Xreferat.com » Рефераты по истории » К историографии творчества Карамзина

К историографии творчества Карамзина

Ширинянц А. А., Ермашов Д. В.

Признаюсь, я нахожу весьма приятным, что мироздание  имеет некоторую прочность, некоторую устойчивость,  что если люди имеют возможность делать глупости  в настоящем, могут в своих мечтах и планах вертеть  по своему будущим, то они, по крайней мере, не могут  изменить прошедшего… Среди тревог настоящего,  среди опасений за будущее, что было бы с нами,  если бы и наше прошедшее было делом  сомнительным и ненадежным?

Н.Н. Страхов

В переломные периоды истории, подобные тому, который переживает в настоящее время российское общество, с особой остротой возникает вопрос о соотношении старого и нового, прошедшего и будущего, отжившего свой век и только начинающего жить. В этой связи неизбежно возрастает интерес как к историческому прошлому страны в целом, так и к изучению наследия отечественной социально-политической мысли в частности. В рамках такой ретроспективной направленности научных исследований не вызывает особого удивления повышенное внимание к истории консервативных общественно-политических учений.

Более того, в обществе формируется определенного рода мода на консерватизм, что, конечно же, не случайно и, отражая реальные потребности, во многом объясняется ощущением «политической “безродности” или “сиротства” в идейной ориентации» (1). По верному замечанию А.А. Галкина, «в какой-то мере это естественно. Социалистическая идея была в значительной степени скомпрометирована, и только сейчас началось ее медленное возрождение. Либерально-демократическая идея усилиями последних трех лет тоже дискредитирована. Поэтому взгляды многих политически ангажированных людей обратились к консерватизму» (2). При этом, если одни надеются вернуться к дореволюционной русской консервативной традиции, то другие «пытаются выдать за консерватизм ностальгию … по коммунистическому обществу» или «маскируют под этикеткой консерватизма националистические праворадикальные воззрения» (3). Таким образом, не только практическая насущность консервативной идеи сегодня в России, но и проблемы определения аутентичности, идентификации и самоидентификации политических сил в нашем обществе ставят на повестку дня вопросы изучения идейного содержания и анализа практического опыта отечественного консерватизма.

Возникшая на рубеже 1980–1990-х годов потребность в переосмыслении господствовавшей в отечественных общественных науках теории марксизма, привела и к переосмыслению сложившейся в марксистской традиции иерархии различных идейно-теоретических течений (4). В эти годы был опубликован ряд монографических и коллективных работ, в которых обстоятельно и детально анализировались основные положения консервативной идеологии (5). Большинство из них были посвящены преимущественно проблемам западного консерватизма, в силу чего «сложилась совершенно скандальная ситуация, когда наши представления о развитии зарубежной консервативной мысли гораздо обширнее знаний об отечественном консерватизме, его особенностях и типологии (6). Консерватизм, являющийся одной из главных политико-культурных традиций России, долгое время в нашей стране оставался на обочине научной мысли. И хотя общее число переизданных трудов русских консерваторов и научных исследований, посвященных анализу отечественного консерватизма как течения социально-политической мысли, с каждым годом все нарастает (7), говорить об адекватном существующей потребности состоянии научных разработок и, тем более, полноте охвата тематики пока еще не приходится. Простой констатации того, что в России «были великолепные идейные разработки этого течения и в философско-теоретической, и в более конкретных: культурной, социально-политической и даже экономической областях» (8), явно недостаточно, как недостаточно и специального анализа взглядов отдельных русских консервативных мыслителей. По-видимому, пришла очередь комплексного исследования всей русской консервативной традиции, что предполагает как изучение проблемы возникновения и формирования консервативной идеологии в России, так и сравнение идейного комплекса отечественных и европейских консерваторов, а также выяснение специфики и основных направлений русского консерватизма с учетом социально-политических особенностей России.

Не претендуя на полноту анализа и бесспорность изложения, попытаемся в меру сил восполнить хотя бы один из указанных пробелов и рассмотреть проблему возникновения русского консерватизма — проблему, неразрывно связанную с именем русского писателя, историка и политического мыслителя Николая Михайловича Карамзина (1766–1826).

