Роман эпохи Просвещения
Рассказчик в этом романе весьма небрежен и забывчив, но если он не поместил посвящение там, где ему должно находиться, – в самом начале, он поместит его там, где о нём вспомнит. Главы могут обрываться на полуслове, чтобы возобновиться через несколько десятков страниц. Если у Филдинга автор появлялся перед каждой книгой, чтобы поболтать с читателем, то Стерн ещё далее продолжает этот приём, оставляя пустые страницы, чтобы читатель мог заполнить их по своему разумению.
Филдинг пародировал эпос. Стерн пародирует просветительский роман, что свидетельствует о зрелости этой формы и исчерпанности его философии. Просветители создали роман воспитания, поскольку полагали, что естественная доброта человека должна получить должную обработку – образованностью, разумом. Стерн не разделяет просветительской веры в успех разума. Во всяком случае, разумный воспитатель в его романе – отец главного героя Вальтер Шенди – всё время сталкивается с какими-то непредвиденными обстоятельствами, хотя и имеет точный план относительно своего сына Тристрама... Вот только этого имени он терпеть не может, а оно-то и достаётся его сыну; вот только более всего он верит, что характер человека зависит от формы его носа, а нос-то сыну и попортила неопытная акушерка... Если уж всё вспоминать, то ещё при зачатии ребёнка очень не вовремя заскрипела дверь (её скрип будет постоянно прерывать самые возвышенные рассуждения Вальтера Шенди) и не ко времени били часы. А сколько всего непредвиденного будет нарушать разумное течение событий впоследствии, чтобы в конце концов вместо финала, вознаграждающего добрых, читателю предложили признание, что всё рассказанное есть бесконечная история про белого бычка.
Автор иронизирует и как спасительным средством от неразумности жизни наделяет своего героя иронией. В честь него это средство будет названо шендизмом. Наступает новый этап эпохи Просвещения, тот, для которого Стерн подсказал имя названием своей второй книги – «Сентиментальное путешествие».
Подведём итог развитию просветительского романа. Он был подготовлен во Франции пародиями на прециозный роман. Затем Свифт пародировал Дефо, Филдинг – Ричардсона и старый эпос. Стерн написал жанровую пародию – на просветительский роман в целом...
Можно сказать, что это обычный способ литературного развития – в полемике. Это так. Однако настойчивость, с которой просветители-романисты, создавая новую жанровую традицию, реагировали на то, что сделано их предшественниками, имеет особый смысл. Роман возник вопреки нормативному мышлению, правила которого были закреплены в поэтиках раз и навсегда для каждого жанра. Для романа правил и образцов не существовало. Он представлял новую, открытую, "становящуюся" (М.М. Бахтин) форму. Каждый писатель оглядывался не на предписания, а на то, что было сделано до него, спешил вступить в диалог с предшественниками, в процессе которого романная традиция и складывалась, утверждая себя.
Самим способом своего существования, своей свободой роман бросал вызов всё ещё властному классическому вкусу. История романа – это длящийся спор о романе, хотя, конечно, не только о нём, поскольку роман – это высказывание о современности и о её проблемах. Просветительский роман воспитания стал инструментом полемики о нравственной природе и смысле деятельности человека.
Филдинг, по собственному выражению, превратил роман в зеркало, которое проносят по большой дороге. Современность во всём разнообразии своих нравов и характеров отразилась в романе — в эпосе частной жизни. В эпосе современности, героем которой выступает обычный средний человек, естественную склонность которого к доброте необходимо укрепить правильным воспитанием.
Проверка памяти
Имена: Сорель, Фюретьер, Лесаж, Ричардсон, Филдинг, Стерн.
Персонажи: Жавотта, Памела, Джозеф Эндрус, Абраам Адамс, Том Джонс, Тристрам Шенди.
Даты: 1666, 1715—1735, 1719, 1726, 1740, 1742, 1749, 1760—1766.
Круг понятий
Источники просветительского романа:
| эссе | плутовской роман |
| памфлет | пародия на прециозность |
Типы просветительского романа:
| роман-памфлет | эпистолярный роман |
| роман-дневник | роман большой дороги |
Черты просветительского романа:
| подлинность | авторское присутствие |
| современность | пародия |
| ненормативность | воспитательный роман |
Вопросы
Как определяли жанр своих произведений авторы просветительских романов?
Какими были источники просветительского романа и чем обогатили его?
Чем жанр романа принципиально отличается от всех других жанров, почему именно он взорвал систему классического мышления?
Почему романисты так настойчиво вводили в свои произведения элемент пародии?
Литература
БахтинМ.М. Слово в романе. Гл.V. Две стилистические линии европейского романа // БахтинМ.М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975. С.178–233.
ЕлистратоваА. Английский роман эпохи Просвещения. М., 1966.
РоджерсП. Генри Филдинг. Биография. М., 1984.
ВЕЛИКИЕ ИМЕНА
Джонатан Свифт (1667—1745)
Свифт появился на свет задолго до наступления века Разума и всегда относился к нему как старший к младшему, придирчиво перепроверяя просветительские идеи. К тому же Свифт родился и большую часть жизни прожил в Ирландии, обречённой на нищету и унижение. Так что он не слишком верил в то, что прогресс Разума, о котором сообщали в Лондоне, сделает счастливыми жителей Дублина.
Дед Свифта был католическим священником, сохранившим преданность вере в годы пуританской революции, за что преследовался, а дом его был разграблен солдатами Кромвеля не то тридцать шесть, не то более пятидесяти раз. Четверо из его многочисленных детей переселились в Ирландию. Кому-то из них повезло больше, кому-то меньше. Среди последних был отец будущего писателя, успевший жениться на бесприданнице и завести сына. Второй сын родился уже после его смерти. Это и был Джонатан.
В школе и в дублинском университете он смог учиться благодаря поддержке богатого дядюшки. Положение бедного родственника не делало счастливым и заставляло искать средства к существованию. На помощь пришёл давний знакомый семьи Уильям Темпл, государственный деятель, дипломат, ушедший в отставку и живший на покое среди книг и коллекций в своём поместье Мур Парк в графстве Сарри. Оно станет домом для Свифта вплоть до смерти Темпла в 1699году.
Обязанности Свифта не были слишком обременительны. Он помогал Темплу в качестве секретаря, что оставляло достаточно времени, чтобы завершить собственное образование в превосходно подобранной библиотеке. Здесь же Свифт получил уроки светского острословия и политического опыта в обществе самых влиятельных людей Англии, вплоть до короля Вильгельма, приезжавших в Мур Парк, чтобы воспользоваться советом Темпла.
В эти годы Свифт начинает писать стихи в античном высоком стиле. Они не составили славы автору, который, однако, навсегда сохранил убеждение в том, что истинное искусство должно произрастать на классической почве. Так что, не покривив душой, Свифт выступил в споре между "древними" и "новыми" на стороне первых. Ему пришлось парировать нападки, которым подвергся его патрон, принявший за античное сочинение одну позднейшую подделку. Ответом Свифта стала «Битва книг» (1697, публикация1704).
Просветительский разум Свифт подвергает проверке остроумием – инструментом, отточенным на протяжении предшествующего XVIIстолетия. Не хуже поэтов-метафизиков Свифт владеет неожиданными метафорами, превращая их в полемические аргументы. Они придают спору наглядность и, когда нужно, доводят до абсурда доводы противника. Если кругом говорят о полемике между "древними" и "новыми", то почему бы не представить её как реальную битву книг? И вот – полка за полкой – Свифт бросает в сражение книги библиотеки Сент-Джеймского дворца, хранитель которой знаменитый филолог Ричард Бентли был одним из тех, кто выступил против Темпла. Древние авторы теснят современных, современные – древних...
Но ещё до того, как закипит бой, его исход иносказательно предрешён в споре паука, плетущего свою сеть в углу над окном, и случайно залетевшей сюда пчелы. Паук гордится совершенством своей инженерной мысли и тем, что ни у кого ничего не берёт, весь строительный материал производя из собственного тела. Это тщеславное упоение своей независимостью и оригинальностью научных открытий – позиция "новых", с которой паук и укоряет пчелу за то, что она, заимствуя у всех, грабит природу. Пчела отвечает, что своими дарованиями — умением летать и жужжать – она обязана лишь небу, а что до результатов труда, то производимые ею мёд и воск сродни небесным сладости и свету. А что производит паук? Мразь и яд.
Вывод, казалось бы, ясен – в пользу "древних". Это и так и не совсем так, ибо в споры своего времени Свифт вмешивается не для того, чтобы принять чью-то сторону, а чтобы оценить сам спор и по возможности исчерпать его. По традиции жанра диалога, в споре появляется третейский судья, у Свифта – баснописец Эзоп. Он-то и объявляет пчелу победительницей, но не потому, что она подражает "древним", а потому, что следует природе, не жалея в этом ни труда, ни усилий. Вот что заслуживает подражания во все времена.
С тем же иносказательным остроумием, но уже гораздо сложнее построен первый великий памфлет Свифта – «Сказка бочки». Он был начат в 1696году, но закончен после смерти Темпла, когда Свифт, ещё в 1694году принявший священнический сан, отправился в небольшой приход Ларакор в Ирландии. Защита прав ирландской церкви нередко приводит его в Лондон, впервые погружая в хитросплетения веры и политики. Судьбе христианской религии посвящена центральная притча, то есть иносказательная история, нового памфлета.
У одного человека было три сына. Умирая, отец оставил им по кафтану и расписал в завещании, как с ним должно обращаться. От соблюдения этих правил будет зависеть благополучие владельца. Но мода менялась, и сыновья принялись перетолковывать, а то и подделывать завещание, чтобы обнаружить в нём разрешение нашить аксельбанты, кружева, галуны, китайские фигурки… Потом старший сын хоть и беззаконно, но обзавёлся хорошим домом, где поселил братьев и повелел именовать себя господин Пётр (здесь следует вспомнить, что покровитель католического Рима – апостол Пётр). У двух других братьев также появились имена: средний оказался Мартином (тёзкой первого реформатора Мартина Лютера), а младший – Джеком (что в английской версии совпадает с именем идеолога наиболее радикального протестантизма Жака Кальвина).
Затем братья поссорились, и старший выгнал младших, которые вдруг вспомнили о завещании и решили привести в соответствие с ним свои кафтаны. Мартин аккуратно спорол все лишние украшения в свойственном ему стремлении к простоте. А Джек, у которого не хватило терпения на кропотливое отделение галунов и кружев, срывал их вместе с кусками материи, чем привёл свой кафтан в весьма жалкий вид. Теперь же он шумел и требовал от братьев последовать его рвению, то есть так же рвать всё, что попадёт под руку.
Такова основная притча, с комической ясностью представляющая духовный раскол западного христианства между воплощающим земное величие Римом и выдвинувшими принцип простой и ясной веры протестантами. Зачем же тогда рассказывать эту притчу? Вспомним о названии – «Сказка бочки». У моряков было в обычае, завидев кита, бросать ему пустую бочку, чтобы отвлечь от судна. Ещё по-английски "рассказывать сказку о бочке" значит молоть чепуху.
Притча постоянно прерывается отступлениями на самые разные темы: о критиках, об отступлении, о пользе безумия… Эти отступления напоминают о том, что первоначально памфлет был задуман в полемике против "новых". Сам Свифт в предисловии предупреждал, что многие места этой книги являются пародиями. Пародируются самые разнообразные жанры и стили современных писаний: учёный трактат, болтовня журналиста с Граб-стрит, критическая статья, претензии на остроумие под видом пустословия… Получается, что основная история – это своего рода экскурс в историю христианства, а точнее – в историю его заблуждений, в результате которых человечество теряет разум и духовно мельчает, что и иллюстрируют в сопровождающих отступлениях писания "новых".
В «Битве книг» Свифт сравнил разум современности с пауком; в «Сказке бочки» он "изобразил паутину... Автор-рассказчик ведёт наблюдение из центра паутины, с удовольствием обозревая её многочисленные петли и хитросплетения" (Муравьёв В. Джонатан Свифт. М., 1968. С.65). Судя по характеру рассказа с его иносказательной фантастикой, с его пародийным многоголосием, сатирическая проза Свифта по прямой линии восходит к Рабле и одновременно предсказывает рождение нового романа.
Что же касается образа паутины, то Свифт и не заметил, как, однажды приблизившись к её центру, чтобы получше рассмотреть, он сам оказался пойманным, проведя несколько лет в хитросплетениях политических интриг и памфлетной войны. С её окончанием в 1714году Свифт снова в Ирландии. Теперь и до конца жизни в качестве декана собора св. Патрика в Дублине. Встреченный здесь враждебно – репутация изменников тянулась за проигравшими тори, – он вскоре превращается в защитника прав ирландского народа, от имени которого пишет «Письма суконщика» (1724—1725). Повод для них может показаться вполне частным, но он удобен для того, чтобы сказать Англии, её королю, премьер-министру и парламенту, что Ирландия не хочет получать из Лондона неполноценные монеты и дурные законы.
В Дублине Свифт был больше чем национальным героем – он был национальным символом свободы. Английский наместник лорд Картерет сообщал раздражённому деятельностью "суконщика" первому министру Роберту Уолполу, что для ареста Свифта потребуется колониальный корпус в 10000человек. В Лондоне его ненавидели и боялись, но сам он продолжал мечтать о возвращении в Лондон, где остались друзья и читатели, способные оценить его не только в роли бунтаря-суконщика. Как будто бы это стало возможным, когда стёрлась память и ушла острота тех политических конфликтов, участником которых был Свифт. Даже лидеру тори виконту Болингброку было разрешено возвратиться из эмиграции. Он пишет Свифту, торопя его приезд. Свифт медлит, ибо должен закончить дела в Ирландии и, главное, дописать свою новую книгу – «Путешествия Гулливера». Он привезёт её в Лондон в марте 1726года, где она вскоре и появится.
Полное название звучит так: «Путешествия в некоторые отдалённые страны света Лемюэля Гулливера, сначала хирурга, а потом капитана нескольких кораблей». Имя автора не значится, ибо какой же может быть ещё автор, если путешествия описаны самим путешественником, хотя (в отличие, скажем, от «Робинзона Крузо» Дефо, появившегося семью годами ранее) авторство героя – "написано им самим" – в названии специально не оговаривается.
Зато есть предваряющее текст «Обращение издателя к читателю», написанное другом и дальним родственником Гулливера Ричардом Симпсоном. Он-то с согласия автора и опубликовал рукопись. В ней – подлинное повествование, документальное свидетельство. Свифт знает об увлечении современников такого рода историями и как будто принимает правила игры, но, по своему обыкновению, доводит их до абсурда, выдавая за подлинное нечто совершенно фантастическое. Иногда полагают, что «Путешествия Гулливера» представляют собой пародию на документальную обстоятельность «Робинзона». В таком случае эффект, произведённый «Гулливером», был тем более поразительным: Свифту тоже поверили, и лишь самые большие скептики полагали, что кое в чём он преувеличил (или преуменьшил, если иметь в виду страну лилипутов).
Однако если Свифт и пародирует, то прежде всего не кого-то и не какое-то отдельное произведение. Его замысел, как всегда, глобален и относится к современному мышлению в целом. Он как будто говорит своим читателям: