Лексические разночтения в списках паремий Борису и Глебу
Появление полногласной формы глагола бороти связано, по нашему мнению, со стремлением автора данного текста избежать омонимии между неполногласным брати "pugnare" и брати "capere".
Нетрудно заметить, что две последние оппозиции, хотя и реализуют в нашем тексте оба своих компонента - церковнославянский и древнерусский, реализуют их по-разному. Если для оппозиции полногласие / неполногласие в качестве нормы реализуется неполногласный вариант, а полногласие появляется лишь в силу особых, легко прослеживаемых причин, то для оппозиции наличие / отсутствие j перед А в начале слова общая норма отсутствует; можно утверждать, что нормой является отсутствие j перед А в слове агньць и наличие j в слове iaзва, но нельзя утверждать, что нормой является наличие или отсутствие j во всех словах этого типа.
В тексте памятника есть церковнославянизмы, маркированные словообразовательными суффиксами -тель, -ние, -ство: "и рагатели обадают имї" 140а; "стонаниѥ и трѧсениѣ"140а; "сѧ бѣ родилъ ѿ прелюбодѣiaни"140; "братоубiиствори" [4] 140в.
Другой характерной чертой церковнославянского языка была высокая продуктивность словосложения, и как следствие этого, наличие в текстах большого количества многокорневых слов. К ним относится и только что приведенное выше существительное прелюбодѣiaниѥ. Всего мы имеем в нашем тексте десять случаев употребления сложносоставных слов: "грѣхолюбець ра(д)ѥть сѧ рати" 138а; "му(ж) бо правовѣрну и бра(т)любцю па(ч) же болюбую" 138б; "бра(т)ненавидцю па(ч) же сластолюбцю засшють кости" 138б; "оумысливъ высокооумьѥмъ" 139в; "понеже вѣда" братоубiиствори" 140в. Все эти слова относятся к первой группе церковнославянизмов, чуждых древнерусскому языку, как в плане выражения, так и в плане содержания. К этой же группе церковнославянизмов следует отнести и однокорневое заимствование цесарь: "ѿ ц(с)рѧ и до простых лю(д)и" 139г.
Наиболее бедно в нашем тексте представлена третья группа церковнославянизмов - слов, противопоставленных древнерусскому языку только в плане содержания. Здесь мы имеем два теонима - владыка: "кровь брату моѥю вопиѥть к тебѣ вл(д)ко"140а, и вышьнии: "поставлѧѥть ц(с)рѧ и кнзѧ вышнии"139в.
Проведённый в данной главе анализ лексики древнейшего из списков памятника показал, что наиболее многочисленными среди лексических церковнославянизмов являются церковнославянизмы второй группы, т. е. церковнославянизмы, чуждые языку восточных славян только в плане выражения, среди которых преобладают восходящие к языку южных славян лексико-фонетические варианты общеславянских лексем. Словообразовательные церковнославянизмы крайне немногочисленны и играют ничтожно малую роль при создании оппозиции "древнерусское - церковнославянское". Церковнославянизмы, чуждые древнерусскому языку как в плане содержания, так и в плане выражения, представлены почти исключительно многокорневыми словами, исключения составляют заимствования: агньць и цесарь. Наименее многочисленными являются церковнославянизмы, чуждые древнерусскому языку только в плане содержания, представленные у нас лишь двумя теонимами: вышьнии и владыка.
В третьей главе "Церковнославянизмы и слова, общие для древнерусского и церковнославянского языков" рассматриваются разночтения, в которых слова, общие для этих двух языков заменяются на церковнославянизмы, либо наоборот. Анализ лексики с полногласием/неполногласием показал, что для поздних списков часто бывает характерна замена полногласного варианта на неполногласный: "ѿiaтъ бо ѿ на(с) бъ володiмира" KI-139г ~ володимира K2-259об ~ володимера K3-146а ~ володимира K4-143в ~ володимера K5-222 ~ володимера K6-173 ~ владимера K7-c.44 ~ в'ладимера K8-150г ~ владимера K9-220об ~ володимера K10-222. Этот случай не единичен. Так, во фразе "Стѣнамъ твоимъ вышегороде" KI-139б в списках К4 и К7 наименование резиденции великих киевских князей появляется в неполногласном оформлении: вышеграде К4-142 г, вышеграде К7-с.43. Остальные списки сохраняют написание К1. Целый ряд случаев замены полногласного варианта на неполногласный связан со списком К7: "и рѣша новгородци" KI-138г ~ новогра(д)ци K7-с.43; "рагозенъ с новгородци" KI-138г ~ с новогра(д)ци K7-с.43; "и созва новгородци" KI-138г ~ новоградци K7-с.43; "жена с города оуломкомь жернова оуби" KI-140г ~ съ града К7-с.45. Последнее разночтение свидетельствует о стирании лексических различий между полногласным городъ и неполногласным градъ в языке создателя списка К7. Последний случай замены полногласного варианта на неполногласный обнаружен в списке К6: "можемъ кнѧже бороти по тебе" KI-138г ~ брати сѧ К6-171об.
