Корпоративное право: проблемы науки и практики
Постановления Пленума ВАС РФ от 18.11.03 № 19 «О некоторых вопросах применения Федерального закона «Об акционерных обществах»26.) В ГК РФ должны быть развернуты общие нормы о пределах (допущениях и запретах) реорганизации различных организационно-правовых форм юридических лиц, а в Законах об отдельных организационно-правовых формах юридических лиц — нормы о конкретных реорганизационных цепочках данной организационно-правовой формы юридического лица.
Интересными являются предложения авторов Концепции о сокращении значимости разделительного и передаточного актов для целей определения правопреемства.
В соответствии с действующим законодательством передаточный акт или разделительный баланс утверждаются одновременно с принятием решения о реорганизации. Однако права и обязанности правопредшест-венников переходят к правопреемникам спустя определенное время — лишь в конце процедуры реорганизации, в момент государственной регистрации вновь созданного юридического лица. Время, разделяющее момент принятия решения о реорганизации и момент завершения реорганизации, особенно для крупных компаний, может определяться не месяцами, а годами, при этом в течение длительного времени разделительный баланс или передаточный акт теряют свою достоверность.
Авторы Концепции предлагают отказаться от передаточных документов для целей установления правопреемства и установить правило, по которому решением о реорганизации утверждаются лишь общие количественные и качественные параметры передаваемых прав и обязанностей. При этом исполнительный орган реорганизуемого юридического лица должен быть наделен правом утверждать в развитие указанных общих параметров конкретный перечень (а не передаточный акт, носящий двусторонний характер) передаваемых прав и обязанностей по состоянию на дату окончания реорганизации. В случае проведения реорганизации в формах слияния (присоединения) вопросы правопреемства могли бы найти отражение в договоре о слиянии (присоединении), а при реорганизации в форме преобразования, разделения, выделения правопреемство могло бы найти отражение в самом решении о реорганизации.
На наш взгляд, в случае реализации указанных предложений может укрепиться почва для злоупотреблений, поскольку общие количественные и качественные параметры передаваемых прав и обязанностей будут недостаточно конкретными. Это создаст возможность в период от принятия решения до завершения реорганизации «уводить» активы, производить их подмену, понижать их стоимость и т. п. Гарантиями против злоупотреблений в данном случае могли бы быть установленные законом ограничения по распоряжению имуществом должника в период реорганизации, например сделки с активами стоимостью более 5% — только по согласованию с заинтересованными лицами (общее собрание участников, правопреемники).
Не лишены смысла и следующие предложения авторов Концепции о настройке баланса интересов реорганизуемого юридического лица и его кредиторов.
Действующее законодательство предусматривает нормы, предоставляющие кредиторам реорганизуемого юридического лица право потребовать во внесудебном порядке прекращения или досрочного исполнения обязательств, должником по которым является реорганизуемое юридическое лицо, а также возмещения убытков. Эти нормы закрепляют безусловную защиту прав кредиторов реорганизуемого юридического лица, подчас в ущерб интересам реорганизуемого бизнеса, более того, они наделяют кредиторов экономическим правом вето на осуществление реорганизации.
Предлагается закрепить в законе правило, которое, как следует из текста Концепции, обеспечивало бы более устойчивый баланс интересов кредиторов и реорганизуемого юридического лица. За кредитором должно быть сохранено право требовать досрочного исполнения или прекращения соответствующих обязательств и возмещения убытков, однако реализовать это право он сможет только в судебном порядке. При этом суд вправе будет отказать в удовлетворении таких требований, если реорганизуемая организация или ее правопреемники докажут, что в результате реорганизации опасности ненадлежащего исполнения обязательства не возникнет. В качестве гарантий интересов кредиторов при реорганизации предлагается установить солидарную ответственность правопреемников реорганизованного юридического лица в случае, если после осуществления реорганизации хотя бы один из правопреемников окажется не в состоянии удовлетворить требования кредиторов.
