при чтении книги, то первое из них – ощущение абсолютной внутренней свободы автора, отсутствия какой-либо самоцензуры, столь свойственной революционным публицистам. Будучи по духу либералом, Ключников не выразил никаких партийных пристрастий. В то же время читатель ощущает известную непоследовательность, противоречивость авторских позиций. Отчасти оттого, вероятно, что в основу книги Ключников положил лекции, в коих в форме размышлений он делился с аудиторией некоторыми итогами своих исследовательских изысканий. Часть из них виделась ученому априорно твердо установленными, часть же – могла быть осмыслена и так, и эдак, оценка их в конечном счете зависела от предстоящего исторического процесса.

Но главное, пожалуй, – ощущение того, что читаешь очень современное произведение. Когда три года назад я впервые познакомился с книгой, самое сильное впечатление произвели на меня ее последние главы, где Ключников давал объяснение российской революции, роли в ней интеллигенции, пытался осмыслить Ленина как политическую фигуру. Сегодня же, после краха «социалистического лагеря», распада советской империи, когда наше общество снова выбирает путь, наибольший интерес, по-моему, представляет та часть книги, в которой Ключников сформулировал исходные теоретико-методологические принципы и ценностные ориентации.

Сам автор основным в своем исследовании считал идею самостоятельного – социально-этического – значения Политики, наряду с Моралью и Правом, и идею Мировой Политики. Прошедшее с момента опубликования книги время обнажило и обострило те проблемы, осмыслению которых посвятил свое творчество Ключников. Именно: почему мировая эволюция целесообразнее мировой революции, а логика уплотнения международной жизни человечества сильнее национально обособленного существования; как преодолеть иррациональное в политике и развить новый политический разум; возможна ли мировая политика в качестве сознательного результата и общей воли народов.

Биографические данные о Ю.В. Ключникове крайне скудны. Родился он в Казани. Накануне Октябрьского переворота 1917 г. являлся приват-доцентом Московского университета. Специализировался в области теории международных отношений. В 1918 г. издательство «Грань» опубликовало его книгу «Интернационализм (Основные вопросы международных отношений)», имеющую значение и по сей день в качестве пособия по политико-правовым аспектам федерализма.

Ключников участвовал в левоэсеровском мятеже летом 1918 г. в Ярославле, был консультантом и товарищем министра «Уфимской директории», затем министром иностранных дел в Омском правительстве Колчака. С 1919 г. – в эмиграции, входил в Парижский комитет партии кадетов.

Оказавшись свободным от непосредственного участия в политической борьбе. Ключников написал книгу «На великом историческом перепутье. Пять глав по социологии международных отношений». В основу ее были положены лекции, прочитанные в 1920 и 1921 г. в Париже и Брюсселе. Увидела же свет книга в Берлине в 1922 г., т. е. семьдесят лет назад. Ключников принял активнейшее участие в сборнике «Смена Вех». Его статья, давшая название сборнику, была и в идейном отношении определяющей. С октября 1921 по март 1922 г. Ключников редактировал журнал «Смена Вех», суть идеологии которого состояла в примирении с новой властью в России.

Статья Ключникова, посвященная подготовке Генуэзской конференции, неожиданно сказалась на его судьбе. Статья эта привлекла внимание Ленина, который предложил включить Ключникова в советскую делегацию в качестве эксперта. Предложение было принято, и Ключников поехал в Геную. Очевидно, что совместная работа со вчерашними противниками прибавила ему решимости сделать выбор и совершить поступок в духе «сменовеховских» ценностей. В 1923 г. Ключников вернулся в Москву, стал заниматься научно-педагогической деятельностью. Преподавал в Коммунистической академии, был одним из составителей трехтомного сборника «Международная политика новейшего времени в договорах, нотах и декларациях» (1925–1929). В 1924 г. НКИД предполагал послать Ключникова в составе делегации в Англию, но ОГПУ не дало разрешения. Позднее Ключников был репрессирован. Публикуемый ниже текст подготовлен на основе экземпляра книги, хранящегося в фондах Пензенского объединенного краеведческого музея. Его примечательная особенность – дарственная надпись автора секретарю советской делегации на Генуэзской конференции Б.Е. Штейну. Большую помощь в подготовке текста к публикации оказала моя жена Б.В. Мануйлова, зав. отделом книжного фонда Пензенского музея. Ряд сведений, касающихся биографии Ключникова, сообщил сотрудник Историко-дипломатического управления МИД В.В. Соколов. Моя искренняя им благодарность.

В.И. Мануйлов, кандидат философских наук (Пенза)

* * *

I

…Ввиду важности причин экономического порядка для установления и направления социальных отношений, чрезвычайно соблазнительно принимать их за единственную первооснову всех изменений в общественной жизни людей и всего общественного прогресса. Однако такой социологический монизм наталкивается на весьма серьезные возражения. Экономические факторы не действуют непосредственно. Чтобы начать определять поведение людей, они предварительно должны пройти через их сознание и претвориться в идеи и правила, в цели и программы. С этого момента открывается область социальных причин и следствий – совершенно новая и автономная. Это – область сил «духовных» или «психических»; тех самых, что непременно должны проявляться всякий раз, когда творчески преодолевается механичность общественных явлений и на смену привычному появляется нечто новое. Всякий общественный прогресс – их монополия. Динамика общественной жизни всецело обязана своим существованием динамике человеческого духа.

В качестве процессов нашего сознания и нашей воли духовные причины общественных явлений заполняют собой широкую область побуждений, целей и действий этических. Назовем ее поэтому просто этической областью или этической сферой, пользуясь термином, ставшим уже привычным.

Этическая сфера в свою очередь распадается на три главнейших более узких сферы: на мораль, на право и на политику.

С этой точки зрения всякое общественное явление, способное внести изменение в формы и существо наличных общественных отношений, непременно представляет собой либо явление морального порядка, либо явление правовое, либо политическое. Чаще же всего оно является и тем, и другим, и третьим одновременно, но только в разных пропорциях. Говоря другими словами, Мораль, Право и Политика образуют одновременно и те три основные формы, в которых выражается всякий социальный прогресс, и ту троицу основных сил, которыми он пользуется для всех своих целей и во всех своих достижениях.

Обычно внимание обращается только на Мораль и на Право. Многочисленные руководства по теории права и трактаты по этике подробно излагают все, что их касается порознь и обоих вместе. Иначе обстоит дело с Политикой. Есть, правда, немало теоретических исследований по политике, и в большинстве из них главы об отношении политики к морали и праву занимают почетное место. Однако даже в наиболее глубоких из этих исследований тщетно было бы искать удовлетворительного описания или обоснования своеобразной социальной природы Политики и ее своеобразных социальных функций! А между тем полное неумение понять и оценить социальное значение политики составляет такой пробел в современной общественной науке и в современном общественном сознании, благодаря которому в совершенно искаженном свете выступают не только сама Политика, но и вся Мораль, и все Право. Дебри исторически-иррационального оказываются гораздо гуще, чем могли бы быть…

Напротив, достаточно поставить Политику в один этический ряд с Моралью и Правом и придать ей одинаковое с ними по важности этическое значение, как сразу многое в социальной жизни людей становится несравнимо яснее.

Мысль социолога должна идти по следующему пути:

Человеческое общество требует во всякое время своего существования норм троякого порядка. Назначение одних из них заключается в том, чтобы закреплять и отражать наиболее постоянное и наименее изменяемое в данной общественной организации. Это – те нормы, что наименее зависят от времени и от обстоятельств и что почти всегда имеют претензию вовсе не зависеть от них. Это – нормы «абсолютные», выдержавшие испытание веков, – «вечные» – наиболее общие и принимаемые за наиболее возвышенные и священные. К сожалению, эти абсолютные и вечные нормы только разве в вечной жизни и могут удовлетворять одни всем социальным требованиям – одни, без всякой посторонней помощи. Напротив, в жизни земной людям на каждом шагу требуются такие нормы, которые позволяли бы создавшемуся положению сохраняться лишь в течение того или иного периода. Пусть это создавшееся положение отнюдь не безупречно; пусть справедливость, на которой оно покоится, весьма и весьма относительна. Если только при данных обстоятельствах положение это – при всех своих недостатках – есть лучшее из всех возможных, то несомненно справедливо, чтобы оно продолжало поддерживаться некоторое время и впредь. А так как с помощью чисто абсолютных норм нельзя осуществлять относительную, условную и временную справедливость, то потребность социальной жизни в нормах иного порядка, чем абсолютные, становится очевидною.

Что же это за нормы?

Раз их задача заключается в том, чтобы закреплять и отражать справедливость относительную, то должно быть ясно с самого начала, что нормы этого второго порядка не могут быть ни настолько «святыми», ни настолько прочными и независимыми от эпохи, что предыдущие. Нет, это – как раз нормы, пригодные лишь в известный исторический период и требующие замены или отмены, как только историческая обстановка существенно изменилась.

Но изменения исторической (и социальной) обстановки происходят не только из эпохи в эпоху и из периода в период. Они происходят изо дня в день, каждую минуту, большею частью с трудом замечаемые. Эти постоянные и мгновенные изменения подчиняются, в свою очередь, известной справедливости и управляются своим особым этическим началом. Разумеется, проявляющаяся здесь справедливость не является ни вечной, ни даже рассчитанной на известный срок или на некоторые общие случаи. Это – справедливость отдельного неповторяемого случая, справедливость момента.

Что касается предписаний или норм этого последнего, третьего типа, то их очень трудно устанавливать, так как они изменчивы и капризны точь-в-точь в той же степени, что и явления, этический смысл которых они выявляют. Несмотря на это, они не менее необходимы в общественной жизни людей, чем все остальные.

Взятые в качестве трех особых порядков этических норм, все только что описанные нормы суть не что иное, как Мораль, Право и Политика в их наиболее резком отличии друг от друга.

Таким образом, дело Морали – удовлетворять потребностям социальной жизни в нормах абсолютных или кажущихся абсолютными. Право удовлетворяет ее потребности в нормах поведения, применимых в течение некоторого периода, определенного или неопределенного. Наконец, Политика стремится отразить то, что есть справедливого в каждом совершенно индивидуальном стечении обстоятельств и что с трудом может быть представлено в форме определенного правила.

Так вот: Мораль есть область такого справедливого или должного, которое воспринимается как вечное, вневременное или абсолютное; Право есть справедливое и должное на известный период времени и в известных конкретных условиях; Политика же – это этически совершенно необходимая область справедливого и должного в момент и для момента. […]

Все различно в Морали, в Праве и в Политике: их цели, функции, характер их норм, их санкция, психологические источники, из которых они вытекают и, в особенности, их отношение к историческому разуму.

Мораль скорее излишне рациональна, чем иррациональна. Следовательно, это не она делает человеческую историю такой хаотичной. Что касается Права, то оно достаточно рационально. Во всяком случае, превращение в правовые отношений, лишенных прежде правового характера, всегда знаменует собой важный шаг вперед на пути к исторической ясности.

Остается Политика.

Подчиненная одновременно противоположным влияниям, состоящая из бесчисленного количества элементов, вечно устремленная в разные стороны, вечно в изменениях – это она, Политика, является главным источником иррационального в истории, поскольку это последнее обусловливается действиями людей.

Если все только что сказанное верно, то поставленная нами проблема преодоления исторической иррациональности целиком сводится к проблеме рационализации политики.

«Политика должна стать рациональной» – таково главнейшее требование нашей эпохи.

«Давно пора создать новый политический разум».

II

Не правда ли, странно? – Даже для того только, чтобы стать простым сапожником или плотником, нужно пройти довольно долгую и систематическую выучку, нужно определенное количество точных познаний. Ничего подобного не требуется, чтобы стать политиком. В политике каждый пользуется своими собственными приемами работы и мышления. Лишь очень немногие оказываются в состоянии подчинить в своих мыслях явления второстепенные явлениям действительной важности. Обычно из всего совершающегося выдергивается наудачу несколько отдельных моментов и на них сосредоточивается все внимание.

Как много людей, позволяющих потоку событий увлечь себя без сопротивления и принимающих за окончательное и решающее все, что сообщает им последний номер их газеты. Даже наиболее опытные среди политических деятелей сплошь и рядом грешат этим. Немало профессиональных политиков считают своим долгом иметь детальную и тщательно разработанную политическую программу. Но кто среди них задавался целью построить эту свою программу на твердом и широком теоретическом основании?

На теоретическом основании…

Но теория политики – политическая наука – еще со времен Аристотеля топчется все на одном и том же месте и не удовлетворяет даже наиболее скромным требованиям. И никто не находил это ненормальным. Никто не видел опасности пренебрежения точным политическим знанием.

Пусть, по крайней мере, это будет найдено ненормальным теперь.

Пусть к созданию новой политической науки будет приступлено немедленно, потому что без новой политической науки бесполезно ждать созревания нового политического разума.

Само собой разумеется, что если бы все здесь приходилось создавать из ничего, здание научной политики не удалось бы построить с достаточной быстротой. По счастью, однако, положение не столь удручающе безнадежно. Специальная политическая наука отсутствовала до сих пор не потому, что вовсе не было никаких точных познаний в области политических дел – таких познаний уже накоплено довольно. Только прежде все они неизменно оставались разрозненными, противоречивыми, неинструментальными, так как никем не был указан ни основной теоретический принцип, объединяющий все их вокруг себя, ни те теоретические центры, вокруг которых они располагались бы в отчетливом и правильном порядке. Напротив – едва только этот основной, высший принцип и эти центры или фокусы окажутся установленными и проверенными, как тотчас же желанная Политическая Наука создастся сразу и сама собой, вооруженная всем необходимым ей опытом и оформленная правильными методами.

На мой личный взгляд, искомый высший принцип политической науки заключается как раз в той – знакомой уже нам – мысли, что Политика наряду с Моралью и Правом выполняет специфическую социальную функцию и обладает своей особой социальной природой.

Что же касается главнейших из подчиненных центров научно-политических изысканий, то остановимся лишь на некоторых из них, имеющих для нас наибольший интерес.

Вот – первый:

Политические явления и процессы имеют совершенно тот же характер, обнаруживаются ли они в очень большом или же в очень малом масштабе. – Все они подчиняются одним и тем же социологическим законам, вытекают из одинаковых причин и приводят к одинаковым следствия. Так, в принципе, политика какой-нибудь миниатюрной сельской общины ничем не отличается от политики величайшей из мировых держав. «Политическая психология» отдельной личности прекрасно выражает порой политическую психологию целого народа; и обратно.

Далее, второй очень