Для этого, как нам кажется, необходимо обозначить общие причины возникновения консерватизма, его сущность и основные положения; рассмотреть процесс формирования консервативных воззрений Карамзина в контексте социокультурного и социально-экономического развития России конца XVIII –– начала XIX в.; охарактеризовать карамзинскую концепцию самодержавия и российской государственности как противостоящую интеллектуальному, политическому и экономическому влиянию Европы; выделить в консервативной доктрине Карамзина основные темы, ставшие предметом последующих философских дискурсов русских мыслителей.

Нельзя сказать, что эти вопросы не освещались в историографии. Из всего богатства обширной исследовательской литературы можно выделить следующие работы.

Во-первых, ряд научных исследований, затрагивающих наиболее общие проблемы теории и истории консервативных социально-политических учений. Здесь отметим труды немецкого социолога К. Манхейма, польского историка Е. Шацкого и американского исследователя русской общественной мысли А. Валицкого (9), создавших предпосылки корректного анализа понятия «консерватизм» и определения исходного рубежа консервативных течений. Исследования отечественных авторов А.А. Галкина и П.Ю. Рахшмира, A.M. Миграняна, К.С. Гаджиева (10), также упомянутого Манхейма представляют фактологическую базу классификации основных идей и проблемных блоков консервативной мысли. Для всех вышеперечисленных ученых характерен такой подход к феномену идеологии (в том числе и консервативной), при котором идеология понимается как продукт действительной жизни, «как интегральная часть исторического процесса» (11).

Во-вторых, литературу, посвященную истории духовного и социально-экономического развития России рубежа XVIII–XIX вв. Позиции, выработанные отечественными авторами по некоторым проблемам политической истории русского самодержавия (12), а также по проблеме «догоняющего пути» развития России (13) и ее интеллектуальной зависимости от Европы (14), позволяют вплотную приблизиться к теме выявления причин формирования консервативно-охранительных тенденций в русской общественной мысли того времени.

И, наконец, наиболее представительную в количественном отношении, группу работ, непосредственно посвященных изучению творческого наследия Н.М. Карамзина.

Здесь, наверное, имеет смысл сделать следующее замечание. Сегодня творчество Карамзина является объектом пристального внимания целого ряда специалистов в различных областях гуманитарного знания — культурологии, эстетики, литературы, истории и др. Повышенный интерес наблюдается и в отношении его политических взглядов. Однако при всем этом очевидно и то, что историография творческого наследия Карамзина, причем той его стороны, которая характеризует историка как оригинального политического мыслителя, только начинает разрабатываться в отечественной науке.

В самом деле, на протяжении длительного периода времени исследование социально-политических взглядов Карамзина либо находилось в весьма сильной зависимости от идеологической конъюнктуры, либо играло как бы подчиненную и вспомогательную роль в общем анализе его исторической концепции. Соответственно, при всем кажущемся обилии исследовательского материала, очевиден факт преобладания работ, преследующих цель изучения более историософской, нежели социально-политической составляющей мировоззрения русского писателя.

Учитывая данное обстоятельство, попытаемся представить краткий аналитический обзор именно той части литературы, которая в большей или меньшей степени содержит в себе научные выводы и оценки, позволяющие судить о Карамзине в первую очередь как об авторе яркой политической доктрины и как об одном из основателей целого направления русской общественной мыслиXIX века — отечественного консерватизма.

Современникам Карамзина и следующему за ними поколению нельзя поставить в вину отсутствие интереса к результатам его творческой деятельности. Однако, на наш взгляд, о какой-либо научности анализа карамзинской политической программы говорить не приходится вплоть до 1870-х годов. Это объясняется, по крайней мере, тремя наиболее общими причинами.

Во-первых, выхолощенная и возведенная в ранг одиозной идеологии примитивного монархизма концепция историка была поставлена официальными властями царской России вне рамок, допускающих ее прочтение даже с малейшими намеками на критику (упреки декабристов вряд ли можно считать если не научно, то хотя бы логически обоснованными) (15). Во-вторых, главный политический трактат Н.М. Карамзина, «О древней и новой России», был практически неизвестен российской читающей публике. В полном объеме он впервые был опубликован лишь в 1861 г., да и то за границей — в Берлине (16).

И, наконец, в-третьих, удивительное по силе своего воздействия на современников обаяние личности Карамзина обусловило то восторженное и благоговейное восприятие карамзинского наследия, которое привело крупнейших писателей того времени к своеобразной «конкуренции» по части хвалебных характеристик Карамзина и его роли в истории русской культуры.

Все они, в той или иной степени следовали Пушкину, в автобиографических заметках высказавшему мысль о том, что «у нас никто не в состоянии исследовать огромное создание Карамзина» (17). В русле заданной Пушкиным линии оценок творчества писателя писал, например, И.В. Киреевский, убеждавший собратьев по перу, что «не по силам нам оценить его (Карамзина — авт.) достоинство» (18). Понятно, что в контексте подобной литературной почтительности, трудно было ожидать чего-либо иного, кроме кратких эмоциональных характеристик: «подвиг великий!» (Белинский) (19), «необыкновенный человек» (Чаадаев) (20), «явление необыкновенное» (Гоголь) (21) и т. п.

Первые попытки содержательного исследования социально-политической концепции Карамзина были предприняты либеральным русским историком А.Н. Пыпиным, откликнувшимся на карамзинские юбилейные торжества 1866 г. анализом политических взглядов писателя в своей книге «Общественное движение при Александре I» (1871). Более чем неумеренное официальное восхваление творчества историографа по случаю его столетнего юбилея побудило представителей либерального лагеря русской общественной мысли к выработке своего — снисходительно-критического — толкования значения творчества Карамзина. Именно такой односторонний подход к рассматриваемой проблеме в полной мере присущ и Пыпину. По замечанию Ю.М. Лотмана, «обычно академически объективный Пыпин излагает воззрения Карамзина с... очевидной тенденциозностью» (22).

Действительно, если, с одной стороны, А.Н. Пыпину принадлежит заслуга первого комментатора знаменитой как он ее назвал «Записки о древней и новой России», то, с другой стороны, с него же начинается отсчет и тех негативных и пристрастных оценок карамзинского наследия, которые, перекочевав из дореволюционной историографии в советскую, дожили в некоторых случаях и до наших дней.

Во многом верный анализ «Записки...» Карамзина местами сопровождается у Пыпина бездоказательными обвинениями в адрес автора, например, в «сантиментальном самохвальстве» (23), при котором Карамзин, видя «в положении общества те или иные ненормальности, не думал делать из них вопроса» (24). Эту пыпинскую бездоказательность эмоционально раскритиковал Н.Н. Страхов, в своих оценках Карамзина во многом следовавший идеям А.А. Григорьева. В 1861 году Григорьев заявил, что «без толчка, данного литературе и жизни Карамзиным, мы не были бы тем, чем мы теперь» (25). Спустя десять лет, Н.Н. Страхов практически слово в слово повторив мысль Григорьева о перевороте, совершенном Карамзиным в русской литературе и нравственном сознании общества, аргументировал тезис о том, что в лице Карамзина мир впервые увидел не «дикого человека, так сказать, с хвостом звериным, холящего и лелеющего свой хвост с примерным попечением» (слова А. Григорьева), а русского европейца, парадоксально соединившего стремления к общечеловеческим идеалам с требованиями своей почвы, своей страны. «При своем огромном чтении иобразовании, –– писал Н.Н. Страхов, –– не поразительно ли, что Карамзин не нашел во всех европейских литературах таких юридических и политических понятий, к которым мог бы примкнуть всей душою? Какая душевная чуткость обнаруживается в этом отвержении всего, что не было и не могло быть сродно с русскою жизнью! Во сколько раз в этом случае Карамзин выше Сперанского, который без раздумья и колебанья отдался французской системе!» (26)

«Почвенники» полагали, что Карамзина невозможно назвать политиком ни в каком смысла этого слова. Он не имел никакой системы политических убеждений, никакой теории, никакого связного и цельного взгляда. Равным образом он неспособен был и к практической политике, не умел применяться к обстоятельствам, писать и говорить сообразно с ними для достижения заранее предположенной цели. Большинство его политических произведений, например записка «О древней и новой России», не содержали никаких положительных и ясных требований. Он, как считал Страхов, руководствовался «не какими либо отвлеченными понятиями, определенными целями, а только живым инстинктом, только сильным, хотя неясным сознанием положения своего народа, непосредственным чувством, и он указывает не на то, что следует делать, а только на то, чего делать не следует. Это превосходный пример того консерватизма, который принадлежит к самой сущности всякой жизни. Живое не ищет себя резать безнаказанно; живое дает под ножом кровь и испускает крики. Такое явление очень досадно многим умным людям, но я нахожу его прекрасным и думаю, что было бы хуже, если бы жизнь не чинила никакого отпора этим умникам» (27).

Либеральные историки конца XIX –– началаXX в. вслед за Пыпиным проигнорировав всю сложность идейно-политических убеждений Карамзина, усматривали в его мировоззрении лишь черты реакционности и крепостничества и объявляли творчество мыслителя отжившим свой век (28). Так, И.А. Линниченко обнаруживал в политических взглядах писателя «ультрареакционный характер... узость... слабость политической мысли» (29). Е.А. Соловьев, утверждая, что «во всем, что вышло из-под пера Карамзина, нельзя видеть и тени величия» (30), предлагал читателям «признать “Историю...” почти непригодной для нашего времени» (31). В подобном духе писал и А.А. Кизеветтер, находивший, что призвание Карамзина было в том, чтобы «придать внешний блеск и оживление тому, что дряхлело» (32).

В этом потоке уничижительных характеристик выделяется, пожалуй, лишь мнение К.Н. Бестужева-Рюмина, который, заявив, что «первый наш историк... был у нас и первым политическим писателем» (33), попытался рассмотреть воззрения Карамзина как цельную и даже философскую концепцию.

Несколько рукописных страничек, характеризующих Карамзина-историка, принадлежат перуВ.О. Ключевского (34). Мастер исторического портрета и в этом случае остался верен себе: по форме сдержанно, академично, но не без хлесткости и глубоко по содержанию, он несколькими точными выражениями обозначил суть карамзинского подхода к российской истории, его ошибки, недостатки, тенденциозность и т. п. (35) Но, как это ни парадоксально, именно благодаря субъективизму и морализаторству, Карамзин, по мнению Ключевского, «много помог русским людям лучше понимать свое прошлое, но еще больше он заставил их любить его. В этом главная заслуга его труда перед русским обществом и главный недостаток его перед исторической русской наукой» (36).

Что касается ранних работ советских ученых, то здесь следует отметить небольшую по объему статью Б.М. Эйхенбаума (написанная в 1916 г. работа «Н.М. Карамзин» впервые была напечатана в 1924 г.), в которой автор, заметив, что «мы еще не вчитались в Карамзина, потому что неправильно читали» (37), поставил вопрос о необходимости нового подхода к изучению взглядов историографа. Считая Карамзина «первым нашим философом» (38), Эйхенбаум призвал к серьезному, лишенному пристрастных и скоропалительных оценок исследованию основ мировоззрения Карамзина.

К сожалению, официальное толкование позиции писателя было совершенно иным. Известный историк М.Н. Покровский, не преминув обвинить Карамзина в цинизме (39), преподносил своим слушателям фантазии (иначе и не назовешь) о том, что русский мыслитель писал свою «Историю государства Российского», вдохновляясь «интересами торгового капитала» (40). Нарком культуры А.В. Луначарский в лекции, прочитанной им 25 октября 1924 г. в университете им. Я. Свердлова, не поднялся выше заурядной подтасовки фактов из жизни Карамзина, огульно заявив, что тот критиковал правительство Александра I за излишне ревностное стремление просветить народ (41). Ярлыки «махровый реакционер», «настоящая реакционная бестия» (42) перешли (правда, в более мягкой форме) в лексический арсенал последующих советских историков.

Типичным примером здесь служат работы В.Н. Орлова, который, упрекая Карамзина в «открытой фальсификации прошлого» (43), старательно не замечал просветительских и гуманистических основ мировоззрения мыслителя. Пренебрежительное нежелание прислушаться к аргументам писателя характерно и для А.В. Предтеченского, изображавшего точку зрения Карамзина в виде «обывательских рассуждений» (44).

Однако в некоторых случаях реализовывался и более корректный подход к исследованию социально-политических идей историка. Еще в 1940-х годах избежать прямолинейности

Если Вам нужна помощь с академической работой (курсовая, контрольная, диплом, реферат и т.д.), обратитесь к нашим специалистам. Более 90000 специалистов готовы Вам помочь.
Бесплатные корректировки и доработки. Бесплатная оценка стоимости работы.

Поможем написать работу на аналогичную тему

Получить выполненную работу или консультацию специалиста по вашему учебному проекту
Нужна помощь в написании работы?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Пишем статьи РИНЦ, ВАК, Scopus. Помогаем в публикации. Правки вносим бесплатно.

Похожие рефераты: