Конституция Афганистана от 4 января 2004 г.
Размещено на /
Реферат: Конституция Афганистана от 4 января 2004 г.
4 января 2004 г. Афганистан обрел новую конституцию. Ее подготовка обернулась долгим и мучительным процессом, который неоднократно находился на грани срыва и носил откровенно конфликтный характер. Борьба вокруг проекта конституции еще раз продемонстрировала непрочность каркаса вновь создаваемой афганской государственности и самой структуры сегодняшней власти в стране.
Афганистан имеет достаточно богатый опыт конституционных реформ: его первая конституция была принята в 1923 г., вторая – в 1931 г., третья – в 1964 г., четвертая – в 1977 г., пятая – в 1987 г. В 1990 г. последняя конституция подверглась небольшой ревизии, поэтому некоторые исследователи считают, что в том году был принят новый Основной закон. Во время правления моджахедов в стране не было конституции. Когда к власти пришли талибы, ряд видных пакистанских богословов предложил им свои услуги по составлению новой конституции, но афганские семинаристы заявили, что законодательной базой Исламского Эмирата Афганистан будет служить шариат, посему ни в какой конституции они не нуждаются.
После поражения талибов в 2001 г. Афганистан временно жил по королевской конституции 1964 г. – самой либеральной и демократической из всех афганских конституций, и это соответствовало основным целям построения демократического общества, провозглашенным временной администрацией Хамида Карзая в декабре 2001 г. Из нее были изъяты лишь положения, касающиеся элементов монархической системы.
Сформированное в июне 2002 г. Переходное правительство Афганистана обязалось осуществить разработку и принятие новой конституции. Это обязательство вытекало из положений Боннских соглашений от 5 декабря 2001 г., провозгласивших «право афганского народа на свободное определение своего политического будущего в соответствии с принципами ислама, демократии, плюрализма и социальной справедливости».
Соглашения предусматривали, что новая конституция будет утверждена Конституционной Лоя джиргой, которая должна быть созвана в течение 18 месяцев после сформирования Переходного правительства Афганистана, т.е. до декабря 2003 г. Разработкой и принятием новой конституции занимались три компетентных органа – Комиссия по составлению проекта конституции, Конституционная комиссия и Конституционная Лоя джирга. 5 октября 2002 г. президент Х.Карзай назначил 9 членов Комиссии по составлению проекта конституции (в том числе двух женщин), во главе с вице-президентом Нематуллой Шахрани. На Комиссию была возложена задача по подготовке предварительного (чернового) проекта конституции в виде набора рекомендаций для Конституционной комиссии. Последняя, в состав которой входили 35 человек (в том числе 7 женщин) и которую также возглавил Н.Шахрани, к началу июня 2003 г. подготовила проект конституции и передала его на широкое публичное обсуждение.
Представители Конституционной комиссии посетили все провинции Афганистана, ознакомив с содержанием подготовленного документа значительную часть населения. Они побывали также в Иране и Пакистане, проведя обсуждение проекта среди афганских беженцев. Комиссией были разосланы 460 тысяч анкет с изложением основных положений будущей конституции. Обсуждение проходило и в деревнях, и многие неграмотные жители изложили свое мнение по проекту в форме аудиозаписи. В ходе поездок представителей Комиссии в провинции было получено около 150 тысяч предложений по ее тексту1.
По плану Конституционная комиссия должна была к 30 августа подготовить окончательный проект Основного закона, передать его президенту и опубликовать. В течение сентября она должна была ознакомить население и афганских беженцев за рубежом с окончательным текстом конституции с учетом замечаний и рекомендаций. В процессе подготовки и принятия новой конституции большую финансовую, техническую и организационную помощь правительству оказывали международные организации ООН – Миссия содействия ООН в Афганистане (UNAMА) и Программа ООН по развитию (UNDP).
Заседания Конституционной Лоя джирги были намечены на октябрь 2000 г., и уже в сентябре в стране развернулась кампания по регистрации избирателей и выдвижению кандидатов в делегаты джирги.
