Сущность, проблемы и отношение к смерти в различных религиях

стадия выторговывания жизни: "А если я буду соблюдать все предписания, откажусь от вредных привычек, замолю все грехи, буду набожным, буду делать только правильные вещи, может быть, смерть отступит?". Когда заканчивается эта стадия, наступает период депрессии: "Жизнь все равно не имела смысла, какая разница, я или кто-то другой, все беспросветно". И лишь потом наступает заключительная стадия — принятия: "Да, я умру. Смерть предстоит всем. В чем-то моя жизнь была достойной, где-то я падал, но теперь все отступает перед тем, что мне суждено пережить. Я постараюсь сохранить присутствие духа, так, чтобы спокойно принять все, что мне предстоит, и не отягощать страдания моих ближних".

Человек с устоявшимся христианским устроением души не проходит первых четырех стадий. Он изначально принимает смерть. "Для меня жизнь — Христос, и смерть — приобретение <...> Влечет меня и то и другое" (Флп. 1:21, 23) — пишет апостол Павел; для него смерть — неотъемлемая, сознательно принятая принадлежность жизни. Мученики первых веков христианства встречали смерть как награду, как привилегию доказать свою верность Христу. Предания доносят до нас, как они спешили к месту казни. Мученица Фелицата, растерзываемая на арене диким быком, стремилась лишь к тому, чтобы запахнуть тунику, чтобы не смутить толпу нецеломудренностью и чтобы волосы оставались гладко собранными, так как растрепанные по плечам волосы воспринимались в то время как знак траура, а мученица знала, что уходит в свет, в радость, в славу.

Само слово мученик, (греч. martis) означает 'свидетель', то есть человек видевший, до конца убежденный в том, что его смерть исполнена смыслом. Так же достойно покидали на протяжении веков земную жизнь подвижники благочестия. В древней Руси был распространен обычай для престарелых родителей уходить в монастырь и там, принимая схиму, заживо погребать себя для суетного мира. Кажется, весь ужас смерти бессильно отступает перед христианином. "Что ты будешь делать, если умрешь завтра утром?" — спросили у известного проповедника Джона Уэсли. — "Допишу проповедь и, как обычно, лягу спать", — отвечал человек, готовый к смерти в любой момент. "Как необыкновенно хороши предсмертные минуты", — прошептал умирающий русский ученый-богослов, профессор Духовной Академии. Христианская смерть мирна, и даже если она насильственна, в ней нет гнева и злобы. Широко известны строки, записанные дочерью Николая II непосредственно перед казнью: И в час мучительной кончины / Вдохни в сердца Твоих рабов / Нечеловеческие силы / Молиться кротко за врагов.

В-третьих, смерть объединяет нас. Столкнувшись со смертью человека, мы осознаем свою причастность человечеству. В Ветхом Завете о смерти говорятся замечательные слова: приложился к народу своему (см. Быт 25:8,17; 35:29; 49:33 и др.), отправился в путь всей земли (см. Нав 23:14; 3 Цар 2:2). Так в событии смерти человек полностью приобщается к человечеству. Мы прощаем умершего, как бы ни были обижены на него — "о мертвых либо хорошо, либо ничего", — и нередко начинаем выше ценить близких, оставшихся с нами. "Любовь к отеческим гробам" является добродетелью. Первый проблеск религиозного сознания — благоговение — часто просыпается на кладбищах.

Смерть позволяет подвести итоги. Мы говорили, что в христианском сознании смерть — это не конец, а рубеж. Уже упомянутый нами психолог В. Франкл, построивший свою систему психотерапии на поиске человеком смысла жизни, пишет: "В жизни человек всегда в процессе, в становлении. В каждую отдельную минуту о нем можно только сказать, что он “был”, он уже не такой, как мгновение назад. Только в момент смерти он “есть”. Он есть то, кем он был в этой жизни".