До сих пор речь шла об отражении в исследуемом нами памятнике праславянского сочетания *tort. Теперь следует сказать несколько слов по поводу рефлексов сочетаний *tert, *telt. Вопреки распространенному мнению о том, что указанные выше праславянские сочетания были представлены в языке церковнославянских памятников Древней Руси как tret, tlet , в тексте исследуемого памятника обнаружено довольно много случаев написания сочетаний trĕt и tlĕt. Так, единственный имеющийся у нас случай отражения праславянского сочетания *telt выглядит по спискам следующим образом: "плѣненъ бы(с) лотъ" KI-139а плѣненъ K2-258об ~ плѣненъ K3-144г ~ плененъ K5-112б ~ плѣненъ K6-171об ~ плененъ K7-с.43 ~ плѣненъ K8-149г ~ плененъ K9-219об ~ плененъ K10-220об. В пяти случаях из десяти мы встречаем южнославянское tlĕt. В списке К4 соответствующий фрагмент текста утрачен.
Семь раз встречается в списках на месте праславянского *tert южнославянское trĕt: "зла(т)мь и сребромь" К1-139б ~ cрѣбромь К2-258 ~ срѣбромь К5-112г; "мужа оубихъ во вредъ мнѣ" К1-140г ~ въ врѣдъ К2-260об; "сѧ бѣ родилъ ѿ прелюбодѣiaниia" К1-140г прѣлюбодѣiaниia К2-260об; "пре(д) бмь" К1-139г ~ "прѣ(д) бгом" К7-с. 44; "бѣ бо и самъ рагозенъ с новгородци" К1-138г ~ "бѣ бо самъ в то врѣмѧ рагозѣнъ с новгородци" К5-112а ~ "бѣ бо въ то времѧ враж(д)ѫ имѣа с новогра(д)ци" К7-с. 43 ~ "бѣ бо самъ в то времѧ рагозенъ с нов'город'ци" К8-149б ; "непрп(д)бно ѥсть ковъ ковати бр(т)а на бр(т)а"К1-138б ~ прѣподобно К2-256.
Усиление "церковнославянскости" в поздних списках памятника демонстрируют также примеры такого явления, как отражение праславянского сочетания *dj. Если в К1 и списках, близких к нему по времени создания, *dj всегда отражается как Ж, то в списках более поздней эпохи появляются случаи написания ЖД: "ражаѥт сѧ мужь безуменъ" К1-138а ~ раж(д)ает сѧ К7-с.42 ~ раж(д)аеть(с) К8-148в ~ раж(д)аеть(с) К9-218.
В некоторых поздних списках мы наблюдаем также появление j перед У в начале слова: "кнзь оунъ" KI-139г ~ юнъ К7-с.44 ~ юнъ К8-150в; "поставлю оуношю кнзѧ имъ" KI-с.40а ~ юношѫ К7-с.44. В остальных списках мы встречаем то же что и в KI.
Одним из признаков так называемого второго южнославянского влияния является выпадение j в междугласном положении. Эпизодическое выпадение j наблюдается в исследуемых нами списках периода второго южнославянского влияния: "пагубна" рана" KI-140в ~ пагубнаа К7-с.45 ~ пагуб'наа К8-151б ~ пагоубнаа К9-220об; "и по ошествии ѥго приiaша оканного мукъ" KI-140в ~ прїаша К7-с.45 ~ прїаша К8-151б. Наиболее часто безъйотовое написание встречается в списке К7, хотя и в нем йотация не всегда отсутствует: "Свѧтоплъкъ прїѧ вла(с)" К7-с.43 и др.
Еще одной особенностью ряда списков является сохранение на письме древнего сочетания редуцированных с плавными, давно уже не имеющего никакой опоры в реальном произношении: "кровь брату моѥю" KI-139а ~ кровь К2-257об кровь К3-145а ~ кровь К4-142в ~ кръвь К5-112б ~ кровь К6-172 ~ кръвь К7-с.43 ~ кровь К8-149г ~ кро(в) К9-219об ~ кровь К10-220об;
Наряду с явной тенденцией к росту церковнославянского элемента, в некоторых поздних списках паремий Борису и Глебу, мы встречаемся с явными русизмами. Таковыми являются слова с отражением праславянского *tj как Ч в списках К9 и К10: "за руки емлюще сѧ" KI-140б ~ имаючи К10-222; "стополкъ же давъ плещи" KI-140в ~ п'лечы К10-222; "и со//бра "рославъ ·г· варѧгъ а прочи(х) л" KI-138г/139а ~ "варѧгъ шесть тисѧчь а прочихъ вои·л·тисѧ(ч)" К9-219об. В остальных списках употребляется то же написание варьирующегося слова, что и в списке KI. Появление явного русизма в списке К9 связанно, по-видимому, с тем, что в предполагаемом протографе этого списка числительное было обозначено буквой под титлом, как например, в KI.
Другая группа русизмов связанна с появлением j перед А в начале слова: "не азъ начахъ" KI-139а ~ iaзъ К3-145а; "и бы(с) сѣ зла ака же не бывала в руси" KI-140б ~ iaка К2-159об ~ аки К3-146в ~ iaко К4-143г ~ ако К6-173об ~ ѧково К7-с.44 ~ ака К8-151а ~ iaкова К9-220об ~ iaко К10-222; акы агньца I-139б ~ iaко К2-258 ~ iaко К3-145б ~ iaко К4-142г ~ iaко К6-172 ~ iaко К7-с.43 ~ ia(к) К8-150а ~ iaко К9-220 ~ iaко К10-221об.
Собственно лексические и лексико-словообразовательные церковнославянизмы гораздо менее многочисленны, нежели лексико-фонетические. только три однотипных замены в одном из списков слова, общего для древнерусского и церковнославянского языков, на лексический церковнославянизм: "ѿиме(т) бъ ѿ ѥр(с)лма кѣпость крепкага" KI-140а ~ гь К2-258об; "пре(д) бмь" KI-139г "пре(д)//гмь" К4 143а/б; "бии бо слуга есть" KI 138г ~ гви К2-257. Замена слова богъ словом господь связана здесь с тем, что слово богъ могло обозначать как христианского, так и языческого бога, в то время как слово господь, будучи семантической калькой с греческого Κύριος, могло употребляться только как обозначение Бога христианского. Функционирование слова господь в качестве церковнославянизма было возможно в старший период существования церковнославянского языка, когда еще не совсем угасла борьба с язычеством, когда в общую оппозицию древнерусское / церковнославянское входила конкретная оппозиция языческое / христианское.
Одним из признаков церковнославянского языка было наличие сложных, по преимуществу двукорневых, слов. Единственное обнаруженное разночтение, фиксирующее появление одного из таких слов, связано со списком К9: "оустраiaѥть су(д)ю правѧща су(д)" KI-139г ~ "правосѫдѧщѧ сѫдъ" К9-220об. Причастие правосѫдѧщь является, по-видимому, окказионализмом. Замену одного сложного слова на другое демонстрирует разночтение, связанное со списком К7: "въ хвалу же добродѣемъ" KI-139а ~ благотворцем К7-с. 43. Имеется и "обратное" разночтение, связанное с заменой двукорневого слова в списке КI на однокорневое во всех остальных: "кнѧ(з) правовѣрна" КI-139г ~ праведьна К3 135г ~ праведна К4-143б ~ праведна К6-172об ~ праведна К7-с.44 ~ правед'на К8-150в ~ праве(д)на К9-220об ~ п'раведна К10-221об. В списках К2 и К5 соответствующее слово отсутствует.
Проанализированный материал позволяет разбить все списки на две группы: старшую и младшую, в каждую из которых входит одинаковое количество списков - пять. Списки младшей группы свидетельствуют о возрастании в церковнославянском языке периода их создания количества церковнославянизмов и, следовательно, об увеличении дистанции между древнерусским и церковнославянским языками в указанный период (начиная с XV в.).
В четвёртой главе "Разночтения, не связанные с оппозицией "древнерусский / церковнославянский"" описываются лексические замены, происхождение которых не связано с взаимодействием двух литературных языков Древней Руси. Рассмотрим разночтение: "и бы(с) громъ великъ и тутенъ" KI-140б ~ тоутьнъ К2-260 ~ тоутенъ К3-146в ~ тоут(е)нъ К6-173об ~ страшень К7-с.45 ~ тоученъ К8-151б ~ тоученъ К9-220об ~ тутенъ К10-222. В списках К4 и К5 соответствующее слово отсутствует. И лексема тутьныи "громкий", и слова, на которые она заменяется в списках К7, К8 и К9, принадлежит к разряду слов, общих для древнерусского и церковнославянского языков. Причина появления данного разночтения, по всей видимости, заключается в исчезновении из языка или, по крайней мере, в выходе из активного употребления лексемы тутьныи, что в одних случаях привело к его замене паронимом тоученъ, а в К7 прилагательным страшень, которое не меняет общего смысла фразы.
Причиной большинства разночтений, рассмотренных в настоящей главе, является нейтрализация лексических значений. Под нейтрализацией лексических значений слов мы понимаем утрату в определенном контексте тем или иным словом способности противопоставляться в плане содержания какому-либо другому слову. Наиболее характерна нейтрализация лексических значений для словообразовательных вариантов. Среди же последних наиболее многочисленными являются приставочные. Из пятнадцати имеющихся у нас разночтений со словообразовательными вариантами десять - приставочные образования: хвала - похвала, гнати - погнати, вѣдати - повѣдати, носити - поностити, острити - поострити, бежати - убежати, начати - почати, находити - приходити, избивати - побивати, съгрѣшениѥ - прегрѣшениѥ.
Как видно из примеров, особая активность при создании словообразовательных вариантов свойственна приставке по-. Все остальные приставки встречаются лишь по одному разу. Другие словообразовательные варианты, обнаруженные нами в разночтениях, распределяются следующим образом: 1) один случай с наличием / отсутствием десемантизировавшегося постфикса ли - (пара неже - нежели); 2) один случай конверсии (пара правьдьныи - правьдьникъ); 3) три пары суффиксальных словообразовательных вариантов (правьдьныи - правьдьвыи, богословъ - богословьць, отсюда - отсюль).
Такая разновидность нейтрализации лексических значений слов, как синонимия, представлена в списках лишь двумя парами: великыи - тѧжькыи и драгыи - чьстьныи.
Последней и наиболее интересной для нас разновидностью нейтрализации лексических значений слов из всех, обнаруженных нами, является та, которую можно назвать контекстуальной синонимией. Сюда мы относим пары слов, не имеющих общих лексических значений, но приобретающих их в определенных контекстах. Так, например, местоимение свой не синонимично местоимению мой или его, однако в определенных контекстах заменяет их без всякого ущерба для смысла высказывания.
Вряд ли можно считать синонимами лексему гора "гористая местность" и лексему землѧ, однако в контексте, в котором актуализируется единственная общая для них сема - "территория", а все остальные семы редуцируются, эти слова вполне могут заменять друг друга без какого-либо изменения содержания фразы. Для того, чтобы два слова стали взаимозаменяемыми в определенном контексте, они должны иметь как минимум одну общую сему. При увеличении количества общих сем увеличивается, соответственно, количество контекстов, в которых слова, обладающие этими семами, могут нейтрализовать свои лексические значения.
В пятой главе "Частеречная и тематическая принадлежность варьирующейся лексики" приводятся количественные данные лексических замен в списках паремий Борису и Глебу в соответствие с принадлежностью варьирующихся слов к определённой части речи и тематической группе. Слова различных частей речи заменяются в имеющихся у нас разночтениях с различной интенсивностью. Более всего замен связано с именами существительными - 28 разночтений. На втором месте по степени варьируемости стоят глаголы - 17 разночтений. Имена прилагательные заменяются значительно реже: десять разночтений. С заменой одного местоимения другим связано 6 разночтений, 2 - с заменой наречия наречием, 2 - с заменой союза союзом. Имя числительное заменяется другим именем числительным только в одном разночтении. Кроме того, в списке К10 есть один пример замены прилагательного именем существительным: "му(ж)бо правовѣрну и бра(т)любцю па(ч) же болюбцю ср(д)це веселѧ сѧ здравиѥ творить" КI-138б ~ правовѣрну К3-143г ~ праведу К4-141б ~ правовѣрноу К5-111а ~ правовѣрноу К6-170об ~ правовѣрноу К7-с. 42 ~ право(вѣ)рноу К8-148г ~ правовѣрноу К9-218 ~ п'раводержьцю К10-219об. Несмотря на сравнительно небольшой объём текста рассматриваемого здесь произведения, в десяти имеющихся у нас списках представлены, хотя и в разном количестве, разночтения, связанные со словами всех знаменательных частей речи. Совершенно иначе обстоит дело со словами служебных частей речи: отмечено всего лишь два союза. Частицы и предлоги не представлены в разночтениях. Видимо, этот факт можно объяснить относительной немногочисленностью союзов предлогов и частиц в языке, а также высокой частотностью их употребления в тексте. Эти два обстоятельства, по-видимому, приводили к тому, что норма употребления служебных единиц языка была гораздо жёстче, чем норма употребления знаменательных единиц, а уровень владения этой нормой древнерусскими книжниками был значительно выше, чем в случае