Однако уже в том же сентябре стало ясно, что провести Лоя джиргу в запланированное время не удастся. И тогда президент Х.Карзай в начале сентября своим указом перенес ее на декабрь 2003 г. – крайний срок, намеченный Боннскими соглашениями. Формальным поводом для переноса послужила необходимость завершить работу над окончательным текстом проекта Основного закона, а также просьба министра высшего образования включить студентов в процесс обсуждения проекта конституции. Однако по существу решение президента мотивировалось серьезными причинами: глубоким национальным и политическим расколом в афганском обществе, его неготовностью найти общий подход к основным положениям конституционного проекта, которые должны определить форму и характер не только системы власти, но и самого государства.
Публикация окончательного варианта проекта откладывалась неоднократно как по техническим причинам, так и ввиду острых разногласий среди членов Конституционной комиссии. В конце сентября его текст с учетом предложений населения был передан президенту Х.Карзаю с тем, чтобы после этого предать его гласности. Однако ознакомившись с проектом, глава государства усилил положения о президентской власти и вернул документ на доработку. Окончательный вариант проекта был опубликован 3 ноября.
По форме он значительно отличался от первоначальной версии. В первом варианте закон содержал 10 разделов, состоявших из 116 статей. Окончательный же вариант включал 12 разделов, состоявших из 160 статей.
Впрочем, количественные изменения были не столь значимы. Гораздо более существенными оказались некоторые положения будущей конституции, имевшие исключительное концептуальное значение. Речь шла о жизненно важных проблемах, определяющих содержание и характер новой афганской государственности. Бурные обсуждения основных положений проекта развернулись уже на стадии ознакомления с ним населения и явились отражением политического настроя различных сегментов афганского общества. Наиболее острые столкновения мнений произошли вокруг четырех основных проблем: форма государственно-административного устройства, роль и место ислама в жизни общества, форма государственной власти, права женщин.
Функции Лоя джирги выходили за рамки процедуры принятия Основного закона. Она должна была определить четкую грань между традициями и современностью, между религией и функциями государства, между этническим, религиозным и языковым многообразием и необходимостью создания единого Афганистана и, самое главное, между традицией и равенством прав всех граждан, включая женщин.
Джирга, как, впрочем, и сам сегодняшний Афганистан, – это крупный эксперимент, за которым с большим интересом наблюдали ученые и политики на Западе. Они хотели видеть, как западные демократические ценности будут адаптированы в традиционных обществах стран третьего мира. Афганистан может служить лабораторией, где проводимые тесты покажут, сможет ли Запад внести изменения в других странах. Особенно заинтересованно смотрят на афганский эксперимент США, которые несут ответственность за происходящие в Афганистане перемены и хотели бы знать, может ли афганский опыт быть повторен в Ираке, где они сталкиваются с серьезными трудностями.
Однако эти проблемы в не меньшей степени интересуют самих афганцев. В процессе обсуждения проекта Основного закона Конституционная комиссия получила огромное количество мнений и комментариев отдельных людей, организаций и международных структур. Политические партии, как водится, тут же раскритиковали проект. Высказывались мнения, что проект не гарантирует равенства прав, не дает четкой формулировки вопроса о том, кто является гражданином Афганистана. Некоторые политики увидели большую угрозу своим позициям в случае наделения президента абсолютной властью. Что в этом случае во властных структурах будет доминировать крупнейший этнос. Некоторые потребовали учреждения поста премьер-министра, который бы делил власть с президентом. Все эти вопросы стали предметом беспокойства национальных меньшинств.
Обычно джирги такого рода без особых трудов ратифицировали документ, представленный на их рассмотрение. На этот раз так не могло получиться: слишком большие политические интересы были поставлены на карту и слишком велик был риск, которому они оказались подвергнуты. Поэтому следовало ожидать длительных и бурных дискуссий. Несмотря на крупные средства, которые были отпущены на проведение джирги (50 тыс. долларов в день), предусматривалась возможность продления заседаний с одной недели до 10 дней. Действительно, делегатам предстояло обсудить непростые вопросы, такие как роль ислама, права и роль женщин в обществе, центральная и провинциальная административные структуры, проблема национального языка (или языков), вопросы образования, которое в недавние времена было бесплатным, так же как и здравоохранение, и ряд других, тоже значимых проблем. Их предстояло не только решить, но и найти точные формулировки для внесения в текст конституции.
Что касается административной системы государства, то здесь выявились две полярные точки зрения – создавать федеративное государство или унитарное. Идея федерализма в Афганистане имеет давние корни, и ее сторонниками всегда выступали в основном представители национальных меньшинств. В конце 70-х годов прошлого века федерализм пропагандировался идеологами Революционной организации трудящихся Афганистана (РОТА). После казни в октябре 1979 г. ее лидера Тахера Бадахши его преемники М.Кушани и Б.Баглани уже в новых условиях, когда их партия была легализована, вновь выдвинули эту идею в ходе обсуждения проекта новой конституции страны во второй половине 80-х годов2.
Позже, в апреле 1992 г. идеи федерализма появились в программных документах учредительного съезда новой политической организации – Национального исламского движения Афганистана во главе с лидером узбеков генералом Абдуррашидом Дустомом и были затем вновь подтверждены в резолюции второго съезда организации в октябре 2002 г.
В преддверии принятия новой конституции в 2003 г. идея федерализма получила немало новых сторонников. В основном это были представители национальных меньшинств севера Афганистана. Среди них ряд видных деятелей Северной коалиции, занимавших ключевые правительственные посты, а также крупные полевые командиры. В частности, это опять же генерал А.Дустом и губернатор Герата генерал Исмаил-хан, которые мечтали превратить территории, находящиеся под их контролем, в полуавтономные административные образования. Их взгляды на федерализм разделяют также некоторые столичные интеллектуалы, многие из которых получили образование на Западе или находились там в эмиграции. Они рассматривают федеративную систему как альтернативу унитарности.
Разного рода сторонники федерализма предпочитают видеть страну, разделенную по этническим, языковым и экономическим признакам на ряд национально-культурных автономий. Некоторые из них проповедуют географический раздел Афганистана. Другие считали бы целесообразным выделить районы, совпадающие с бассейнами крупнейших рек. Есть и такие, кто предлагает разделить страну на зоны контроля полевых командиров и образовать из них административные единицы. Более прагматичные деятели видят страну, состоящую из крупных регионов. Есть даже сторонники перемещения этносов в определенные районы.
Проблемы федерализма для Афганистана широко обсуждались и за пределами страны, в основном в США и Канаде. Они стали предметом острых дискуссий в кругах ученых, на многих форумах и в научных центрах. Итоги дискуссий получили освещение в различных средствах массовой информации, а затем были собраны и обобщены организацией «Форум федерации» в Оттаве. Автор одной из статей, касающейся трудностей, с которыми сталкиваются архитекторы афганской государственности, писал: «Поддержка, оказываемая создателям новых конституций, оказывается эффективной, если ставится задача порвать с тяжелым прошлым. В 1946 г. гарвардские юристы написали демократическую конституцию для Японии за шесть дней. Здесь (в Афганистане. – В.К.) она не будет работать»3.
Его мысль в отношении проблемы федерализма пытался развить Назиф Шахрани, американский ученый афганского происхождения, который, вероятно, представил позиции национальных меньшинств Афганистана. В своей статье в поддержку федерализма «Не “кто”, а “как”: система управления в постконфликтном Афганистане» он писал: «В этот критический период своей истории Афганистан больше всего нуждается в том, что уже имеют США, – федеральной модели с децентрализованным управлением и сильной конституцией. Болезненный опыт афганской истории показывает, что централизованное управление в любой форме ведет только к гегемонии одной группы – этнической, языковой или религиозной и злоупотреблению властью со стороны правящей группы за счет ущемления справедливости в отношении всех граждан Афганистана»4.
Впрочем, большинство западных исследователей выступало против федеративного устройства Афганистана, и их аргументы представляются более убедительными. Основные из них сводятся к следующему. В Афганистане нет этнических границ и регионов компактного проживания крупных этнических групп (пуштунов, таджиков, узбеков, хазарейцев). Различные регионы резко отличаются друг от друга географическими условиями и природными ресурсами. Так, на востоке Афганистана земля плодородна, но ее недостаточно, чтобы обеспечить жизнь многочисленному населению этого региона. В Хазараджате наоборот – территория огромна, но земля неплодородна. Поэтому любой регион Афганистана не сможет выжить самостоятельно, без поддержки Центра, который должен регулировать справедливое распределение ресурсов в общенациональных масштабах. Кроме того, афганский федерализм уязвим также с точки зрения региональной и мировой геополитики, считают авторы некоторых статей на Западе. Афганистан находится под сильным влиянием других стран, которые стремятся поддерживать те или иные этнические или языковые группы в их противостоянии друг другу в борьбе за территорию и ресурсы. Что, собственно, сегодня и происходит в Афганистане.
Типичный пример – ставшие рутинными вооруженные столкновения на севере страны отрядов узбека генерала А. Дустома, которого поддерживает президент Узбекистана И.Каримов, и таджика генерала Мухаммада Ата, соратника министра обороны маршала М.К. Фахима, на которого делают ставку Россия, Таджикистан и Индия.
«Многие, кто знает афганские реалии, – убежден афганский эмигрант Омар Захилваль из вашингтонского Института афганских исследований, – согласятся с тем, что федерализм не только не является необходимостью для страны в нынешних условиях, но и послужит средством более глубокого этнического раскола и, соответственно, приведет к дальнейшей дезинтеграции страны». Он апеллирует к тому факту, что хотя «жители Афганистана этнически разнородны, политически и социально они слиты в единое сообщество под четким названием “афганцы”, и это позволяет им жить в интегрированной стране»5.
При этом ученые не отвергают принцип федерализма как таковой, но считают, что в Афганистане нет условий для его реализации, по крайней мере, в настоящее время. Они выдвигают следующие условия для успешного осуществления федеративного устройства:
1. Относительно образованное население.
2. Относительное экономическое равенство и возможности.
3. Полное уважение к культурным различиям.
4. Высокий уровень технологического развития при наличии эффективных систем транспорта и коммуникаций.
5. Выход к морю и наличие надежных аэропортов для международной торговли.
6. Четкие источники доходов.
7. Наличие демократической системы, которая позволяет понять и оценить сущность федерации.
Афганистан, считают противники федерализма на Западе, не обладает ни одним из этих качеств6.
Альтернативой неприемлемому на нынешнем этапе для Афганистана федерализму – подводит итог дискуссиям американский исследователь Дж.Р.Раушан – служит представительное централизованное управление, основанное на конституции, которое обеспечивает пропорциональное исправедливое распределение ресурсов. Центральное правительство, которое имеет поддержку подлинно национальной армии и состоит из представителей различных этнических, религиозных и языковых групп на равной основе, лучше всего может отвечать интересам страны. Создание федеративного устройства не является необходимостью, поскольку в нынешних условиях это неоправданно. Тем более на переходном этапе, когда полевые командиры, пользуясь фактическим существованием созданной ими местной неуправляемой автономии, применяют силу для решения административных вопросов, таких как поступление и распределение доходов. В качестве примера можно привести решение проблемы налогов на импорт товаров. Это самая крупная статья бюджетных поступлений Афганистана. Пограничные провинции, занимающиеся сбором этих налогов, присваивают их себе, лишая доходов центральную администрацию и ресурсов провинции, находящиеся в глубине территории страны.
Учитывая существующие этнические, географические, религиозные, экономические и прочие факторы, автор приходит к выводу о том, что лишь «централизованная, сильная и справедливая система государственного управления может гарантировать национальное единство и сохранение суверенитета и территориальной целостности страны»7.
Впрочем, все участники дискуссий как в Афганистане, так и за его пределами понимают эфемерную реалистичность создания федеративной республики в Афганистане. Опасения же тех, кто в период обсуждения конституции боялся, что эта система будет навязана стране, могли быть рассеяны тем фактом, что вопрос в конечном счете будет решен самым представительным органом – Лоя джиргой.
Другой важной проблемой, стоявшей перед Конституционной комиссией, оказался выбор формы государственного строя – республики или монархии. Ее решение в известной мере зависело от позиции бывшего короля Мухаммада Захир Шаха, который до сих пор пользуется определенной поддержкой в стране. Однако экс-монарх высказался довольно ясно по этому вопросу сразу же после ликвидации режима талибов, в начале января 2002 г.: он отверг возможность (не говоря уже о необходимости) реставрации монархии в Афганистане. В последующем он еще раз подтвердил свою точку зрения, получив на Чрезвычайной Лоя джирге в июне 2002 г. почетный титул «отца нации».
Позже, в процессе широкого обсуждения проекта конституции Захир Шах доказал на практике приверженность своим взглядам. В августе 2003 г. двоюродный брат бывшего короля Султан Махмуд Гази вместе со своим внуком Мирвайсом создал партию афганских монархистов. Однако король, которого они пригласили возглавить эту политическую организацию, отказался поддержать ее, и она вскоре распалась. Тем не менее идея монархизма продолжала витать в воздухе.
Между тем сам Захир Шах в преддверии принятия новой конституции не отказался от роли действующего политика. В интервью Би-би-си в мае 2003 г. он в весьма общей форме высказался по поводу конституции, заявив, что ее характер будет определять нация, и надо дать ей возможность сделать это. При этом он призвал афганцев к единству. Экс-король, однако, не упустил случая напомнить народу о себе как об «отце нации»: «Естественно, отец желает своим сыновьям прогресса и процветания и он видит хорошую перспективу для Афганистана, если им удастся восстановить единство в своих рядах»8.
Оценивая свои шансы занять лидирующую роль после принятия новой конституции, Захир Шах не рискнул прямо заявить о притязаниях на пост главы государства путем выдвижения своей кандидатуры на должность президента, однако недвусмысленно выразил готовность возглавить страну, если народ «дарует» ему такую ответственность. В процессе будущих выборов он отвел себе роль наблюдателя и контролера, гарантирующего, что они будут «свободными и честными»9.
Наибольшую остроту приобрела также проблема роли и места ислама в новой конституции и, соответственно, в новой политической системе. Проект Основного закона провел достаточно четкую грань между либералами и консерваторами, поборниками усиления роли ислама в общественно-политической жизни. При этом ни те, ни другие не ставили под сомнение духовную значимость ислама для населения, учитывая его мусульманский характер. В проекте конституции ислам был назван «религией Афганистана» (статья 2). Более того, подчеркивалось, что «ни один закон не может противоречить священной религии ислам» (статья 3). Разумеется, никто против этого не возражал. В тексте проекта конституции содержалось также немало мусульманской символики (наличие минбара и михраба, а также постулатов «Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммад пророк его» и «Аллах акбар» в государственном гербе) и риторики («организация и улучшение условий для функционирования мечетей, медресе и религиозных центров», «президент республики обязан быть мусульманином», «отмена традиций, противоречащих положениям ислама» и др.).
Основные споры велись вокруг более важной проблемы: будет Афганистан жить по мусульманским или светским законам. Статья проекта провозглашает страну «исламской республикой». Однако далее нигде в тексте не упоминается этот термин. Более того, статья 4 проекта конституции, гласившая, что «национальный суверенитет принадлежит народу», а не Богу, дает основание утверждать, что документ носит секуляристский характер.
Влиятельные клерикалы и поддерживавшие их консервативные круги требовали положить в основу законодательства положения шариата (в статье 3 термин «ислам» требовали заменить на «шариат»). Они настаивали на конкретизации положения о том, какого рода исламскую республику хотят видеть в Афганистане создатели конституции – такую как в Иране или в Пакистане10.
Споры вокруг остальных положений, в той или иной мере касающихся ислама, носили скорее маргинальный характер, хотя и имели определенное концептуальное значение. Так, критики из числа исламистов отмечали, что в отличие от конституции 1964 г. в проекте нового Основного закона не упоминается ханифитский толк ислама, который исповедуют афганские сунниты, представляющие около 80% населения страны, как доминирующий, или официальный. От президента в соответствии с проектом также не требуется быть мусульманином ханифитского толка. Отсутствие упоминания ханифитского толка (масхаба), детерминированного в конституции 1964 г. как фактически официального, формально нивелировало статус различных религиозных общин. Только в одном случае, когда речь идет о судебном процессе, то здесь проектом предписано суду при рассмотрении судебного дела суннита руководствоваться положениями ханифитской юридической школы (статья 130), шиита – шиитской (джафаритской, статья 131) при отсутствии в конституции соответствующего положения или соответствующего закона.
Еще одна важная проблема, которая разделила общество на две группы, – форма власти. Проект конституции предусматривал создание президентской республики, в рамках которой высшим органом законодательной и исполнительной власти был бы президент. Эту идею проталкивали Х.Карзай и его сторонники. При этом сам Карзай выдвинул жесткое условие: если в конституции не будет зафиксирована форма президентского правления, то он не будет выдвигать свою кандидатуру на пост президента на предстоящих президентских выборах в июне 2004 г. Сторонники идеи сильной президентской власти заявляли, что такая власть сможет более эффективно решать задачи достижения национального единства и в то же время обеспечить национальные праваразличных этносов.
В целом большая часть населения была настроена в пользу сильной президентской власти. Это диктовалось стремлением многих людей покончить с всевластием полевых командиров (warlordism). Однако нашлось немало тех, кто по разным причинам ратовал за доминирование парламента в новой структуре власти.
И вновь, как это было в случае с федерализмом, раскол между сторонниками президентской и парламентской формы правления прошел по этнической линии. Х. Карзая поддержали в основном пуштуны, которые после поражения талибов оказались на вторых ролях в большой политике и надеялись вернуть ключевые позиции в новых структурах власти. Основными противниками президентской системы выступили опять же представители национальных меньшинств севера Афганистана – таджиков, узбеков, хазарейцев, туркмен, которые требовали большей автономии, широкого представительства в парламенте и возможности получать образование на своих языках. Наиболее влиятельным проповедником парламентской формы правления можно назвать Исламское общество Афганистана и его лидера профессора Б.Раббани. Представитель Общества Сайед Инаятулла Шадаб выступил с предупреждением, что президент с такими широкими полномочиями, которые предусматривает проект, «опасен для страны». Его партия, подчеркнул он, считает, что «в нынешних условиях предоставление таких прав одному лицу означает шаг к диктатуре»11. Аналогичную позицию занял и министр обороны таджик маршал Фахим12.
Новая конституция, написанная не без участия американцев, считает один из критиков ее проекта, немало заимствовала из конституции США, а именно президентскую систему правления и двухпалатный парламент, проигнорировав американский федерализм. Однако авторы проекта, полагает он, упустили из виду то обстоятельство, что афганцы не готовы принять американскую двухпартийную формулу власти, процесс формирования которой сопровождается персональными выпадами, черным пиаром, созданием комиссий по расследованию и даже судебными процессами. В условиях полиэтнического Афганистана это может обернуться стрельбой, убийствами и даже гражданской войной. Оптимальным, по мнению автора подобных взглядов, была бы реставрация монархии, при которой верховная власть в стране могла быть разделена между монархом, который осуществляет ее как духовный лидер и стоит над этническими, религиозными и другими группами, и премьер-министром, который, хоть и назначается королем, фактически реализует власть, но не принимает ни одного решения без согласия парламента. Представители Северного альянса обкатывали и идею учреждения поста премьер-министра. Они полагали, что если президентом станет пуштун, то главой правительства – таджик, на роль которого мог бы претендовать министр обороны маршал М.К Фахим13.
За ходом обсуждения проекта конституции внимательно следили в Вашингтоне. В конце ноября в Конгрессе США были даже проведены слушания по этому вопросу. Конгрессмены при этом выразили беспокойство по поводу роли религии и проблемы женского равноправия в Афганистане. Их смутила формулировка статьи 2, где провозглашалась свобода вероисповедания для немусульман, ограниченная тем не менее рамками закона, содержание которого неизвестно. Американские законодатели также отметили, что положение женщин в Афганистане мало изменилось после крушения режима талибов, и в новой конституции нет четких гарантий женских прав14.
Кампания по выборам делегатов на Лоя джиргу проходила весьма напряженно: различные фракции, политические партии, крупные полевые командиры, влиятельные политические деятели, в том числе в правительстве, прилагали немало усилий для проталкивания своих сторонников на джиргу. Учитывая сложную ситуацию с женскими правами, в соответствии с процедурой, разработанной ООН, и в целях обеспечения гарантий определенной степени представительства женщин было решено, что от каждой провинции должно быть избрано по меньшей мере две женщины. Кроме того, половину назначаемых президентом делегатов – 25 человек – должны были составлять также женщины. В итоге из 502 делегатов Лоя джирги 114 составляли женщины.
К началу декабря подготовка к проведению Лоя джирги в основном закончилась. Были приняты беспрецедентные меры безопасности: американское командование, ссылаясь на данные разведки, предупредило о возможных попытках талибов сорвать форум, обрушив ракетные удары на Кабул. Однако правительство не могло еще раз откладывать джиргу: ее последний срок был жестко определен Женевскими договоренностями. Теперь оно было готово выполнить их. Стране предстояло сделать исторический выбор, и этот момент настал.
Декабрь 2003 г. – январь 2004 г. навсегда войдут в историю Афганистана как одна из знаменательных ее страниц. В эти дни страна принимала новую конституцию, которая должна была определить путь дальнейшего развития Афганистана. Этот документ по традиции принимает высшийнадпарламентский орган власти – Лоя джирга (всеафганская ассамблея представителей народностей, племен и духовенства) – объект гордости афганцев, один из элементов традиционной афганской демократии, истоки которого восходят к средним векам.
Открытие заседаний Лоя джирги было назначено на 10 декабря, но было отложено: ждали прибытия нескольких делегатов из отдаленных районов. И вот наконец 14 декабря 2003 г. состоялось ее открытие. Делегаты собрались под громадным тентом (подаренным ФРГ и уже использованным однажды для проведения Чрезвычайной Лоя джирги в июне 2002 г.) на территории Кабульского университета. Большую роль в ее организации и проведении сыграли ООН и США.
Первое заседание Лоя джирги началось с избрания временного председателя, который руководил ее открытием. Им был избран один из лидеров джихада С.А. Гилани. С приветственными речами выступили экс-король Мухаммад Захир Шах и президент Хамид Карзай, которые подчеркнули значимость этого исторического события и пожелали участникам форума плодотворной работы. Карзай доложил делегатам о результатах работы своего правительства. Затем были избраны постоянный председатель джирги и его заместитель. Президент и его советники включили в список кандидатов на пост председателя Лоя джирги нескольких крупных полевых командиров, чтобы, вероятно, умиротворить их или получить голоса их сторонников, в том числе генерала А.Дустома, который, однако, в последующем, в ходе заседаний джирги скорее выступал как оппонент президента и его идей, нежели как его сторонник. Однако спикером джирги был избран лидер Национального фронта спасения Афганистана профессор Себгатулла Моджаддиди, получивший 252 голоса, а его заместителем – Сафия Сиддики.
Из числа делегатов были созданы 10 комитетов, каждый из которых получил для обсуждения свой блок вопросов. Их возглавили известные деятели – спикер Лоя джирги С.Моджаддиди, один из лидеров джихада, глава Исламского союза освобождения Афганистана А.Р.Саяф, А.Н.Мухаммади, сын умершего в 2002 г. руководителя Движения исламской революции Афганистана М.Н.Мухаммади, лидер шиитской группировки Исламское движение Афганистана аятолла А.Мохсени, брат министра финансов Х.Гани Ахмадзай, премьер-министр первого правительства моджахедов в 1992 г. А.К.Фарид, бывший соратник Г.Хекматьяра, который возглавляет Исламскую партию Афганистана и ведет вооруженную борьбу против режима Х.Карзая и войск международной коалиции, и другие. Все они вряд ли могут считатьсяэкспертами в вопросах права.
Комитеты довольно быстро обсудили текст проекта конституции и доложили о своей работе делегатам. Тем не менее широкий диапазон взглядов участников джирги сделал невозможным быстрое принятие Основного закона. В процессе ее работы было внесено немало важных и мелких изменений в текст конституции. Так, в статье 2 предложение «религией Афганистана является священная религия ислам» было изменено на «религией народа и государства Афганистан является священная религия ислам «Клерикалам удалось внести поправку в статью 3, в которой предложение «ни один закон не может противоречить священной религии ислам» было преобразовано в «ни один закон не может противоречить положениям и принципам священной религии ислам». Новая формулировка усиливает позиции клерикалов, т.к. дает им возможность расширительно трактовать термин «положения» вплоть до замены его словом «шариат». Это создает потенциальную угрозу не только светскому законодательству, лежащему в основе сегодняшнего судопроизводства в Афганистане, но и самому светскому характеру государства.
Впрочем, наиболее горячие дискуссии развернулись вокруг основных вопросов государственного строительства. В первую очередь это касалось формы государственной власти – президентской или парламентской. Уже на второй день заседаний, как и накануне, в период обсуждения проекта конституции, против президентской системы дружно выступили около полутора десятков делегатов, в основном деятели из Северного альянса, представлявшие интересы национальных меньшинств Севера. Главным возмутителем спокойствия оказался генерал А.Р.Дустом. Он потребовал предоставить парламенту бульшие полномочия, чем предусматривалось конституцией. «Любая конституция будет успешной, – заявил он, – если она