И последнее, основное. Смысл смерти — в ее преодолении. Смерть преодолевается любовью. Философ Габриель Марсель однажды написал: "Сказать человеку — я тебя люблю, значит сказать — ты никогда не умрешь". Сознание смерти, принятие и преодоление этого страха — это призыв любви, призыв следовать за Христом, Который Сам есть Любовь. Христианская любовь — особая любовь. Может быть, вернее сказать, что то, что в мире называется любовью, не совсем совпадает с христианской сутью этого понятия. Признанный духовный авторитет прошлого века святитель Игнатий (Брянчанинов) пишет в частном письме: "Признаю только ту любовь, которая действует по велениям Евангелия, которая сама — свет. Другой любви не принимаю, не признаю. Любовь, превозносимая миром, сопровождаемая рвением, мечтательная и переменчивая, признаваемая человеками их собственностью — искажение любви. В (истинной) любви не может быть ни мечтательности, ни плотского разгорячения. Мир Христов есть некоторый тонкий духовный хлад; когда он разольется в душе — она пребывает в высоком молчании, в священной мертвости. Такая любовь — свет — она неприступна для греха, всегда пресмыкающегося на земле; она живет на небе, — туда переносит на жительство ум и сердце, соделавшиеся причастниками Божественной Любви".

Итак, мы начали со страха и пришли к любви. Это не случайно. В Ветхом Завете мы читаем "Начало премудрости — страх Господень". А в конце Нового Завета, в послании Иоанна Богослова есть слова, которые вдохновляют каждого христианина: "В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершен в любви" (1 Ин 4:18). Постараемся же принять неизбежность смерти; в неизбежности увидим тайну, в тайне — надежду на Божию милость; в уповании на Бога — доверие Его милосердию, так просто выраженное словами святителя Афанасия Александрийского: "Бог стал Человеком для того, чтобы человек стал богом".

Б.Клиническая и естественная смерть - в чем разница?.

Клиническая смерть - это своеобразное переходное состояние между жизнью и смертью, начинается с момента прекращения деятельности центральной нервной системы, кровообращения и дыхания и продолжается в течение короткого промежутка времени, пока не разовьются необратимые изменения в головном мозге. С момента их наступления смерть расценивается, как биологическая. Таким образом, главной динамической характеристикой клинической смерти является возможная обратимость этого состояния.

Во время клинической смерти дыхание и кровообращение отсутствуют, наблюдается полная арефлексия, однако клеточный обмен веществ продолжается путем анаэробного гликолиза. Постепенно запасы гликогена в мозге истощаются, и нервная ткань умирает.

Принято считать (Г.А.Рябов), что в обычных условиях срок клинической смерти у человека составляет 3-6 минут. Необходимо учитывать, что необратимые изменения в филогенетически молодых образованиях головного мозга (кора) наступают гораздо быстрей, чем в более древних (ствол, продолговатый мозг). При полной гипоксии в коре и мозжечке за 2 - 2.5 мин. возникают фокусы некроза, а в продолговатом мозге даже через 10-15 мин. погибают лишь единичные клетки. (А.Д.Адо с соавторами)...

...Основным признаком смерти в последние столетия служило отсутствие дыхания. Считалось, что достаточ-но подержать зеркальце возле губ, чтобы убедиться в смерти - отсутствие запотевания доказывало прекращение дыхания. Иногда врач помещал пушинку перед носом или ртом человека, чтобы определить неощутимое движение воздуха, возникающее при дыхании. В других случаях на грудь умершему ставили стакан, наполненный водой, - при дыхательных движениях вода расплескивалась.

Но еще в прошлом веке надежность этих проб была опровергнута. Упражнения йогов позволяют приостановить дыхание, не теряя жизни, что дает им возможность в течение длительного времени обходиться без воздуха - закопанными в землю, в герметических ящиках, под водой. Хрестома-тийным стал пример полковника Тоунсенда, произвольно остановившего дыхание перед консили-умом лондонских врачей. Осмотрев его и составив свидетельство о смерти, они разошлись по домам, а на следующий день он повторил перед ними тот же эксперимент.

Прекращение трех биений жизни (работы сердца, дыхания и кровообращения) ещё долгое время считалось смертью. Но развитие реаниматологии со второй половины XX века заставило окончательно переоценить эти явления. Сегодня сердце может работать с помощью электростимулятора, легкие могут дышать вследствие движений меха-нического респиратора, циркуляцию крови можно производить через аппарат искусственного кровообращения. Таким образом, старое определение смерти утратило силу. За ним осталось название "клиническая смерть", т.е. такое состояние, которое может быть обратимо благодаря усилиям врачей по восстановлению дыхания, сердцебиения, кровообращения.

В арсенале современной медицины сейчас насчитываются десятки приемов по выводу человека из состояния клинической смерти: закрытый (через грудную клетку) и открытый массаж сердца, элекгростимуляция сердца, методы искусственного дыхания (дыхание рот в рот и т.д.), искусственная вентиляция легких с помощью специальных аппаратов. Ежедневно реаниматологи возвращают с того света к жизни тысячи людей.

В.Христианское понимание смысла жизни, смерти и бессмертия исходит из ветхозаветного положения: " День смерти лучше дня рождения" и новозаветной заповеди Христа "... я имею ключи от ада и смерти". Богочеловеческая сущность христианства проявляется в том, что бессмертие личности как целостного существа мыслимо только через воскресение. Путь к нему открыт искупительной жертвой Христа через крест и воскресение. Это сфера тайны и чуда, ибо человек выводится из сферы действия природно-космических сил и стихий и ставится как личность лицом к лицу с Богом, который тоже есть личность.

Таким образом, целью жизни человека является обожение, движение к жизни вечной. Без осознания этого, земная жизнь превращается в сон, пустую и праздную мечту, мыльный пузырь. В сущности, она есть только приготовление к жизни вечной, которая не за горами для каждого. Поэтому и сказано в Евангелии: "Будьте готовы: ибо, в который час не думаете, приидет сын Человеческий". Чтобы жизнь не превратилась, по словам М.Ю.Лермонтова, "в пустую и глупую шутку", необходимо всегда помнить о смертном часе. Это не трагедия, а переход в мир иной, где уже обитают мириады душ, добрых и злых и где каждая новая входит на радость или муку. По образному выражению одного из нравственных иерархов: "Умирающий человек - заходящее светило, заря которого уже блещет над другим миром". Смерть разрушает не тело, а тленность его и поэтому она - не конец, а начало жизни вечной.

Иное понимание бессмертия христианство связало с образом "Вечного жида" Агасфера. Когда изнемогающий под тяжестью креста Иисус шел на Голгофу и захотел отдохнуть, стоявший среди других Агасфер сказал: "Иди, иди", за что и был покаран - ему навсегда было отказано в покое могилы. Из века в век обречен он скитаться по миру, дожидаясь второго пришествия Христа, который один может лишить его постылого бессмертия.

Образ "горного" Иерусалима связан с отсутствием там болезни, смерти, голода, холода, нищеты, вражды, ненависти, злобы и прочих зол. Там жизнь без труда и радость без печали, здоровье без немощи и честь без опасности. Все в цветущей юности и возрасте Христа утешаются блаженством, вкушают плоды мира, любви, радости и веселья, причем "друг друга любят как себя". Евангелист Лука так определил суть христианского подхода к жизни и смерти: "Бог не есть Бог мертвых, но Бог живых. Ибо у него все живы". Христианство категорически осуждает самоубийство, так как человек не принадлежит себе, его жизнь и смерть " в воле Божьей".

Г.Другая мировая религия - ислам - исходит из факта сотворенности человека волей всемогущего Аллаха, который, прежде всего, милосерден. На вопрос человека: "Разве, когда я умру, я буду известен живым?", Аллах дает ответ: "Разве не вспомнит человек, что мы сотворили его раньше, а был он ничем?". В отличие от христианства, земная жизнь в исламе расценивается высоко. Тем не менее, в Последний день все будет уничтожено, а умершие воскреснут и предстанут перед Аллахом для окончательного суда. Вера в загробную жизнь является необходимой, поскольку в этом случае человек будет оценивать свои действия и поступки не с точки зрения личного интереса, а в смысле вечной перспективы.

Разрушение всей Вселенной в день Справедливого суда предполагает творение совершенно нового мира. О каждом человеке будет представлена "запись" деяний и мыслей, даже самых тайных и вынесен соответствующий приговор. Таким образом, восторжествует принцип верховенства законов морали и разума над физическими закономерностями. Морально чистый человек не может находиться в униженном положении, как это имеет место в реальном мире. Ислам категорически запрещает самоубийство.

Описание рая и ада в Коране полны ярких подробностей, дабы праведники могли полностью удовлетвориться, а грешники получить по заслугам. Рай - это прекрасные "сады вечности, внизу которых текут реки из воды, молока и вина"; там же "чистые супруги", "полногрудые сверстницы", а также "черноокие и большеглазые, украшенные браслетами из золота и жемчуга". Сидящих на коврах и опирающихся на зеленые подушки обходят "мальчики вечно юные", предлагающие на блюдах из золота "мясо птиц". Ад для грешников - огонь и кипяток, гной и помои, плоды дерева "заккум", похожие на голову дьявола, а их удел - "вопли и рев". Спрашивать Аллаха о смертном часе нельзя, так как знание об этом только у него, а " что тебе дано знать, - может быть, час уже близок".

Д.Отношение к смерти и бессмертию в буддизме значительно отличается от христианского и мусульманского. Сам Будда отказывался отвечать на вопросы: "Бессмертен ли познавший истину или смертен он?", а также: может ли познавший быть смертным и бессмертным одновременно? В сущности, признается только один вид "дивного бессмертия" - нирвана, как воплощение трансцендентного Сверхбытия, Абсолютного Начала, не имеющего атрибутов.

Буддизм не стал опровергать развитое брахманизмом учение о переселении душ, т.е. веру в то, что после смерти любое живое существо снова возрождается в виде нового живого существа (человека, животного, божества, духа и т.д.). Однако буддизм внес в учение брахманизма существенные изменения. Если брахманы утверждали, что путем различных для каждого сословия ("варны") обрядов, жертв и заклинаний модно достичь "хороших перерождений", т.е. стать раджей, брахманом, богатым купцом и т.д., то буддизм объявил всякое перевоплощение, все виды бытия неизбежным несчастьем и злом. Поэтому высшей целью буддиста должно быть полное прекращение перерождений и достижение нирваны, т.е. небытия.

Поскольку личность понимается как сумма драхм, находящихся в постоянном потоке перевоплощения, то отсюда следует нелепость, бессмысленность цепи природных рождений. "Дхаммапада" утверждает, что "рождение вновь и вновь - горестно". Выходом является путь обретения нирваны, прорыв цепи бесконечных перерождений и достижение просветления, блаженного "острова", находящегося в глубине сердца человека, где ""ничем не владеют" и "ничего не жаждут". Известный символ нирваны - угашение вечно трепещущего огня жизни хорошо выражает сущность буддийского понимания смерти и бессмертия. Как говорил Будда: "Один день жизни человека, видевшего бессмертную стезю, лучше столетнего существования человека, не видевшего высшей жизни".

Для большинства людей достичь нирваны сразу, в данном перерождении, невозможно. Следуя по пути спасения, указанному Буддой, живое существо обычно должно снова и снова перевоплощаться. Но это будет путь восхождения к "высшей мудрости", достигнув которой существо сможет выйти из "круговорота бытия", завершить цепь своих перерождений.

Спокойное и умиротворенное отношение к жизни, смерти и бессмертию, стремление к просветлению и освобождению от зла характерно и для других восточных религий и культов. В этой связи меняется отношение к самоубийству; оно считается не столь греховным, сколько бессмысленным, ибо не освобождает человека от круга рождений и смертей, а только приводит к рождению в более низком воплощении. Нужно преодолеть такую привязанность к своей личности, ибо, по словам Будды, "природа личности есть непрерывная смерть".

Е.Концепции жизни, смерти и бессмертия, основанные на безрелигиозном и атеистическом подходе к миру и человеку. Безрелигиозных людей и атеистов часто упрекают за то, что для них земная жизнь - это все, а смерть - непреодолимая трагедия, которая, в сущности, делает жизнь бессмысленной. Л.Н. Толстой в своей знаменитой исповеди мучительно пытался найти в жизни тот смысл, который бы не уничтожался неизбежно предстоящей каждому человеку смертью.

Для верующего тут все ясно, а для неверующего возникает альтернатива трех возможных путей решения этой проблемы.

Первый путь - это принять мысль, которая подтверждается наукой и просто здравым рассудком, что в мире невозможно полное уничтожение даже элементарной частицы, и действуют законы сохранения. Сохраняется вещество, энергия и, как полагают, информация и организация сложных систем. Следовательно, частицы нашего "я" после смерти войдут в вечный кругооборот бытия и в этом смысле будут бессмертными. Правда, они не будут обладать сознанием, душой, с которой связывается наше "я". Более того, этот вид бессмертия обретается человеком в течение всей жизни. Можно сказать в форме парадокса: мы живы только потому, что ежесекундно умираем. Ежедневно отмирают эритроциты в крови, клети эпителия, выпадают волосы и т.д. Поэтому зафиксировать жизнь и смерть как абсолютные противоположности в принципе невозможно не в действительности ни в мыслях. Это две стороны одной медали.

Второй путь - обретение бессмертия в делах человеческих, в плодах материального и духовного производства, которые входят в копилку человечества. Для этого, прежде всего, нужна уверенность в том, что человечество бессмертно и идет космическое предназначение в духе идей К.Э.Циолковского и других космистов. Если же для человечества реально самоуничтожение в термоядерной экологической катастрофе, а также вследствие каких-то космических катаклизмов, то в этом случае вопрос остается открытым.

Третий путь к бессмертию, как правило, выбирают люди, масштаб деятельности которых не выходит за рамки их дома и ближайшего окружения. Не ожидая вечного блаженства или вечных мук, не вдаваясь в "хитрости" разума, соединяющего микрокосмос (т.е. человека) с макрокосмосом, миллионы людей просто плывут в потоке жизни, ощущая себя, его частицей. Бессмертие для них - не в вечной памяти облагодетельствованного человечества, а в повседневных делах и заботах. "Веровать в бога не трудно.... Нет вы в человека уверуйте!" - Чехов написал это, вовсе не предполагая, что именно он, сам, станет примером такого типа отношения к жизни и смерти.

3.Жизнь после смерти. Мнения ученых и свидетельства очевидцев.

Интересен рассказ поэта Арсения Тарковского об его опыте внетелесного существования. Это случилось с Тарковским в январе 1944 года, после нескольких реампутаций ноги, когда он погибал во фронтовом госпитале от гангрены. Он лежал в маленькой, тесной палате с очень низким потолком. Лампочка, висевшая над кроватью, выключателя не имела, и приходилось вывинчивать ее рукой. Однажды, выкручивая лампочку, Тарковский почувствовал, что его душа (сознание) спиралеобразно выскользнула из тела - вывинтилась, подобно лампочке из патрона. Удивленный, он глянул вниз и увидел свое тело. Оно было совершенно недвижимо, как у человека, спящего мертвецким сном..Затем ему почему-то захотелось посмотреть, что делается в соседней палате. Он стал медленно "просачиваться" сквозь стену, но в какой-то момент почувствовал, что еще немного - и он уже никогда не сможет вернуться в свое тело. Это его испугало. Он снова завис над кроватью и каким-то странным усилием скользнул в тело, как в лодку.

Запад, последовательно отболевший в XX веке разными мировоззренческими модами, начиная от теософии и кончая дзен-буддизмом, в какой-то момент почувствовал потребность вернуться к классическому рационализму. При этом таинственные моменты бытия не отвергались, а объяснялись путем соединения трех компонентов: свидетельств чувственного опыта, рационалистического анализа (естествознание, помноженное на формальную логику), мистического (мифологического, религиозного) знания. В 1970-х годах западного читателя захлестнула волна литературы, посвященной тому, на что. прежде было наложено негласное табу. Особенно рьяно бросились писать о смерти медики. Пионером здесь стала доктор Элизабет Кюблер-Росс, автор книг "О смерти и умирании" (1969) и "Смерть не существует" (1977). Среди других серьезных работ выделю следующие: Дж. Мейерс "Голоса на краю вечности" (1973), Осис и Харальдсон "В час смерти" (1976), Бетти Мальц "Мои впечатления о вечности" (1977), Д. Р. Уиклер "Путешествие по ту сторону" (1977), М. Ровслинг "За дверью смерти" (1978), Тим Ле Хэй "Жизнь после жизни" (1980), И. Стивенсон "Двадцать случаев, заставляющих думать о перевоплощении" (1980), Серафим Роуз "Душа после смерти" (1982), Станислав и Кристина Гроф "Сияющие города и адские муки", Лайэлл Уотсон "Ошибка Ромео", Майкл Сабом "Призывы смерти" (1982), Кеннет Ринг "Трагедия ожидания" Петр Калиновский "Переход"(1991).

Но самое большое количество читательских взоров притянула книга Р. Моуди «Жизнь после жизни» (1976) и ее продолжение "Размышления о смерти после смерти" (1983).

В первой книге Моуди описал и проанализировал 150 случаев, когда люди, побывавшие в состоянии клинической смерти, хорошо помнили о том, что происходило с ними, имели опыт предсмертных видений, связанных с ощущением (или реальностью) внетелесного существования (обозначим его аббревиатурой ОВС). Для процесса ОВС характерны следующие стадии: остановка всех физиологических функций организма (причем умирающий еще успевает услышать слова врача, который констатирует летальный исход); нарастающие неприятные шумы; умирающий выходит из тела и с большой скоростью несется по тоннелю, в конце которого виден свет, иногда - светоносное существо; перед умирающим проходит вся его жизнь; он встречает умерших родственников и друзей; в какой-то момент возникает ощущение границы, из-за которой уже невозможно вернуться в тело; умирающий "усилием воли" или иногда против воли возвращается в тело. Согласно исследованиям Моуди, существует 11 четко различимых стадий процесса умирания и возвращения с того света (американский кардиолог Сейб насчитывает 10 таких фаз).

По данным американского психолога Кеннета Ринга, изучившего 102 случая "возвращения с того света", 60 процентов "возвращенцев" испытали непередаваемое чувство покоя, 37 процентов парили над собственным телом, 26 процентов запомнили всевозможные панорамные видения, 23 процента входили в тоннель, колодец, погреб, шлюз или мешок, 16 процентов были очарованы удивительным светом, 8 процентов встречались с умершими родственниками. Встречаются у "возвращенцев" и описания ада - об этом свидетельствуют сообщения того же Р. Моуди, а также М. Сабома, Дж. Ритчи, Б. Мальц. Доктор Морис Ровслинг в книге "За дверью смерти" рассказывает о своем пациенте, "который во время остановки сердца попал в ад. В процессе оживления он несколько раз приходил в себя, но сердце снова останавливалось. Когда он был в нашем мире и обретал дар речи, он все еще видел ад, был в панике и просил врачей продолжать оживление. Эти процедуры болезненны, и обычно больные, возвращаясь к земной жизни, просят прекратить их. Спустя два дня у больного не осталось никаких воспоминаний о происходившем. Он все забыл, он никогда не был в аду и никакого ада не видел".

Стоит также отметить тяжелый опыт ОВС у самоубийц, возвращенных к жизни. Их видения мрачны, безрадостны, порой просто ужасны. По утверждению К. Ринга, показания "возвращенцев", различаясь в некоторых деталях, совпадают в главном, независимо от национальности, возраста, пола, места проживания и религиозной принадлежности исследуемых. Об этом же говорит и австралийский врач П. Калиновский, хотя отмечает, что "иногда люди видят то, что они ожидают увидеть. Христиане видят ангелов, Богоматерь, Иисуса Христа, патриархов. Индусы видят индусские храмы; неверующие видят фигуры в белом, юношей, иногда ничего не видят, но чувствуют "присутствие". Психологи видели в свете облик своего отца или понимали его как "коллективное сознание" и так далее".

По данным Э. Кюблер-Росс, только 10 процентов людей, находившихся на грани смерти или переживших клиническую смерть, могли ясно припомнить, что они переживали при этом. Другие исследователи называют более высокие цифры - от 15 до 35 процентов.

Вот еще несколько историй в передаче исследователей или рассказанных самими "возвращенцами".

"Врач британских ВВС потерпел аварию при взлете с маленького сельского аэродрома. Он был выброшен из кабины, упал на спину и лежал без всяких признаков жизни. Из ложбины, в которой он оказался после аварии, здания аэродрома не видно, но тем не менее доктор ясно видел все этапы спасательной операции. Он вспоминает, что глядел на аварию с высоты около двухсот футов и видел свое тело, лежащее поблизости. Глядя, как бригадир и уцелевший пилот бежали к его телу, он недоумевал, зачем им это нужно, желая, чтоб его оставили в покое. Он видел, как из ангара выехала машина "скорой помощи" и сразу же заглохла. Он видел, как водитель вылез, завел машину ручкой, вскочил в кабину, проехал немного и притормозил, чтобы захватить на заднее сиденье санитара. Он наблюдал, как "скорая" остановилась возле госпиталя, где санитар что-то забрал, а затем двинулась к месту катастрофы. Тогда еще не пришедший в сознание доктор почувствовал, что удаляется от аэродрома, пролетает над островом Корнуолл и с огромной скоростью несется над Атлантикой. Внезапно путешествие окончилось, и он, очнувшись, увидел, как санитар льет ему в глотку раствор нюхательной соли. Позднейшее расследование обстоятельств аварии показало полное соответствие всех деталей рассказа действительным событиям".

"Однажды у меня был сердечный приступ. Я вдруг обнаружила, что я нахожусь в черном вакууме, и я поняла, что я покинула свое физическое тело. Я знала, что умираю, и я подумала: "Боже, я бы жила не так, если бы знала, что случится сейчас. Пожалуйста, помогите мне". И немедленно я стала выходить из этой черноты и увидела что-то бледно-серое, и я продолжала двигаться, скользить в этом пространстве. Потом я увидела серый тоннель и направилась к нему. Мне показалось, что я двигаюсь к