Глобализация и люмпенизация: социальные корни преступности

Евгений Смотрицкий

Время славянофильствует

Владимир Францевич Эрн

В третье тысячелетие христианской эры человечество вступает с тугим узлом проблем. Проблемы эти возникли не вдруг и не на пустом месте. Они есть результат реализации программы социального, политического и экономического развития, которая сформировалась примерно 500 лет назад. Воплощение в жизнь идеалов и ценностей антропоцентризма, Гуманизма, сциентизма и Просвещения, материализация буржуазно-демократической парадигмы есть причина сегодняшних проблем. Духовная революция эпохи Возрождения привела к переполюсовке ценностей христианской культуры и утрате ориентиров духовной жизни и, как следствие, изменению норм морали и политики. Традиционно эпоху Возрождение рассматривают позитивно, как эпоху раскрытия всех творческих сил человека, которая позволила всесторонне реализоваться человеку как активной самоценной Личности. Расцвет искусства, раскрепощение духа от религиозных догм, перемещение интеллектуальной жизни из сферы религиозной схоластики в сферу природы, т.е. начало развития естествознания – привычно положительные явления эпохи ренессанса. Но привычка – не Истина, а элемент образа жизни. Догматизация мысли противоречит всему духу Возрождения, но, очевидно, и наука с философией не избежали этого порока. Правда жизни состоит в том, что параллельно с научным и техническим прогрессом шла духовная деградация человека, десакрализация и секуляризация сознания и образа жизни, а социально-политический и экономический прогресс обретен ценой невиданных в истории человечества жертв и деградацией природы. Одним из следствий духовной революции Возрождения, а затем и всех прочих, последовавших за ней, является изменение характера и рост преступности во всем мире.

Проблема роста преступности сегодня позволяет говорить о ней как об одной из глобальных проблем. Характер, масштабы, причины преступности требуют сегодня радикального пересмотра образа жизни человечества и трезвой оценки перспектив нашего развития. Переход от феодализма к капитализму привел к разрушению натурального хозяйства и капитализации в сфере экономики, а в социальном плане – разрушил общину и привел к атомизации личности. Так начинают появляться национальные, а затем и региональные рынки, в том числе рынки труда. Избыток рабочей силы находит себе применение в войнах, пиратстве, колонизации. Сегодня происходит глобализация жизни на планете. Это продолжение все той же тенденции, которая берет начало с эпохи Возрождения: однажды появившийся рынок начинает расти и этот процесс заканчивается формированием всемирного рынка. Процесс длительный, сложный, сопровождающийся войнами разного масштаба за сферы влияния. Но это лишь детали процесса роста Рынка. Если национальные и региональные рынки порождали локальные проблемы в социальной сфере, то глобальный рынок ведет к глобальному социальному кризису. Существующая социально-экономическая модель общества и соответствующая ей политическая система сегодня уже не способны решить возникших социальных проблем хотя бы потому, что они сами их порождают. Ситуация, когда большая часть человечества оказывается лишней, невостребованной сферой производства при сохранении неизменными принципов распределения материальных благ ведет к тому, что меньшая, работающая часть имеет возможность жить, а большая – лишается такого естественного права. Более того, меньшая часть живет в роскоши, в то время как большая часть – постоянно находится под угрозой голодной смерти.

Безусловно, невозможно отбросить все прочие причины преступности. Генетическая предрасположенность, ошибки воспитания, временные социальные кризисы, ведущие к падению нравов – все это серьезные реальные факторы, влияющие на преступность, но они блекнут на фоне глобальной тенденции раскола человечества на две неравные части, большая из которых фактически лишена права на жизнь. Мораль – свойство системное и распространяется на всех членов общества. Лишение прав освобождает и от обязанностей. Поэтому при существующей тенденции развития человечества возникнет как минимум две морали: «ИХ» и «НАША». Причем обе не просто будут допускать убийство «чужака», а возведут это в ранг долга и священной обязанности. Возлюби ближнего своего – заповедь хитрая. Кто хочет, – понимает под ближним любого другого, кто не хочет так понимать, – подразумевает ближнего по духу. Во избежание недоразумений Ф.Ницше и призывает: «Возлюби дальнего»! Но призыв не подействовал.

История Нового и Новейшего времени дает множество примеров, иллюстрирующих высказанную выше мысль.

Англия XVII века: овцы съели людей. Люди дешевле овец. Овцы дороже людей. Земля нужна овцам, вернее их хозяевам, поэтому нужно отобрать ее у людей. Право на наследство, а значит и на жизнь в полном объеме имеет только первый сын. Остальные дети – лишние. Пуританская Англия, Английское общество санкционировали бродяжничество, пиратство, захватническую войну в Ирландии. Но чтоб позволить диггерам своим трудом кормить себя – ни за что. За пуританской чистотой скрывается алчность, накопительство, стяжательство – нарушение одной из главнейших заповедей Христа. Рынок шерсти породил лишних людей, а попытка их отстоять свое право на жизнь привела к диггерству. Царивший в обществе беспредел породил философские теории естественных прав человека, договорной теории государства. Но это после войны всех против всех, после лишения части людей всех прав, не только естественных. Конфликт в обществе был снят по двум причинам: 1) внешняя экспансия (война, пиратство, колонизация) и 2) истощение сил в ходе гражданской войны. Конфликт снят, но модель социально-экономического развития -–осталась и с некоторыми изменениями существует и сегодня.

Франция XVIII века. Нарастающий беспредел власти и денег заканчивается национальной катастрофой. Не гениальность философов просветителей, а также противоположного им по духу Жан Жака Руссо позволили им сформулировать лозунги Великой Французской революции и принципы построения нового общества, а горький опыт Англии и очевидность ситуации. Да очевидна она лишь для тех, кто имеет глаза и смотрит. «Девяносто третий год» Виктора Гюго – не итог «Великой» Французской революции, а начало всемирной катастрофы, которая неизбежно грядет. Вслед за Эдуардом Пестелем повторю: Utinam vates falsus sim [7, с.56]. Французы боролись с кризисом более 80-ти лет. И утих он опять же лишь благодаря внешней экспансии (наполеоновские войны, колонизация) и истощение внутренних ресурсов во всех последовавших за «Великой» «обычных» революций, или проще – гражданских войнах. Для сегодняшнего расцвета Франции понадобилось 16 конституций, 5 республик, 4 революции (гражданских войны) и естественно участие в военно-политических блоках по переделу мировых ресурсов. А что пресловутые лозунги «Свобода! Равенство! Братство!». Они были цинично извращены сытыми демократами в свою пользу. Свобода обернулась атомизацией личности (Как у Достоевского – я свободен в чуждой и безразличной ко мне толпе). Свобода совести обернулась свободой от совести. Равенство сведено к равенству ответственности перед законом, но отнюдь не к равенству в защите этим законом и тем более в реализации жизненных устремлений. Равенство возможностей для бедных и богатых звучит откровенной насмешкой.

Примеры можно продолжать, но мы к ним вернемся несколько позже. Теперь же вспомним оценку ситуации в Европе русскими мыслителями ХIX века. Даже западник П.Я.Чаадаев, ощущая духовную слепоту народов и главное их вождей, утверждал, что человечество, очевидно, должно физически столкнуться с каким-то страшным кризисом, чтобы духовно возродиться [9, с.216]. Как актуально и понятно звучат эти слова после Хиросимы и Чернобыля, СПИДа и клонирования, парникового эффекта и озоновых дыр, апокалиптических прогнозов Римского клуба. Один из кумиров эпохи великих реформ в России 1850...60-х годов Д.К.Кавелин, которого нельзя отнести ни к западникам, ни к славянофилам, ни к почвенникам, поскольку он открытыми глазами смотрел на мир и не был пленником ни своих, ни чужих доктрин, так оценивал процесс развития буржуазных отношений: «Где только личная собственность господствует исключительно, там, рано или поздно, непременно наступает полная социальная анархия и бедствие народных масс, страшные общественные недуги, против которых доселе оставались бессильными все средства, – недуги, которые развиваются неудержимо, питаясь и поддерживаясь сами собою. Оба явления не случайно совпадают с исключительным господством личной собственности и между собою, но стоят в теснейшей связи». И далее: «... рано или поздно собственность сосредотачивается в немногих руках и дает им безграничную матерьяльную власть над не имеющими собственности. Мелкие собственники не могут держаться и постепенно переходят в работников. Массы народа должны по необходимости, безусловно, подчиниться этому нового рода владычеству, беспощадному, произвольному, которого единственный закон – личная выгода. Создается гнет нестерпимый и тем более ненавистный, что не оправдывается никакою разумною необходимостью и требованием социального блага. Такой порядок действует гибельно на народные массы и в матерьяльном, и в нравственном отношениях. Они тупеют от нищеты, голода, чрезмерного труда и безвыходного положения; озлобление и отчаяние овладевают ими» [4, с.109]. Признание своей вины, – пишет далее К.Д.Кавелин, – бессильно перед роковыми законами, «лежащими в основании теперешней общественности, бессильная (вина – Е.С.) потому, что самое начало социальной анархии продолжает в ней действовать и служить неиссякаемым источником глубоких общественных язв» [4, с.111]. А поэтому – «на чрезвычайное зло нужны и чрезвычайные меры» [4, с.111]. Но и это еще не все. «Социальная анархия, то есть ничем не усмиряемая борьба частных интересов, принадлежит именно к числу тех страшных разъедающих общественных недугов, которые исподволь, незаметно, разрушают общественные организмы. Только уравновешенная другим началом, эта борьба поддерживает и развивает жизнь. Какое же это начало? Обыкновенно указывают на правильную администрацию, суд, на паллиативные средства... Но это заблуждение! Ни администрация, ни суд не могут устоять против социальной анархии, по той простой причине, что они соответствуют совершенно другим функциям общественной жизни. Суд существует на вора, разбойника, обидчика, убийцу; полиция, в обширнейшем значении этого слова, тоже относится к поверхности общественных явлений, когда они уже заявили себя или грозят заявить в том или другом факте. Борьба капиталов, собственности, совершающаяся в условиях закона и без нарушения общественного порядка, ускользает и от суда, и от администрации. Её нельзя поймать и остановить ни в каком ощутительном явлении без нарушения законов и самой справедливости. Ей может противодействовать только начало, вполне ей соответствующее» [4, с.112...113]. Мыслитель провидит грядущую глобализацию и ее последствия: «Не трудно представить себе, что наступит время, когда в индустриальном и промышленном отношении весь мир будет составлять одно целое, управляемое одними экономическими законами. Что же? Лучше будет положение масс от всемирной монополии землевладения и поможет против нее всемирная конкуренция? Нет, не количественное, а качественной врачевание социального недуга может положить ему конец...» [4, с.113]. Не впадая в ошибку идеализации человека и общества, К.Д.Кавелин тонко чувствует диалектику перехода количества в качество и глубоко понимает причинно-следственные связи между социально-экономической моделью, социальными пороками и тенденциями их развития. Он пишет: «Какое бы ни завелось между людьми идеальное правосудие и административный порядок, преступления и проступки никогда не переведутся, процессы никогда не прекратятся, полиция и администрация никогда не останутся без дела. Весь вопрос только в том,... в каких пропорциях будут находиться между собою нарушение прав и правосудие, беспорядки и устройство. Не в том сила, чтобы каждый без изъятия имел свой верный кусок хлеба, свой кров, свой достаток, а в том, чтобы бездомовье и нищета не стали общим правилом для массы народа... Бездомность, необеспеченность быта, пока она не охватила огромной массы людей, есть такое же печальное явление общественной жизни, как и многие другие, но не есть еще признак органическонго расстройства. Против них разные паллиативные меры имеют настоящее свое употребление и оказывают действие. Но когда в это положение придут большие массы или, что еще хуже, большинство народонаселения, тогда-то опасность становиться велика, и тут паллиативы ничего не помогут: очевидно, общественный организм страждет, и нужны сильные, радикальные лекарства, успех которых всегда сомнителен» [4, с.116].

Все это было понятно Константину Дмитриевичу Кавелину в 1858г. Но не только современники, но и потомки не смогли понять его корректно и по достоинству оценить. А что мы видим сегодня?

Самая модная проблема последнего десятилетия, над которой бьются специалисты всех отраслей знаний и политики – устойчивое развитие. Что понимают под этим термином – понятно не всегда, но интуитивно понимается что-то типа «чтоб у всех все всегда было и постоянно становилось еще больше, и никому за это чтоб ничего не было». С этим согласны все, кроме природы, но она не человек, не государство и санкции против нее применить невозможно. Несмотря на то, что она все же объект, но ведет себя – как субъект: реагирует, возмущается, протестует и чем дальше, тем больше. И мы точно знаем, что шансов победить природу у нас нет. Стремление к социальной стабильности требует постоянного роста производства, чтобы обеспечить занятость и покупательную способность людей. Естественно, необходимо и увеличение потребления производимой продукции. В противном случае – социальный коллапс. Экологический же императив требует обратного: сокращения производства и потребления. В противном случае – экологический коллапс.

Работа Римского клуба разбудила политиков. На это ушло около четверти века. И в 1992г. в Рио-де-Жанейро собрались главы государств всего мира, чтобы выработать стратегию устойчивого развития. Итоги подводили через пять лет в Нью-Йорке, так называемое «Рио+5». Информации о второй встрече было гораздо меньше, чем о первой, поскольку радоваться нечему. Крупнейший специалист в мире по проблеме устойчивого развития Дэвид Кортен, Американский ученый, почти 40 лет посвятивший этой проблеме, которого я хотел бы назвать Марксом ХХ века, автор книг «На пути в 21 век», «Когда корпорации правят миром», «Мир после капитализма» и других, так оценил итоги 5-ти лет после Рио: «Собственно, все 5 лет мы двигались не к устойчивому развитию и равным экологическим правам и ответственности, а по пути наращивания неустойчивого потребления, что выгодно менее чем 1% населения – держателям акций ТНК. Но официальные круги не видят и не хотят признать этого – поэтому мы не на шаг не продвинулись по пути действительно устойчивого развития» [3, с.22]. Фактически об этом же пишет сподвижник и единомышленнык Д.Кортена, русский мыслитель и общественный деятель Святослав Забелин: «Технический прогресс в обществе, основанном на обмене результатами труда, привел к его необратимому расслоению на все уменьшающееся численно и процентно производящее и пользующееся деньгами меньшинство и растущее численно и процентно самообеспечивающееся за счет натурального хозяйства и не пользующееся деньгами большинство (доход меньше доллара в день трудно назвать деньгами, даже если они и попадают иногда в руки человека с таким доходом). В статистике этот процесс отражается разницей доходов 10% самых богатых и 10% самых бедных, которая на глобальном уровне давно перевалила за 1: 50 и стремится к отношению 1:100, увеличиваясь с каждым годом» [2, с.44]. Т.е. к тому самому 1% богатых и 99% бедных. В геологии есть понятие «мульта» – проседание почвы на больших территориях в районах подземных горных выработок. По аналогии я бы назвал процесс падения уровня жизни в масштабе всего человечества «социальной мультой».

Что следует из выше сказанного? В таких условиях появятся не только ессеи, но и зелоты и секарии. С.И.Забелин так оценивает ситуацию и прогнозирует ее развитие: «Очевидно, что устроенное таким образом общество в принципе не может быть правовым, поскольку громадное количество его законопослушных членов каждый день оказываются перед дилемой – нарушить закон или умереть с голоду. Принуждение их следовать закону равносильно вынесению смертного приговора. А