Оценивая это предложение, следует отметить, что реализация прав кредиторов на досрочное прекращение обязательств и возмещение убытков действительно может стать препятствием для реорганизации должника. Право должника на реорганизацию должно быть обеспечено некоторым ослаблением возможностей кредиторов. Однако с предложением авторов Концепции также нельзя согласиться, поскольку они возлагают бремя доказывания обоснованности своих требований о досрочном прекращении обязательств и возмещении убытков на кредиторов в судебном порядке. С учетом того, что спорящие стороны могут обладать экономическим весом и политическим влиянием разной степени, прогнозировать исход большинства таких споров весьма затруднительно. Нельзя кредиторов ставить в такое положение, которое заведомо может лишить их возможности уйти из процесса реорганизации. Сама предлагаемая система является неоправданно сложной для кредиторов и повлечет сворачивание их экономической активности в целом.
На наш взгляд, следует оставить действующие нормы о гарантиях кредиторов при реорганизации, а вот должнику предоставить право обращаться в суд и доказывать, что требование кредитора о досрочном прекращении обязательств и о возмещении убытков является необоснованным. Такое распределение бремени доказывания будет более справедливым и обеспечит баланс интересов должника и кредиторов.
У должника есть право на реорганизацию, у кредиторов есть право на досрочное прекращение обязательств и возмещение убытков. Если должник усматривает нарушение своего права со стороны кредитора, в том числе в результате злоупотребления последнего, пусть должник и обращается в суд.
Авторы Концепции предлагают ввести в законодательство правила об экономическом обосновании реорганизации и заблаговременном раскрытии информации об этом.
В настоящее время определение условий осуществления реорганизации находится в рамках усмотрения участников общества, которые обладают достаточным количеством голосов для принятия решения о реорганизации. На практике нередки случаи злоупотреблений, связанных с недобросовестным перераспределением имущества при реорганизации. Предлагается закрепить гарантии, направленные на создание механизма раскрытия информации о готовящейся реорганизации.
Это позволит создать условия, препятствующие злоупотреблению правом на реорганизацию, в том числе по недобросовестному перераспределению имущества, а также открыть более широкие возможности для реализации заинтересованными лицами (миноритарными акционерами, кредиторами и др.) своего права на защиту, в том числе на судебную защиту. В целях практической реализации указанных целей предлагается ввести институт экономического обоснования любой реорганизационной процедуры, для чего при подготовке к проведению реорганизации должны разрабатываться соответствующие документы.
На наш взгляд, идея об экономическом обосновании реорганизации и раскрытии информации неплоха. Однако ее нельзя так, широко и безусловно, формулировать, как это делают авторы Концепции. Реорганизация — это право лица, которое не должно кому-то доказывать целесообразность его реализации, экономически обосновывать реорганизацию. Это главное. Другое дело — информирование о реорганизации заинтересованных лиц.
ГК РФ требует уведомления кредиторов о реорганизации. Что касается малых и многих средних фирм, то такого уведомления, полагаем, достаточно, иначе расходы таких фирм на соблюдение нововведений еще более ухудшат их экономическое положение. Крупные же компании, в том числе открытые акционерные общества, должны быть обязаны публиковать информацию о планируемой реорганизации и раскрывать в ней необходимые сведения. Процедуру раскрытия информации следует детализировать, а ее соблюдение должно контролироваться государством (например, в лице ФСФР России).
В Концепции поставлена проблема «оспаривания» реорганизации. Авторами отмечается, что в судебной практике утвердилась точка зрения, в соответствии с которой реорганизация юридического лица не квалифицируется в качестве гражданско-правовой сделки, а рассматривается как сложный состав, включающий в себя множество юридических фактов. Практическим следствием такого подхода выступает неприменимость норм о сделках, главным образом норм об основаниях и последствиях их недействительности, к сложным юридико-фактическим составам, которыми являются реорганизации.
Между тем суды рассматривают множество требований, связанных с осуществленной реорганизацией юридических лиц, в результате удовлетворения которых в одних случаях правовые последствия от реорганизации оказываются аннулированными, а в других — деятельность юридических лиц, созданных в результате реорганизации, становится невозможной, поскольку обнаруживаются существенные и, как правило, неустранимые нарушения закона, допущенные при создании юридического лица. При подобном положении вновь созданные организации не имеют возможности продолжить своей деятельности, поскольку подлежат принудительной ликвидации, а прежде существовавшие организации не смогут восстановить свой статус юридического лица.
Возможное решение указанной проблемы авторы Концепции видят в согласовании норм различных отраслей законодательства, при котором будут закреплены четкие основания и правовые процедуры аннулирования реорганизации, а также необходимые для их реализации процессуальные механизмы. Таким образом, необходимо определиться с тем, следует ли закрепить специальные основания для признания реорганизации недействительной либо достаточно ограничиться правилами о признании недействительными корпоративных актов, послуживших основанием для реорганизации (решений советов директоров, общих собраний участников и проч.), а также законности порядка реорганизации и создания юридических лиц (действительности их учредительных документов, действий по передаче имущества по передаточным актам, актов о государственной регистрации).
На наш взгляд, предложение о закреплении в законе специальных оснований для признания реорганизации недействительной вряд ли приемлемо, поскольку суду в любом случае придется проверять действительность всех (или большинства) элементов юридического состава (решения органов управления, процедуру реорганизации, учредительные документы, акты государственной регистрации имущества и т. д.). Кроме того, предлагаемый порядок не исключает возможных злоупотреблений, а иногда даже косвенно «облегчает» их совершение.
В завершение оценки предложений, касающихся совершенствования законодательства о реорганизации, отметим также следующее. Реорганизация — это сложная и длительная юридическая процедура. Ключевыми фигурами в этой процедуре являются менеджеры и директора, готовящие решение о реорганизации (раскрывают информацию, ведут переговоры с контрагентами и т. д.). Действенным средством от злоупотреблений в этой сфере, на наш взгляд, является институт персональной ответственности директоров (других лиц, принимающих решения о реорганизации). Они должны привлекаться к весьма строгой ответственности за нарушение самой процедуры реорганизации, за принятие решений без учета интересов всех акционеров (участников), кредиторов, трудового коллектива и иных заинтересованных лиц.
В то же время во избежание злоупотреблений в отношении самих директоров (необоснованного привлечения их к ответственности) следует регламентировать процедуру принятия ими соответствующего решения, заложив в ее основу приведенные выше принципы «принятия эффективного решения». В качестве примера регулирования можно было бы воспользоваться американской моделью «правила делового суждения»27 или же французской концепцией «управленческой ошибки».
О выходе участника из общества с ограниченной ответственностью.
В одной из жалоб в Конституционный Суд РФ ставился вопрос о нарушении конституционных прав и свобод заявителя жалобы (общества с ограниченной ответственностью) нормами пункта 2 статьи 14 и пункта 2 статьи 26 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью». По мнению заявителя, практика применения судами обжалуемых положений при определении действительной стоимости доли вышедшего участника общества без учета изменений, которые могут произойти в обществе с момента подачи заявления о выходе из общества до окончания финансового года, по результатам которого определяется стоимость доли, нарушает конституционные нормы, на которые ссылается заявитель жалобы.
Действительно, в случае выхода участника из общества, общество обязано выплатить участнику, подавшему заявление о выходе из общества, действительную стоимость его доли, определяемую на основании данных бухгалтерской отчетности общества за год, в течение которого было подано заявление о выходе из общества. В связи с этим следует различать два момента: 1) момент перехода доли к обществу, который определяется моментом подачи заявления о выходе из общества; 2) момент определения действительной стоимости доли, который связывается с формированием бухгалтерской отчетности общества за год, в течение которого было подано заявление о выходе из общества.
Между указанными моментами может существовать значительный промежуток времени, в течение которого естественным образом меняется стоимость имущества действующего общества. Она может увеличиваться или уменьшаться, что можно лишь прогнозировать.
В соответствии с законодательством о бухгалтерском учете и отчетности организациям вменяется в обязанность составлять бухгалтерскую отчетность. Основным видом бухгалтерской отчетности является годовая отчетность. В качестве отчетного года для всех организаций установлен календарный год — с 1 января по 31 декабря включительно (статья 14 Федерального закона «О бухгалтерском учете»). Таким образом, на определенную дату фиксируется имущественное и финансовое состояние организации.
Статья 26 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью» также увязывает момент определения действительной стоимости доли с формированием бухгалтерской отчетности общества за год, в течение которого было подано заявление о выходе из общества. Таким образом, размер суммы, подлежащей выплате участнику общества, фиксируется на определенную дату и не подлежит уменьшению или увеличению независимо от даты осуществления фактической выплаты.
Действительная стоимость доли участника общества определяется как часть стоимости чистых активов общества, пропорциональной размеру его доли в уставном капитале (номинальной доли). Между тем действительная стоимость доли участника общества постоянно меняется. Ее размер, определяемый на конец отчетного года, может быть больше (как в случае с рассматриваемой жалобой) или меньше размера действительной стоимости доли участника общества на момент подачи заявления о выходе.
Законодатель формализует указанные отношения, определяет порядок расчета действительной стоимости доли участника общества, связывая это с моментом формирования бухгалтерской отчетности общества за год, в течение которого было подано заявление о выходе из общества.
Заявитель жалобы в Конституционный Суд РФ усмотрел несправедливость в таком законодательном решении вопроса (хотя он имел возможность влиять на развитие ситуации).
На самом деле, как нам представляется, в оспариваемых положениях статей 14 и 26 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью» законодателем установлен вполне приемлемый баланс интересов общества и его участников, принявших решение о выходе из общества.
Некоторые процессуальные проблемы, связанные с совершенствованием законодательства в сфере корпоративного управления.
На заседании указанного Экспертного совета обсуждался также проект Федерального закона «О внесении изменений в Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации», о внесении изменений в Закон Российской Федерации от 27.04.93 № 4866-1 «Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан»28, о внесении изменений в Федеральный закон «О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей»29, в Федеральный закон «Об акционерных обществах» и в Федеральный закон от 05.03.99 № 46-ФЗ «О защите прав и законных интересов инвесторов на рынке ценных бумаг»30» (далее — Законопроект). Ряд связанных с этим предложений нуждается в уточнении.
Так, отмечается, что законодательные меры, касающиеся отнесения всех дел по спорам, связанным с деятельностью хозяйственных товариществ и обществ, за исключением трудовых споров, к подведомственности арбитражных судов (пункт 4 части первой статьи 33 АПК РФ), оказались недостаточными, поскольку некоторые категории корпоративных по своей сути споров формально остались подведомственными судам общей юрисдикции. Это, например, споры по искам акционеров — физических лиц о передаче реестра акционеров от одного регистратора другому (если акционерное общество не привлекается к участию в деле), споры о признании недействительными решений совета директоров о созыве собраний акционеров, а также являющиеся по существу корпоративными спорами споры между кооперативами и их членами и др.
Исходя из изложенного, Законопроект предусматривает внесение в часть первую статьи 33 АПК РФ изменений, уточняющих перечень категорий корпоративных споров, относящихся к подведомственности арбитражных судов. Под такими спорами предлагается понимать споры «между участниками хозяйственных товариществ и обществ, членами кооперативов, членами некоммерческих организаций, иными лицами и хозяйственными товариществами, обществами, кооперативами, некоммерческими организациями, иными лицами, вытекающие из деятельности хозяйственных товариществ и обществ, кооперативов, некоммерческих организаций и (или) связанных с участием в хозяйственных товариществах и обществах, кооперативах, некоммерческих организациях либо по требованиям, предъявляемым в интересах хозяйственных товариществ и обществ, кооперативов, некоммерческих организаций».
На наш взгляд, предлагаемая редакция пункта 4 части первой статьи 33 АПК РФ, касающаяся определения корпоративного спора, нуждается в дальнейшем уточнении. Если исходить из предлагаемого Законопроектом варианта, то можно любой спор между участником (акционером, членом) и обществом, товариществом, кооперативом подвести под корпоративный спор. Так ли это? Полагаем необходимым оставить в АПК РФ указание на исключение из подведомственности арбитражных судов трудовых споров как не являющихся корпоративными (это предусмотрено в пункте 4 части первой статьи 33 АПК РФ). Может быть, следует усилить определение понятия «корпоративные споры» указанием на то, что это споры,