Xreferat.com » Рефераты по культурологии » Жиль Липовецки "Эра пустоты"

Жиль Липовецки "Эра пустоты"

«противоречивым» творением футуристического «терроризма» и тонкой персонали­зации. Цель постмодернизма заключается в устране­нии этого антагонизма, в освобождении искусства из его дисциплинарно-авангардистского окружения и со­здании  произведений,  подвластных лишь процессу персонализации. В результате постмодернизм ожида­ет та же судьба, что и наше открытое постреволюци­онное общество: рост личных возможностей выбора решений и их комбинаций. Подменяя включением исключение, узаконивая все стили всех эпох, худо­жественное творчество более не обязано преклонять­ся перед интернациональным стилем, оно видит соб­ственные источники вдохновения, свои комбинации, число которых множится до бесконечности: «Эклек- 181 * тизм — это естественная тенденция культуры, сво­бодной в своем выборе».1 В начале века искусство было революционным, а общество — консерватив­ным; это состояние стало меняться по мере изжива­ния авангарда и в связи с потрясениями, вызванными в обществе процессом персонализирования. До наше­го времени общество, нравы, сам человек изменяются гораздо быстрее, решительнее, чем авангард: постмо­дернизм — это попытка вдохнуть живую струю в искусство, смягчить и упростить правила работы над созданием уже ставшего гибким общества, в котором увеличен выбор и уменьшено то, что подвергается наказанию. Проповедуя вклад культурного наследия и ad hoc2 синкретизма,3 постмодернизм выступает под знаком ! Женжс С. С. 128. 2 Данный — лат. 3 Любопытно отметить, что это процесс, противоположный то­му, что, по-видимому, ожидает в будущем философию. Шестидеся­тые годы и начало семидесятых — годы авангардизма: синкретизм на повестке дня, с ним связано уничтожение всякого рода границ, сфер и концепций, наведение мостов между отдельными дисципли­нами и противоположными теориями. Его концепция подразумева­ет стратегию открытости и дестабилизации. В нее входят фрейдо-марксизм, структуромарксизм, структуралистский фрейдизм, ан­типсихиатрия, шизоанализ, экономика «либидо» и т. д. Философия отказывается от замкнутости и приобретает «кочевой» характер. Эта необычная и революционная фаза, похоже, сменяется другой, когда дисциплина вновь утверждает себя, а философия возвращает свою территорию и вновь обретает «девственность», чуть было не утраченную в контакте с гуманитарными науками. Художествен­ный постмодернизм полон юмора, «интеллектуальный» постмодер­низм сдержан и суров, он держится особняком и более не находит для себя образца, как это происходило в «безумные годы» в искус­стве или в сексе. Приклеивание ярлыков снова на повестке дня. Художественный постмодернизм возобновляет связи с музеями; философский постмодернизм следует его примеру, но ценой ис­ключения из сферы своих интересов истории и общественных про- 182 четко выраженного изменения ценностей и перспек­тив, расхождения с модернистской логикой. Между тем во многих отношениях это скорее мнимое, чем подлинное разногласие. С одной стороны, постмодер­низм по своему замыслу обязан заимствовать у мо­дернизма его сущность, а именно тенденцию к на­рушению всех связей: разрыв с модернизмом может произойти лишь путем утверждения каких-то новых ценностей; мы наблюдаем реинтеграцию прошлого, что вполне соответствует модернистской логике. Но не нужно строить иллюзий: культ нового никто не отвергает и не намерен отвергать. В крайнем случае все произойдет плавно и без потрясений, С другой стороны, влияние модернизма заключалось в том, что постоянно использовались новые сюжеты, материалы и механизмы. Однако, принижая или демократизируя эстетику, постмодернизм лишь делает дополнитель­ный шаг в этом направлении. Отныне искусство при­знает все самые немыслимые музеи, узаконивает ис­торическую память, одинаково относится к прошлому и настоящему, допускает сосуществование всех сти­лей. Сохраняя в этом смысле верность модернизму, постмодернизм отличается открытостью и расшире­нием границ. Наконец, утверждая, что далек от аван­гардистского культа новизны, постмодернизм отказы­вается от высшего революционного идеала, отвергает элитарность модернизма и намеревается удовлетво­рять вкусы публики, продолжая при этом угождать художникам: искусство оказывается лишенным рево­люционной направленности и иерархичности, нару- блем, вновь относя их к разряду сугубого эмпиризма. С новыми силами на арене появляется мысль о существовании и желанности метафизики; но это не remake,* а философское подтверждение эры нарциссизма. * Переделка — англ. 183 шающей выровненный строй стратегии эгалитарно-сти. Постмодернизм лишь внешне напоминает разрыв с традициями, он довершает демократическое обнов­ление искусства, продолжая работу по ликвидации от­страненности, всячески способствует персонализации открытого творчества, впитывая в себя все стили, одоб­ряя самые немыслимые сочетания и дестабилизируя представления об искусстве. Постмодернизм навсегда останется связанным с демократизмом и индивидуализмом в искусстве. Ху­дожники new wave,1 течения «Свободные статисты» заявляют, что выступают против авангарда, отказыва­ются участвовать в гонках за новизной, претендуют на право быть самими собой — вульгарными, пошлыми, бесталанными, — право свободно выражать свои мыс­ли, черпая из всех источников и не претендуя на ори­гинальность: bad painting.2 Лозунг «Надо быть полно­стью модерным» заменен другим свойственным нар­циссам лозунгом: «Надо быть полностью самим собой», а его реализация осуществляется в рамках вялого эк­лектизма. Остается желать лишь одного — искусства без претенциозности, без надменности и замысло­ватости, свободного, естественного, представляющего собой образ самовлюбленного и безразличного обще­ства. Демократизация и персонализация осуществ­ляются в обстановке неустойчивого и либерального индивидуализма. Искусство, мода, pub3 перестают от­личаться друг от друга, производя приблизительно один и тот же неопределенный или необычный эф­фект: новым является именно то, что нет желания им больше быть; чтобы быть новым, необходимо насме­хаться над новизной. Эта заметная особенность пост- 1 Новая волна — англ. 2 Плохая живопись — англ. 3 Пивная — англ. 184 модернизма дает нам возможность изучить явление, даже если оно еще не произошло, превратить в ориги­нальность прежний обет не быть оригинальным; пост­модернизм утверждает здесь пустоту и повторение задов, ориентируется на публикации, где одного лишь безапелляционного утверждения, что это — «класс», достаточно, чтобы констатировать любой факт, дале­кий от действительности. Операция «трансавангард» (В. Олива) или «свободные статисты» даже не имеет ничего общего с «пассивным нигилизмом», ни о каком отрицании речь тут не идет. Налицо процесс десуб-станциализации, который открыто захватывает искус­ство из-за всеобщего равнодушия, из-за ширящейся пустоты. Подобно крупным идеологическим направле­ниям, искусство, будь оно предметом устремлений авангарда или «трансавангарда», подчиняется той же логике пустоты, моды и требований рынка. В то время как официальное искусство вовлечено в процесс демократизации, не перестает усиливаться тяга к художественному творчеству: постмодернизм означает не только упадок авангардизма, но и распро­странение и увеличение очагов искусства. Возникает множество любительских театральных трупп, групп исполнителей рок- или поп-музыки, увлечение фото-или видеосъемкой, страсть к танцам, различным ис­кусствам и ремеслам, тяга к освоению инструментов и литературному творчеству — эта одержимость может сравниться лишь с интересом к спортивным занятиям и путешествиям. Чуть ли не каждый стремится к само­выражению; мы действительно оказались вовлечен­ными в процесс персонализации культуры. Модер­низм представлял собой этап революционного твор­чества бунтующих художников, постмодернизм — это этап свободного самовыражения, доступного всем. Ко­гда появилась возможность приобщить массы к вели­ким произведениям культуры, то оказалось, что уже 185 произошла спонтанная и реальная демократизация творческой практики, которая пришлась по вкусу са­мовлюбленному нарциссу, жадно стремившемуся к са­мовыражению, к творчеству, шла ли речь о сдержан­ных манерах, изменчивых пристрастиях, зависящих от времени года, о тяге к искусству, начиная с игры на гитаре и рисунков углем до современных танцев и игры на синтезаторе. Несомненно, эта массовая куль­тура стала возможной благодаря процессу персонали-зации, освобождающему уйму времени, предоставля­ющему каждому возможность выразить себя и оце­нить радость творчества. Самое удивительное то, что авангард также внес сюда свою лепту, непрестанно экспериментируя с новыми материалами и техниче­скими приемами, принижая роль ремесла в пользу воображения и свежести замысла. Модернистское ис­кусство до такой степени подорвало эстетические нормы, что может возникнуть художественное по­прище, чьи изобразительные возможности станут до­ступны для всех. Авангард обеспечил появление и реа­билитацию любых исследований искусства и выпадов в его адрес, он провел борозду, обозначающую гра­ницы поля, предоставленного массам для их художе­ственного самовыражения. Кризис демократии? Если художественный модернизм более не наруша­ет социальный порядок, то иначе обстоит дело с массо­вой культурой, в основе которой лежит гедонизм, все чаще вступающий в конфликт с технико-экономиче­ским строем. Гедонизм — это культурное противо­речие капитализма: «С одной стороны, руководство предприятия требует, чтобы индивид трудился до уста­ли, свыкался с мыслью о более позднем вознагражде- 186   иии и компенсации, словом, чтобы он был винтиком машины. С другой стороны, руководство предприятия поощряет наслаждения, расслабленность, распущен­ность. Выходит, нужно быть сознательным трудягой днем и прожигателем жизни ночью» (с. 81). Именно эти разногласия, а не противоречия, присущие спо­собу производства, объясняют возникновение всяче­ских кризисов капитализма, Подчеркивая противо­речие, существующее между иерархическо-утилитарным экономическим порядком и гедонистским порядком, Д. Белл без тени сомнения признает существенные проблемы, с которыми ежедневно сталкивается каж­дый из нас. Более того, эта напряженность, по крайней мере в обозримом будущем, едва ли ощутимо ослаб­нет, независимо от появления многочисленных и гиб­ких механизмов персонализации. Умеренность имеет здесь объективный предел: работа всегда требует уси­лий; условия, в которых она совершается, в отличие от развлечений, остаются жесткими, безличными и авто­ритарными. Чем больше у нас появляется свободного времени, персонализации,  тем  больше  вероятность того, что работа покажется нам скучной, бессмыслен­ной, похитившей у нас кусок личной жизни. Свобод­ный график работы, надомный труд, job enrichment1 — все это, вопреки оптимизму тех, кто верит в «третью волну», не слишком изменит характер нашего сущест­вования. Когда речь идет о работе, которая в тягость, повторяющейся изо дня в день, монотонной, которая противоречит нашему желанию совершенствоваться до бесконечности, стремлению к свободе и досугу, именно сосуществование противоположностей, нару­шение стабильности, разлад — вот что становится ха­рактерной чертой нашего времени. 1 Обогащение за счет труда — англ. 187 к Ко всему, структурные противоречия между эко­номикой и культурой сопровождаются определенны­ми трудностями: такая теория, по существу, скрывает подлинную организацию культуры, прячет от нашего взгляда «производственные» функции гедонизма и ди­намику капитализма, упрощает и чересчур выпячива­ет природу противоречий в культуре. Таким образом, одно из примечательных явлений заключается в том, что отныне культура оказывается в зависимости от управленческих норм, действующих в «инфраструкту­ре»: продукты культуры подвергаются индустриализа­ции, согласуются с критериями эффективности и рен­табельности, участвуют в тех же кампаниях, цель кото­рых — рекламирование и изучение рынка. В то же время технико-экономический строй неотделим от пропаганды развития потребностей, гедонизма, моды, общественных и личных отношений, от изучения мо­тивации и промышленной эстетики: производство включило в себя функционирование и культурные ценности модернизма, а взрыв потребностей позволил капитализму в «славные тридцатые» и в последующие годы преодолевать периодические кризисы перепро­изводства. Как можно при таких обстоятельствах ут­верждать, будто гедонизм противоречит капитализму, хотя ясно, что он является одним из условий его су­ществования и процветания? Никакой подъем эко­номики, никакой рост производства невозможны без резкого увеличения потребления. Можно ли по-пре­жнему придерживаться идеи противоречивости куль­туры, если потребление оказывается гибким инстру­ментом интеграции индивидов в обществе, средством нейтрализации классовой борьбы и устранения рево­люционной угрозы? Простых или одномерных проти­воречий не бывает: гедонизм создает одни конфликты и устраняет другие. Если потребление и гедонизм по­зволили снять остроту классовых конфликтов, то лишь 188 ча счет углубления кризиса личности. Противоречия возникают в обществе не только из-за отрыва культу­ры от экономики; они происходят в результате самой персонализации, в результате систематического дроб­ления и индивидуализации общества нарциссов: чем более гуманным становится общество, тем явственнее ощущение собственной безликости; чем больше в нем снисходительности и терпимости, тем сильнее неуве­ренность в себе; чем старше мы становимся, тем сильней в нас страх перед старостью; чем меньше мы трудимся, тем меньше нам хочется работать; чем либеральнее нравы, тем сильней в нас ощущение внутренней пус­тоты; чем больше увеличиваются возможности нала­живания контактов и личных отношений, тем большее число людей чувствуют себя одинокими; чем больше повышается благосостояние, тем сильнее ощущается подавленность.   Эра потребления  порождает всеоб­щую и многообразную, невидимую и незаметную на первый   взгляд  десоциализацию;   всеобщая   анемия разъедает нравственные ориентиры; отныне даже изо­ляция от общества оказывается за пределами дисцип­линарной системы. По мнению и к большому сожалению Д. Белла, гедонизм является причиной духовного кризиса, ко­торый может потрясти либеральные институты. Не­избежным следствием гедонизма является утрата на­ми civitas,1 эгоцентризм и безразличие к общему благу, неверие в будущее, упадок законности соци­ального устройства (с. 253—254). Придавая значение лишь стремлению к самосовершенствованию, атмо­сфера потребления подрывает гражданскую доблесть, ослабляет смелость и силу воли (с. 92), лишает нас высших ценностей и надежд.  Американский капи- 1 Чувство гражданственности — лат. 189 тализм утратил свою традиционную легитимность, ос­нованную на протестантском освящении труда, и ока­зывается неспособным создавать систему мотивации и оправдания действий, в которых нуждается все об­щество и без которых иссякает жизнеспособность нации. Несомненно, сыграли свою роль и другие фак­торы; расовые проблемы, островки нищеты в море изобилия, война во Вьетнаме, контркультура — все это способствовало такому кризису доверия к Амери­ке. Но повсюду гедонизм в сочетании со спадом в экономике становится причиной неудовлетворенно­сти желаний — проблема, решить которую едва ли сможет система. Существует опасность, что это под­хлестнет экстремистские и террористические вы­ступления и приведет к падению демократий. Кризис культуры обусловливает политическую нестабиль­ность: «При таких обстоятельствах наступает крах традиционных социальных институтов и демокра­тических основ общества и растет бессознательный гнев и желание увидеть приход ниспосланного Прови­дением человека, который спасет положение» (с. 258). Лишь политическое решение с целью ограничить не знающие пределов желания, установить равновесие между частной и общественной сферами, вновь ввес­ти предусмотренные законом ограничения, такие как запрет показа непристойных сцен, порнографии, из­вращений, способно вдохнуть легитимность в демо­кратические институты: «Легитимность может опе­реться на ценности политического либерализма, если она не ассоциируется с буржуазным гедонизмом» (с. 260). Неоконсервативная политика, моральный по­рядок — вот лекарства от старческого маразма капи­тализма! Размах приватизации, разрыв между жела­ниями и реальными возможностями их удовлетво­рить, потеря гражданской совести не позволяют ни допустить или определить «гремучую смесь, готовую 190 изорваться», ни прогнозировать падение демократии. 11е следует ли скорее допустить этот вариант, чем массовое   укрепление   демократической   легитимно-[сти? Отсутствие политических мотиваций, неотдели­мое от прогресса персонализации,
Если Вам нужна помощь с академической работой (курсовая, контрольная, диплом, реферат и т.д.), обратитесь к нашим специалистам. Более 90000 специалистов готовы Вам помочь.
Бесплатные корректировки и доработки. Бесплатная оценка стоимости работы.

Поможем написать работу на аналогичную тему

Получить выполненную работу или консультацию специалиста по вашему учебному проекту
Нужна помощь в написании работы?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Пишем статьи РИНЦ, ВАК, Scopus. Помогаем в публикации. Правки вносим бесплатно.

Похожие рефераты: