Всё, что Вы хотели знать о арго
АРГО (англ. cant), термин, применяемый для обозначения совокупности языковых средств (главным образом, особых слов и идиоматических выражений), вырабатываемых членами определенных общественных групп для целей внутригрупповой, часто – тайной коммуникации. Тот факт, что арго предназначено для понимания только внутри некоторой ограниченной группы людей, отличает его, с одной стороны, от сленга, т.е. множества выражений, по существу предназначенных для широкого употребления, и, с другой стороны, от жаргона, который хотя и является специальным языком определенного сословия или профессии, однако не ограничен намеренно рамками той или иной специфической группы. Принимая во внимание эти терминологические различия, необходимо, однако, иметь в виду и то, что в повседневном словоупотреблении (и даже в научной практике) они проводятся не всегда последовательно, да к тому же несколько по-разному в разных национальных традициях. В частности, в русской традиции слово «жаргон» нередко используется расширительно, для обозначения не только собственно жаргона, но также арго и сленга (в последнем случае иногда говорят об «общем жаргоне» или «общем просторечии»).
Происхождение. Происхождение арго неясно и является предметом дискуссий. У всех европейских арго есть ряд общих черт; в частности, все средиземноморские арго содержат, среди других общих элементов, такие слова, как arto, lenza и bisto со значениями, соответственно, 'хлеб', 'вода' и 'священник'. Вопрос о том, какая гипотеза, моногенетическая или же полигенетическая, представляет более здравое объяснение для данного феномена, некоторое время оживленно дебатировался. Тезис о моногенезе арго отстаивал Джордж Борроу, тезис о полигенезе – Г.И.Асколи, точка зрения которого была принята, с некоторыми оговорками, почти всеми более поздними исследователями. Происхождение конкретных арготических слов часто не поддается выяснению во многом в силу того, что арготическая терминология изменяется с необыкновенной быстротой и может отражать достаточно случайные события – либо малоизвестные, либо ныне уже забытые.
Образование арготических выражений. В образовании арго принимают участие процессы, которые обычно связывают с языковыми изменениями вообще, однако особенно часто бывают задействованы инверсия, метатеза и использование суффиксов. Эти процессы сближают арго с таким важным языковым явлением, как табу. Как в арго, так и в табу имеет место намеренная попытка изменить форму слова с целью скрыть его значение либо от понимания его посторонними людьми (как в случае арго), либо от некоего сверхъестественного разума (как в случае табу). Так, с помощью изменения порядка слогов итальянское слово presto 'быстрый; быстро' превращается в арготическое stopre, а английское dark 'темный' в результате добавления суффикса превращается в darkmans.
Другой процесс, играющий важную роль в образовании арготической терминологии, – это использование случайных созвучий или рифм. Так, в английском арго выражение twist and twirl (дословно 'вращение и кручение') может заменять слово girl 'девушка', storm and strife (дословно 'шторм и ссора') может использоваться вместо wife 'жена', а lump o'lead (дословно 'кусок свинца') – вместо head 'голова'. В итальянском арго выражение mandare in Piccardia (дословно 'отправить в Пиккардию') означает то, что в обычном языке звучало бы как fare impiccare, т.е. 'вздернуть, казнить через повешение', а во французском арго aller а Rouen (дословно 'отправиться в Руан') используется вместо se ruiner 'обанкротиться'. Такие выражения, многие из которых имеют отчетливый привкус народной этимологии, существуют в любом разговорном языке; их особенно много в итальянском, где часто используются каламбуры и игра слов. Еще один процесс, участвующий в образовании арготического словаря, это замена личного местоимения каким-либо общеупотребительным существительным. Так, в итальянском арго мы обнаруживаем использование выражений manello и mamma (второе слово означает 'мама') в роли местоимения первого лица единственного числа, а tua madre 'твоя мать' – в качестве местоимения второго лица единственного числа. Другие подчас встречающиеся в языке явления, связанные с языковыми изменениями – такие, как антономазия (замена некоторого обозначения другим словом, указывающим на какое-либо свойство обозначаемого, например нечистый вместо черт и т.д.) и поэтическая метафора, – в арго обнаруживаются чаще, чем в других языковых сферах, что обусловлено эффективностью их использования при необходимости быстрой замены слов. Использование образов и описательных слов в арго зачастую бывает удивительно поэтичным, например, в таких английских образованиях, как ice 'лед' или sparklers 'блестки, блестящие штучки' в значении 'бриллианты', convict 'каторжник' в значении 'зебра', gazers 'наблюдатели, зеваки' в значении 'федеральные агенты', или, в итальянском арго, espina 'шип, колючка' в значении 'подозрение', secreto 'секрет' в значении 'кинжал', bruna 'брюнетка' в значении 'ночь' и perpetua 'вечная' в значении 'душа'.
Важной характеристикой современного американского арго является его краткость. Оно состоит почти исключительно из односложных слов – при том что когда-то в нем бытовали длинные неудобопроизносимые слова типа clapperdogeon, holwendods, jobbernoll, jockungage, nigmenog и т.п. Современное употребление broad 'девка' вместо woman 'женщина', law 'законник' или bull 'бык' вместо policeman 'полицейский', eye 'глаз' или dick 'половой член' вместо detective 'детектив, сыщик', clown 'клоун' вместо village constable 'деревенский констебль', poke 'карман, кошель' вместо poketbook 'записная книжка' отчетливо демонстрирует тенденцию к краткости и выразительности.
Арго в России. В России первые сведения о существовании особого языка «отверница», которым пользовались между собой бунтовавшие казаки под водительством Ивана Болотникова, оставил в своих записках голландец Исаак Масса, бывавший в России в 1601–1635; сообщает об отвернице и его современник англичанин Ричард Джеймс, но ничего, кроме названия этого арго, не известно. Наиболее ранняя фактическая информация о составе арготического словаря появляется в Истории славного вора, разбойника и бывшего московского сыщика Ваньки Каина, со всеми обстоятельствами, разными любимыми песнями и портретом, писанная им самим при Балтийском порте в 1764 году. Среди немногих примеров Ванька Каин приводит поговорку Когда мас на хаз, так и дульяс погас, давая вместо перевода лишь пояснение «никто не шевелись». Ключ к точному пониманию этой фразы можно получить в современных словарях воровского арго: мас 'я', хаза 'квартира, притон', дульяски 'спички'. Таким образом, с уверенностью можно говорить о существовании непрерывной арготической традиции уже с первой половины 18 в. Однако эта традиция не сводилась к уголовному арго. Существенно большее распространение имели условно-профессиональные арго корпоративных групп ремесленников, мелких торговцев и занимавшихся отхожими промыслами крестьян. Наиболее известны среди них офени Владимирской губернии. Офенство зародилось не позднее 15 в. и начало приходить в упадок лишь во второй половине 19 в. Первый основательный источник по офенскому языку (более сотни слов) содержится в изданном в 1787 по повелению Екатерины II словаре П.Палласа (Сравнительные словари всех языков и наречий, собранных десницею высочайшей особы), составители которого по ошибке приняли условный язык офеней за особое «суздальское наречие».
Часть офенских слов по форме совпадала с обычными русскими, но имела совершенно другое значение (тройка 'еда', костёр 'город'), другие создавались из русских морфем и имели довольно прозрачное значение (грызик 'зуб', светлуха 'огонь'), третьи были разнообразными переделками русских слов (здебесь 'здесь', ширман 'карман', куребро 'серебро', возонка 'воз'; по-видимому, и слово мас 'я' – это прочитанное наоборот сам). Заметное число офенских слов восходит к греческому (хирки 'руки', декан 'десять'), тюркским (бирять 'давать', сары 'деньги', яман 'плохо'), финно-угорским (сизим 'семь') языкам. Но большинство словарных единиц не поддаются этимологизации и, вероятно, созданы искусственно (псалуга 'рыба', совасьюха 'мышь', дермоха 'драка', колыга 'брага', клёво 'хорошо', здью 'два').
Искусственный характер офенского языка вскоре выяснился; оказалось, что аналогичные условные арго были в широком употреблении у различных ремесленников – портных, шерстобитов, шорников, богомазов, печников, стекольщиков, штукатуров, бондарей, коновалов и др., особенно у тех, кто занимался отхожими промыслами. Многие такие «языки» были территориально удалены от офенского центра (располагавшегося в Ковровском, Вязниковском и соседних уездах Владимирской губернии), носили иное название (матрайский, понатский, латынский, жгонский, сузьянский и др.), но в словарном отношении были с ним явно сходны. В течение 19 – начала 20 вв. по ним был собран значительный материал; одним из исследователей офенского «языка» был В.И.Даль. Собирались, впрочем, словники, а немногочисленные тексты носят несколько искусственный характер. Ср., например запись 1820: Мас зтил ёный , в костр Москв клёвая . На эзбтой скень юс. «Мне говорил один господин, что в столичном городе Москве строится чудесная церковь. На ее устроение делаются большие пожертвования».
Хотя экономические и социальные перемены последнего столетия должны были полностью подорвать основы существования тайных условно-профессиональных языков, к середине 20 в. они все еще сохранялись во Владимирской, Костромской, Горьковской, Пензенской, Брянской и в отдельных пунктах ряда других областей. В.Д.Бондалетову в 1950–1960-х годов удалось собрать десятки детальных словников этих «языков». Любопытно, что форма и значения лексических единиц мало изменились и понимание цитированной выше поговорки из мемуаров Ваньки Каина не вызвало бы никаких затруднений у некоторых наших современников: еще в 1960-е годы носители офенского арго с тем же значением и в неизменной форме использовали слова мас 'я', хаз 'дом', дульяс 'фонарь'. Потребность в арго утратилась, поскольку отходничество к этому времени не практиковалось в течение нескольких десятилетий, но в его бывших центрах многие слова закреплялись как показатели местной идентичности и средства экспрессивного выражения.
Русское уголовное арго (байковый язык, блатная музыка, феня) в своей первоначальной основе (наиболее ранние словники известны с середины 19 в.), вне всякого сомнения, восходит к офенскому языку; отсюда же скорее всего происходит и само слово феня. Но офенская лексика претерпевает здесь существенные изменения как в семантике, так и в форме. Лох 'мужик, крестьянин' меняет значение на 'доверчивый, недалекий человек; жертва преступления', поханя 'хозяин' становится паханом и означает 'опытный вор, главарь'. Исконное значение мастырить ('делать, изготовлять') сохраняется, но производное мастырка получает специфический смысл 'умышленная («самодельная») рана, увечье', 'поддельный (т.е. сделанный) документ или драгоценность' и т.п. Глагол кимать 'спать' в исконном виде не встречается в уголовных словарях с 1920-х годов, заменившись на кимарить; косать 'бить' и бусать 'пить', все еще существуют, но вытесняются формами кцать и бухть (именно в таком, собственно уголовном, а не офенском обличье эти слова проникают в общее просторечие).
Но основное отличие в словарном составе двух типов арго связано с тем, что предметные области, требующие в них специального обозначения, существенно различаются. Офенское арго обслуживало традиционный крестьянский быт, мелкую торговлю и различные промыслы, уголовное рассчитано на выражение специфики взаимоотношений в преступном мире, реалий мест заключения, тонкостей воровских специальностей: так, на смену единственному офенскому ширман 'карман' у ширмачей (карманников) приходят балка, верха, гужак, потолок, скула, шхера и десятки других названий разновидностей кармана. Новая лексика в основном строится на русском (в том числе диалектном) материале; в силу многонациональности преступного мира многочисленны и заимствования, в первую очередь из идиша и немецкого: фраер 'не имеющий отношения к преступному миру', вассер 'опасность', вара 'контрабанда', файный 'надежный', фарт 'удача', блат 'преступный мир', бан 'вокзал', шлепер 'вокзальный вор; шулер' и мн. др. Через идиш проникает древнееврейская лексика: ксива 'документ', хевра 'шайка', хипес 'специфический вид кражи или грабежа при помощи проститутки'. Продолжают появляться новые (по сравнению с унаследованными из офенского арго) тюркские заимствования: бабай 'ростовщик', майдан 'вокзал, поезд', чирик (первоначально 25 рублей, от татарского слова со значением 'четверть', позднее под влиянием слова червонец переосмыслено как 10 рублей), а также цыганские (лове, лавешки, лавьё 'деньги').
В советский период в уголовном жаргоне утверждается новая лексика из многих языков России и других республик (ср., например, не отмечавшиеся дореволюционными уголовными словарями тюркизмы амбал 'крупный, сильный, как правило, недалекий мужчина', шалман 'притон; низкопробное питейное заведение'); с развитием системы лагерей появляются отдельные заимствования из северных языков (в современных уголовных словарях фиксируются, например, слова вэр 'тайга', бира 'река' из коми вoр и эвенкийского бира с теми же значениями). С 1970-х годов в уголовном арго начинают утверждаться (через фарцовщиков, молодежный жаргон) заимствования из английского (мани 'деньги', шузы 'ботинки' и мн. др.), реже из других западных языков (ср. юксовый 'рубль' от финского yksi 'один'). Естественно, многие слова уходят из арго в силу утраты актуальности (ср. старинное есть миноги 'быть наказанным плетьми' или менее архаичное голубятник 'вор, крадущий просушиваемое белье'), но наиболее частая причина лексических изменений и синонимики в арго – потребность в поддержании экспрессии; ср. давно забытое фараон, оставшееся лишь в детском языке мильтон, устаревающее легавый, конкурирующие с дореволюционных времен мент и мусор (последнее первоначально в форме мосер, из древнееврейского).
Хотя арго часто называется языком, за пределами лексики оно практически не обладает собственными особенностями. О его лексических возможностях можно судить по сопоставлению следующих текстов. Первый – отрывок из бытового описания жизни заключенного.
После живодерни мантулю в дымогарке на угольке. Моего напарника, мужика-кирюху, трюманули за махаловку и оборотку совком по бестолковке одному животному с блудой, он у него из шаронки царапнул антрацит.
«После больницы работаю в кочегарке. Моего напарника, заключенного не принадлежащего к воровскому миру, посадили за драку в карцер. Он двинул совковой лопатой по голове мошеннику (тот был с ножом), который украл из его куртки хлеб».
К описанию такой вполне обычной для преступного мира ситуации арго хорошо приспособлено, и без специальных знаний точный смысл текста понять сложно. Другой текст представляет собой пример использования арго в нехарактерном для него стиле, это отрывок из шуточной Истории отпадения Нидерландов от Испании, написанной профессиональным историком Л.Н.Гумилевым, который в силу биографических особенностей свободно владел уголовным арго.
Работяга Вильгельм Оранский поднял в стране шухер. Его поддержали гезы. Мадридская малина послала своим наместником герцога Альбу. Альба был тот герцуг! Когда он прихлял в Нидерланды, голландцам пришла хана. Альба распатронил Лейден, главный голландский шалман. Остатки гезов кантовались в море, а Вильгельм Оранский припух в своей зоне. Альба был правильный полководец. Солдаты его гужевались от пуза, в обозе шло тридцать тысяч шалашовок. Но Альба вскоре даже своим переел плешь. Все знали, что герцуг в законе и лапу не берет. Но кто-то стукнул в Мадрид, что он скурвился и закосил казенную монету. Альбу замели в кортесы на общие работы, а вместо него нарисовались Александр Фарнезе и Маргарита Пармская, рядовые придурки испанской короны.
Понимание этого текста не вызывает особых затруднений у рядового носителя русского языка, в частности потому, что большинство из попавших в него арготизмов глубоко внедрились в современную разговорную речь.
До революции арго развивалось совершенно независимо от разговорного языка не связанной с преступным миром части общества; в художественной литературе арготическая и другая жаргонная лексика употреблялась почти исключительно для речевой характеристики отдельных персонажей. В 1920-е годы в связи с резким повышением социальной мобильности населения языковая норма дестабилизируется, повседневный язык пронизывается словами уголовного происхождения, часть их прочно закрепляется в разговорном стиле и скоро их происхождение перестает осознаваться: барахло, по блату, липовый (в значении 'ненастоящий') и др. Жаргонизируются многие жанры письменной речи, включая и авторский текст ряда писателей. Язык детей и молодежи находится под сильным воздействием языка беспризорников;