Карамзин История государства российского

Оглавление

Введение

Книги и журналы того времени несут на себе следы чужой воли. Безжалостно уродовали царские чиновники лучшие произведения русской литературы. понадобилось кропотливая работа советских историков литературы, чтобы очистить тексты классических произведений от искажений. Русская классическая литература и общественная мысль 19 века –колоссальное богатство, унаследованное нашим временем богатство идейное , художественное ,нравственное .но пользоваться им можно по –разному . на фоне трагических судей современников участь Карамзина представляется счастливою.

Он рано вошел в литературу и довольно быстро получил славу первого пера страны. Он удачно путешествовал и общался с первыми умами и талантами западной Европы.

Его альманахи и журналы полюбили читатели . он автор истории государства российского усердный читатель поэтов и политиков ,свидетель великой французской революции очевидец восхождения и падения наполеона ,он называл себя «республиканцем в душе».мир Карамзина –мир ищущего духа, находящегося в непрерывном движении , вобравшего в себя все, что составляло содержание предпушкинскои эпохи. Имя Карамзина первым прозвучало в немецкой, французской и английской литературе.

Жизнь Карамзина была необычайно богата не столько внешними событиями, хотя и в них не было недостатка, сколько внутреннем содержанием, не раз приводившим писателя к тому , что его окружали сумерки.

Роль Карамзина в истории русской культуры не измеряется только его литературным и научным творчеством. Карамзин создал стереотип русского путешественника по Европе. Карамзин создал много произведений и среди них – замечательное «Письма русского путешественника» и великую «Историю государства Российского». Но величайшим созданием Карамзина был он сам, его жизнь, и его одухотворенная личность. Именно ею он оказал великое моральное воздействие на русскую литературу. Высочайшие этические требования Карамзин ввел в литературу как обыденные. И когда Жуковский, Пушкин, а за ними и все великие писатели 19 века, продолжали строительство русской литературы, они начинали уже с заданного Карамзиным уровня как с само собой разумеющееся основы писательского труда. Работа над «Историей государства Российского», может быть разделена на три отчетливых периода: время издания «Московского журнала», творчества 1793 – 1800 годы и период «Вестника Европы».

Пушкин назвал Карамзина Колумбом, открывшим для своих читателей Древнюю Русь подобно тому, как знаменитый путешественник открыл европейцам Америку.¹ Употребляя это сравнение, поэт сам не предполагал, до какой степени оно правильно, Колумб не был первым европейцем, достигшим берегов Америки, и что само его путешествие сделалось возможным лишь благодаря опыту, накопленному его предшественниками. Называя Карамзина первым русским историком, нельзя не вспомнить имен В. Н. Татищева, И. Н. Болтина, М. М. Щербатова, не упомянуть ряда публикаторов документов, которые, при всем несовершенстве их методов издания, привлекали внимание и будили интерес к прошлому России.

Карамзин имел предшественников, но только его «История государства Российского» сделалась не еще одним историческим трудом, а первой историей России. «История государства Российского» Карамзина не просто сообщила читателям плоды многолетних изысканий историка – она перевернула сознание русского читающего общества.

«История государства Российского» была не единственным фактором, сделавшим сознание людей XIX века историческим: здесь решающую роль сыграли и война 1812 года, и творчество Пушкина, и общее движение философской мысли России и Европы тех лет. Но «История» Карамзина стоит в ряду этих событий. Поэтому значение ее не может быть оценено с какой-либо односторонней точки зрения.

- Является ли «История» Карамзина научным трудом, сознающим целостную картину прошлого России от первых ее веков до кануна царствования Петра I? – В этом не может быть никаких сомнений. Для целого ряда поколений русских читателей труд Карамзина был основным источником знакомства с прошлым их родины. Великий русский историк С. М. Соловьев вспоминал: «Попала мне в руки и история Карамзина: до 13 лет, т.е. до поступления моего в гимназию, я прочел ее не менее 12 раз».²

- Является ли «История» Карамзина плодом самостоятельных исторических изысканий и глубокого изучения источников? – И в этом невозможно сомневаться: примечания, в которых Карамзин сосредоточил документальный материал, послужили отправной точкой для значительного числа последующих исторических исследований, и до сих пор историки России постоянно к ним обращаются, не переставая изумляться громадности труда автора.

- Является ли «История» Карамзина замечательным литературным произведением? – Художественные достоинства ее также очевидны. Сам Карамзин однажды назвал свой труд «исторической поэмой»; и в истории русской прозы первой четверти XIX века труд Карамзина занимает одно из самых выдающихся мест. Декабрист А. Бестужев-Марлинский, рецензируя последние прижизненные тома «Истории» (10-11) как явления «изящной прозы», писал: «Смело можно сказать, что в литературном отношении мы нашли в них клад. Там видим мы свежесть и силу слога, заманчивость рассказа и разнообразие в складе и звучности оборотов языка, столь послушного под рукою истинного дарования»

Но самое существенное состоит в том, что ни одной из них она не принадлежит нераздельно: «История государства Российского» - явление русской культуры в ее целостности и только так и должна рассматриваться. 31 ноября 1803 года специальным Указом Александра I Карамзин получил звание историографа. С этого момента он, по выражению П. А. Вяземского, «постригся в историки» и не бросал уже пера историка до последнего дыхания. В 1802-1803 годах в журнале «Вестник Европы» Карамзин опубликовал ряд статей, посвященных русской истории.

11 июня 1798 года Карамзин набросал план «Похвального слова Петру I». Уже из этой записи видно, что речь шла о замысле обширного исторического исследования, а не риторического упражнения. На другой день он добавил следующую мысль, ясно показывающую, чему он рассчитывал посвятить себя в будущем: «Естьли Проведение пощадит меня; итьли не случится того, что для меня ужаснее смерти…».

Во второй половине 1810 года Карамзин набросал «Мысли для Истории Отечественной войны». Утверждая, что географическое положение России и Франции делает почти невероятным, что они «могли непосредственно ударить одна на другую, Карамзин указывал, что только полная перемена «всего политического состояния Европы» могла сделать эту войну возможной. И прямо назвал эту перемену: «Революция», добавив к этой исторической причине человеческую: «Характер Наполеона».

Общепринято деление творчества Карамзина на две эпохи: до 1803 г. Карамзин – писатель; позже – историк. С одной стороны, Карамзин и после пожалования его историографом не переставал быть писателем (А. Бестужев, П. Вяземский оценивали «Историю» Карамзина как выдающееся явление русской прозы, и это, конечно, справедливо: «История» Карамзина в той же пере принадлежит искусству, как и, например, «Былое и думы» Герцена), а с другой – «по уши влез в русскую историю» задолго до официального признания.

Для противопоставления двух периодов творчества есть другие, более веские, основания. Основное произведение первой половины творчества – «Письма русского путешественника»; второй – «История государства Российского». Пушкин писал: «Глупец один не изменяется, ибо время не приносит ему развития, а опыты для него не существуют». Например, в доказательства того, что эволюция Карамзина может быть определена как переход от «русского космополитизма» к «ярко выраженной национальной ограниченности», обычно приводится отрывок из «Писем русского путешественника»: «… Петр двинул нас своею мощною рукою…».

В «Письмах русского путешественника» Карамзин проявлял себя как патриот, остающийся за границей «русским путешественником». Вместе с тем Карамзин никогда не отказывался от мысли о благодеятельности влияния западного просвещения на культурную жизнь России. В истории русской культуры сложилась противопоставление России Западу, С. Ф. Платонов указывал: «В произведениях своих Карамзин вовсе упразднил вековое противоположение Руси и Европы, как различных и непримиримых миров; он мыслил Россию, как одну из европейских стран, и русский народ, как одну из равнокачественных с прочими наций. «Исходя из мысли о единстве человеческой культуры, Карамзин не устранял от культурной жизни и свой народ. Он признавал за ним право на моральное равенство в братской семье просвещенных народов».

«История государства Российского» ставит читателя перед рядом парадоксов. Прежде всего надо сказать о заглавии этого труда. На титуле его стоит «История государства». На основании этого Карамзина стали определять как «государственника».

Заграничное путешествие Карамзина совпало с началом Великой французской революции. Событие это оказало огромное влияние на все его дальнейшие размышления. Молодой русский путешественник сначала увлекся либеральными мечтами под влиянием первых недель революции, но позже испугался якобинского террора и перешел в лагерь ее противников – весьма далека от реальности. Следует отметить, что Карамзин, которого часто, но совершенно безосновательно отождествляют с его литературным двойником – повествователем из «Писем русского путешественника», не был поверхностным наблюдателем событий: он был постоянным носителем Национальной ассамблеи, слушал речи Мирабо, аббата Мори, Робеспьера и других.

Можно с уверенностью сказать, что ни один из видных деятелей русской культуры не имел таких подробных и непосредственно личных впечатлений от Французской революции, как Карамзин. Он знал ее в лицо. Здесь он встретился с историей.

Не случайно Пушкин называл идеи Карамзина парадоксами: с ним произошло прямо противоположное. Начало революции было воспринято Карамзиным как исполнение обещаний философского столетия. «Конец нашего века почитали мы концом главнейших бедствий человечества и думали, что в нем последует важное, общее соединение теории с практикой, умозрения с деятельностью», - писал Карамзин в середине 1790-х г. Утопия для него – не царство определенных политических или общественных отношений, а царство добродетели; сияющее будущее зависит от высокой нравственности людей, а не от политики. Добродетель порождает свободу и равенство, а не свобода и равенство – добродетель. К любым формам политик Карамзин относился с недоверием. Карамзин, ценивший искренность и нравственные качества политических деятелей, выделил из числа ораторов Ассамблеи близорукого и лишенного артистизма, но уже стяжавшего кличку «неподкупный» Робеспьера, сами недостатки ораторского искусства которого казались ему достоинствами. Карамзин избрал Робеспьера. Слезы, которые пролил Карамзин на гроб Робеспьера, были последней данью мечте об Утопии, платоновской республике, государству Добродетели. Теперь Карамзина привлекает политик – реалист. Печать отвержения с политики снята. Карамзин начинает издавать «Вестник Европы» - первый политический журнал в России.

На страницах «Вестника Европы», умело используя иностранные источники, подбирая и переводы таким образом, чтобы их языком выражать свои мысли, Карамзин развивает последовательную политическую доктрину. Люди по природе своей эгоисты: «Эгоизм – вот истинный враг общества», «к несчастью везде и все – эгоизм в человеке». Эгоизм превращает высокий идеал республики в недосягаемую мечту: «Без высокой народной добродетели Республика стоять не может». Бонапарт представляется Карамзину тем сильным правителем – реалистом, который строит систему управления не на «мечтательных» теориях, а на реальном уровне нравственности людей. Он вне партии. Любопытно отметить, что, следуя своей политической концепции, Карамзин в этот период высоко оценивает Бориса Годунова. «Борис Годунов был один из тех людей, которые сами творят блестящую судьбу свою и доказывают чудесную силу Натуры. Род его не имел никакой знаменитости».³

Замысел «Истории» созрел в недрах «Вестника Европы». Об этом свидетельствует все возрастающее на страницах этого журнала количества материалов по русской истории. Взгляды Карамзина на Наполеона менялись. Увлечение начало сменяться разочарованием. После превращения первого консула в императора французов Карамзин с горечью писал брату: «Наполеон Бонапарте променял титул великого человека на титул императора: власть показала ему лучше славы». Замысел «Истории» должен был показать, как Россия, пройдя через века раздробленности и бедствий, единством и силой вознеслась к славе и могуществу. Именно в этот период и возникло заглавие «История государства». В дальнейшем замысел претерпевал изменения. Но заглавие менять уже было нельзя. Однако развитие государственности никогда не было для Карамзина целью человеческого общества. Оно представляло собой лишь средство. У Карамзина менялось представление от сущности прогресса, но вера в прогресс, дававшая смысл человеческой истории, оставалась неизменной. В самом общем виде прогресс для Карамзина заключался в развитии гуманности, цивилизации, просвещения и терпимости. Основную роль в гуманизации общества призвана сыграть литература. В 1790-е годы, после разрыва с масонами, Карамзин полагал, что именно изящная словесность, поэзия и романы будут этими великими цивилизаторами. Цивилизация – избавление от грубости чувств и мыслей. Она неотделима от тонких оттенков переживаний. Поэтому архимедовой точкой опоры в нравственном усовершенствовании общества является язык. Не сухие нравственные проповеди, а гибкость, тонкость и богатство языка улучшают моральную физиономию общества. Именно эти мысли имел в виду Карамзин поэт К. Н. Батюшков. Но в 1803 г., в то самое время, когда закипели отчаянные споры вокруг языковой реформы Карамзина, сам он думал уже шире. Реформа языка призвана была сделать русского читателя «общежительным», цивилизованным и гуманным. Теперь перед Карамзиным вставала другая задача – сделать его гражданином. А для этого, считал Карамзин, надо, чтобы он имел историю свой страны. Надо сделать его человеком истории. Именно поэтому, Карамзин «постригся в историки». Истории у государства нет, пока историк не рассказал государству о его истории. Давая читателям историю России, Карамзин давал России историю. Бурные события прошлого Карамзину довелось описывать посреди бурных событий настоящего, в канун 1812 года Карамзин работает над VI томом «Истории», завершая конец XV века.

Последующие годы в погоревшей Москве были трудны и печальны, однако работа над «Историей» продолжается. К 1815 году Карамзин закончил 8 томов, написал «Введение» и решил отправиться в Петербург для получения разрешения и средств на печатанье написанного. В начале 1818 года 3000 экземпляров первых 8 томов вышли в свет. Появление «Истории государства Российского» сделалось общественным событием. «История» долгое время оставалась главным предметом споров. В декабристских кругах ее встретили критически. Появление «Истории» воздействовал на течение их мысли. Теперь уже ни один мыслящий человек России не мог мыслить вне общих перспектив русской истории. А Карамзин шел дальше. Он работал на IX, X и XI томами «Истории» - временем опричнины, Бориса Годунова и Смуты. В этих томах Карамзин достиг непревзойденной высоты как прозаик: об этом свидетельствует сила обрисовки характеров, энергия повествования. В царствование Ивана III и Василия Ивановича не только укрепилась государственность, но и достигла успехов самобытная русская культура. В конце VII тома, в обзоре культуры XV-XVI веков, Карамзин с удовлетворением отмечал появление светской литературы – для него важно признака успехов образованности: «… видим, что предки наши занимались не только историческими или Богословскими сочинениями, но и романами; любили произведения остроумия и воображения».

В «Истории» соотношение меняется и преступная совесть делает бесполезным все усилия государственного ума. Аморальное не может быть государственно полезным. Страницы, посвященные царствованию Бориса Годунова и Смутному времени, принадлежат к вершинам исторического живописания Карамзина, и не случайно именно он вдохновили Пушкина на создание «Бориса Годунова».

Смерть, оборвавшая работу над «исторической поэмой», решила все вопросы. Если говорить о значении «Истории государства Российского» в культуре начала XIX века и о том, что в этом памятнике привлекает современного читателя, то уместно будет рассмотреть научный и художественный аспекты вопроса. Заслуги Карамзина в обнаружении новых источников, создании широкой картины русской истории, сочетании ученого комментария с литературными достоинствами повествования не подвергаются сомнению. Но «История государства Российского» должна быть рассмотрена и в ряду произведений художественной литературы. Как литературное явление она принадлежит первой четверти XIX века. Это было время торжества поэзии. Победа школы Карамзина привела к тому, что понятия «литература» и «поэзия» отождествлялись.

У Пушкинской драмы были вдохновители: Шекспир, летописи «Истории государства Российского». Но Карамзин не Карамзитом. Критики «Истории» напрасно упрекали Карамзина в том, что он не видел в движении событий глубокой идеи. Карамзин был проникнут мыслью, что история имеет смысл.

Н. М. Карамзин (Предания веков) М., 1988 г.

I. «Древняя Россия открытая Карамзиным».

В историю русской литературы Н. Карамзин вошел как крупный писатель – сентименталист, активно работавший в последнее десятилетие XVIII века. В последние годы ситуация стала меняться – вышло 2 двухтомника сочинений Карамзина, дважды издавались «Письма русского путешественника». Но главная книга Карамзина, над которой он работал более двух десятилетий, оказавшая огромное влияние на русскую литературу XIX столетия, практически до сих пор неизвестна современному читателю, «История государства Российского». История волновала его с юности. Оттого многие страницы «Писем русского путешественника» посвящены ей. История много веков была искусством, а не наукой. Для Пушкина, Белинского «История» Карамзина – крупное достижение русской литературы начала XIX века, не только историческое, но и выдающееся литературное произведение. Своеобразие «Истории государства Российского» Карамзина и обуславливалось временем ее написания, временем выработки нового исторического мышления, пониманием национальной самобытности русской истории на всем ее протяжении, характером самих событий и тех испытаний, которые выпали на долю русской нации на протяжении многих веков. Работа над «Историей» длилась более двух десятилетий – с 1804 по 1826 год. К 1820 году «История государства Российского» вышла на французском, немецком, итальянском языках. В 1818 году русский читатель получил первые восемь томов «Истории», повествовавших о древнем периоде России. И шесть романов успел к тому времени издать В. Скотт – в них рассказывалось о прошлом Шотландии. Обоих писателей в России справедливо называли Колумбами. «Древняя Россия, - писал Пушкин, - казалась найдена Карамзиным, как Америка Колумбом». В духе времени каждый из них выступал одновременно и как художник, и как историк. Карамзин в предисловии к первому тому «Истории», обобщая свои уже сложившиеся принципы изображения русской истории, заявлял: «История» не роман». «Вымыслу» он противопоставил «истину». Такая позиция вырабатывалась и под воздействием реального русского литературного процесса и творческой эволюции самого писателя.

В 1800-е годы литература была наводнена оригинальными и переводными произведениями – в поэзии, прозе и драматургии – на историческую тему. Именно история может открыть «истину» и «тайну» жизни общества и человека, пришел в своем развитии и Карамзин. Это новое понимание истории проявилось в статье 1795 года «Рассуждение философа, историка и гражданина». Потому Карамзин, приступая к «Истории», отказывается от «вымысла», от тех специфических и традиционных средств, которыми создавались эпопеи, трагедии или романы. Познать «истину» истории значило не только отказаться от собственного агностицизма, призвав объективность действительного мира, но и от традиционного для искусства того времени пути изображений этого мира. В России это слияние будет блестяще осуществлено Пушкиным в трагедии «Борис Годунов», но с позиций реализма «История» Карамзина и предшествовала пушкинскому успеху, и в значительной степени подготавливала его. Отказ Карамзина от «вымысла» не означал отрицание вообще возможностей художественного исследования истории. «История государства Российского» и запечатлела поиск и выработку этих новых, так сказать, эквивалентных исторической истине принципов ее изображения. Важнейшей особенностью этой складывающейся в процессе написания структуры и было сочетание аналитического (научного) и художественного начала. Рассмотрение элементов такой структуры наглядно показывает, как и сами поиски, и открытия писателя оказывались национально обусловленными.

В «Истории государства Российского» не т не только любовных, но, вообще вымышленных сюжетов. Автор не привносит сюжет в свое сочинение, но извлекает его из истории, из реальных исторических событий и ситуаций – герои действуют в заданных историей обстоятельствах. Только подлинный, а не вымышленный сюжет приближает писателя к «истине», скрытой «завесой времени».

Заданной же историей сюжет рассказывает человека в его широких связях с общей жизнью страны, государства, нации. Так строятся характеры известных исторических деятелей. Жизнь Ивана Грозного открывала бездну возможностей для построения любовного сюжета – у царя было семь жен и бессчетное количество тех, кто оказался жертвами его «бесстыдного любострастия». Но Карамзин исходил из общественных условий, которые определяли и характер царя, и его поступки, и «эпохи мучительства», потрясавшие всю Россию. Историческая ситуация, создавшая возможность захвата власти Б. Годуновым, оказала решающее влияние на его политику, на его отношение к народу, обусловила его преступление и нравственные страдание. Так не только история становилась материалом для литературы, но и литература оказалась средством художественного познания истории. Его «История» населена только подлинными историческими личностями.

Карамзин подчеркивает талантливость, незаурядность и ум простых людей, действовавших самостоятельно, без царя и бояр, умевших мыслить государственно и разумно. Исторический сюжет, использование заданной ситуации обосновали иной, рожденный русской традицией, метод изображения человека – не «домашним образом», не со стороны его частной семейной жизни, но со стороны его связей с большим миром общенационального, общегосударственного бытия. Именно потому Карамзин требовал от писателей изображения героических россиянок, характер и личность которых проявлялись не в домашней жизни и «семейном счастье», но в политической, патриотической деятельности. В этой связи он писал: «Природа любит иногда чрезвычайности, отходит от своего обыкновенного закона и дает женщинам характеры, которые выводят их из домашней неизвестности на театр народный…» Метод изображения русских характеров в «Истории» - это выведение их «из домашней неизвестности на театр народный», он вырабатывался в конечном счете из обобщения опыта исторической жизни русской нации. Многие народные песни запечатлели богатырскую удаль, поэзию жизни, исполненной деятельности, борьбы, высокого подвига, которая открывалась за пределами домашнего семейного существования. Гоголь в украинских песнях обнаружил именно эти черты характера народа: «Везде видна та сила, радость, могущество, с какою казак бросает тишину и беспечность жизни домовитой, чтобы вдаться во всю поэзию битв, опасностей и разгульного пиршества с товарищами…». Такой метод таил в себе возможность наиболее полно и отчетливо раскрыть коренные черты русского национального характера.

Карамзин, - обратившись к истории, вынужден был вырабатывать особый жанр для своего повествования. Изучение жанровой природы труда Карамзина убеждает, что она не является реализацией уже найденных принципов. Это скорее своеобразная самонастраивающаяся модель, на тип и характер которой влияли и опыт писателя, и привлекавшиеся все новые и новые материалы, требовавшие и нового освещения, и нараставшее от тома к тому все большее доверие именно к художественному познанию «истины».

Отказавшись от «вымысла», Карамзин не мог для своего повествования воспользоваться одним из традиционных литературных жанров. Должно было выработать такую жанровую форму, которая бы органически соответствовала реальному историческому сюжету, оказывалась способной вместить громадный и разнообразный фактический материал, входивший в «Историю» под знаком аналитического и эмоционального восприятия, и, главное, давала писателю широкую свободу в выражении своей позиции.

Но вырабатывать – не значило выдумывать, Карамзин решил быть последовательным – и в выработке жанра он опирался на национальную традицию. И тут решающую роль сыграла летопись. Ее главная жанровая особенность – синкретизм. Летопись свободно включала в свой состав многие произведения древнерусской литературы – жития, повести, послания, плачи, народно-поэтические легенды и т.д. Синкретизм и стал организующим принципом карамзинской «Истории». Писатель не подражал, продолжал летописную традицию. Авторская позиция, расщепленная на два начала - аналитическое и художественное, - объединяла весь вводимый в «Историю» материал, определяла включение в виде цитат или пересказа входивших в летописи житий, повестей, легенд и «чудес» и самого рассказа летописца, который или сопровождался комментариями, или оказывался слитым с мнением создателя «Истории». Летописный синкретизм – такова главная особенность жанра «Истории государства Российского». Жанр этот – оригинальное создание Карамзина – помогал ему и выразить русское национальное самосознание в его динамике и развитии, и выработать особый этический стиль повествования о героической нации, чьи сыны вышли из домашней неизвестности на театр народной жизни. Достижения писателя были усвоены русской литературой. Его новаторское отношение к жанру, поиски особой, свободной жанровой структуры, которая бы соответствовала новому материалу, новому сюжету, новым задачам художественного исследования «действительного мира» истории, оказались близкими новой русской литературе. И не случайно, а закономерно это свободное отношение к жанру мы встретим у Пушкина («свободный» роман в стихах – «Евгений Онегин»), Гоголя (поэма «Мертвые души»), Толстого («Война и мир»). В 1802 году Карамзин писал: «Франция по своему величию Ии характеру должна быть монархией». Через несколько лет это «пророчество» сбылось – Наполеон провозгласил Францию империей, а себя императором. На примерах правления русских монархов - положительных и отрицательных – Карамзин хотел учить царствовать.

Противоречие обернулось для Карамзина трагедией, политическая концепция заводила в тупик. И, несмотря на это, писатель не изменил своему методу выяснения истины, открывавшейся в процессе художественного исследования прошлого, оставался верен ей, даже если она противоречила его политическому идеалу. Это было победой Карамзина – художника. Именно потому Пушкин и назвал «Историю» подвигом честного человека.

Противоречивость сочинения Карамзина отлично понимал Пушкин. Пушкин не только понимал и видел художественную природу «Истории», но и определил своеобразие ее художественного метода и жанра. По Пушкину, Карамзин выступал как историк и как художник, его сочинение – синтез аналитического и художественного познания истории. Своеобразие же художественного метода и самого жанра «Истории» обусловлено летописной традицией. Мысль эта и справедлива, и плодотворна.

Карамзин – историк использовал факты летописи, подвергая их критике, проверке, объяснению и комментированию. Карамзин – художник осваивал эстетические принципы летописи, воспринимая ее как национальный русский тип рассказа о прошлом, как особую художественную систему, запечатлевшую русский взгляд на исторические события исторических деятелей, на судьбу России.

Пушкин верно понял огромность содержания труда Карамзина, написав, что он нашел Россию, как Колумб Америку. Это уточнение очень важно: открывая Древнюю Русь, Карамзин открывал историческую роль русского народа в образовании великой державы. Описывая одну из битв, Карамзин подчеркивает, что именно вольнолюбие воодушевляло простых людей, когда они героически сражались с неприятелем, оказывали чудесное остервенение и, думая, что убитый неприятелем должен служить ему рабом в аду, вонзали себе мечи в сердце, когда уже не могли спастись: ибо хотели тем сохранить вольность свою в будущей жизни. Важнейшей особенностью художественной стихии «Истории» и является патриотизм ее автора, который определял возможность создания эмоционального образа «минувших столетий».

В «Истории» запечатлелось единство аналитического изучения и эмоционального образа «минувших столетий». При этом истине не противоречил ни аналитический, ни эмоциональный метод изучения и изображения – каждый помогал ее утверждению своим путем. Истина служит основанием для исторической поэзии; но поэзия не история: первая более всего хочет возбуждать любопытство и для того мешает быль с небылицею, вторая отвергает самые остроумные вымыслы и хочет только истины.

Для Карамзина в данном случае летописный рассказ, летописная точка зрения есть тип сознания эпохи, и потому он не считает возможным вносить «поправки» историка в представление летописца. Раскрывая психологическими средствами внутренний мир Годунова, рисуя его характер, он исходит не только из фактов, почерпнутых в летописи, но и из общей исторической ситуации, воссозданной летописцем. Рассказ о Годунове тем самым открывал современной литературе совершенно новый тип художественного познания