Движущие силы и условия развития личности

Лекция. .

План:

1. Проблема влияния среды и наследственности на развитие личности.

1.1. Постановка вопроса о соотношении наследственности и среды в развитии личности человека.

1.2. Теория конвергенции двух факторов В.Штерна.

1.3. Теория конфронтации двух факторов З. Фрейда.

2. Методологические предпосылки концепции двойной детерминации развития личности.

3. Схема системной детерминации развития лич­ности.

3.1. Индивидные свой­ства человека как предпосылки развития личности.

3.2. Социально-исторический образ жизни как источник раз­вития личности.

3.3. Совместная деятельность как основание осуществления жизни личности в социальном мире.

1. Проблема влияния среды и наследственности на развитие личности.

К числу веч­ных вопросов науки относится проблема соотношения биоло­гического и социального в человеке.

В психологии эта проблема фигурирует под разными названиями: соотношение среды и наследственности; сте­пень «животности» и степень «человечности» в личности; роль «ситуации» и «диспозиции» (черт личности, прошлого опыта, задатков) в объяснении причин поведения лич­ности; внутренняя и внешняя детерминация развития личности; объективные и субъективные факторы ее раз­вития; соотношение социального и индивидуального в по­ступках личности и ее восприятия мира и т.п.

Сторонники представлений о главенствующей роли «среды», «ситуации», «общества», «объективной» и «внеш­ней» детерминации развития личности, как бы ни разли­чались их позиции в интерпретации всех этих понятий, находят множество аргументов в пользу того, что человек представляет собой продукт воздействующих на него об­стоятельств, из анализа которых можно, вывести общие закономерности жизни личности. Кто будет отрицать самые обычные факты того, что поведение личности ребенка изменяется в саду, школе, на спортплощадке, в семье. Под влиянием других людей ребенок начинает копировать их манеры, усваивает в об­ществе разные социальные роли, получает из школьной «среды» массу новых знаний. У людей разных культур — разные обычаи, традиции и стереотипы поведения. Без анализа всех этих «внешних» фак­торов вряд ли удастся предсказать поведение личности. В сфере этих фактов и черпают свои аргументы сторонники различных теорий «среды», начиная со старых позиций «эмпиризма», согласно которым пришедший в мир чело­век — «чистая доска», на которой «среда» выводит свои узоры, — до концепции современного «ситуационализма» (В.Мишель) в теориях личности. В этих появившихся в 70-х гг. XX века концепциях личности с упорством отста­ивается мнение о том, что люди изначально не делятся на честных и бесчестных, агрессивных и альтруистичных, а становятся таковыми под давлением со стороны «ситуации». Был проведен ряд подтверждающих эту позицию экспериментальных исследований, варьирующих «независимые» внешние пе­ременные.

Однако, по мнению известного психолога начала XX в. Вильяма Штерна, старые нативистские уста­новки (native — врожденное) опираются на не менее до­стоверные факты, поддерживающие концепцию «наследственности», традиционно объясняю­щей развитие и поведение личности врожденными задат­ками, конституцией человека и, наконец, его генотипом. В более современной и не столь жестко привязанной к врожденным факторам форме теория «наследственности» выступает в различных «диспозиционных» подходах к личности, исходящих при объяснении поведения из «врож­денных» или «приобретенных» черт личности, характеро­логических особенностей, то есть различных внутренних факторов, которые определяют, прежде всего, индивидуаль­ные различия в поведении человека. Какой бы пагубной ни была «среда», настоящие таланты пробивают себе дорогу, их задатки могут прорасти в любых, даже неблагоприят­ных внешних условиях. Так утверждают представители тео­рии «наследственности» в ее традиционном варианте. Но кто станет спорить, что человек, как и любое другое живое существо, обладает многими общими с животными формами поведения: ест, пьет, спит, размножается. В письме А.Эйнштейну основатель психоанализа З.Фрейд констати­рует, что человеку от природы присуща агрессивность. Один из специалистов в облас­ти изучения мотивации поведения личности Х.Хеккаузен выделяет три параметра индивидуального действия лично­сти, которые нельзя объяснить с помощью внешних «си­туационных» или «средовых» факторов.

Первый параметр — это степень соответствия действия человека действиям других людей. Чем больше действие че­ловека отклоняется от типичных действий большинства людей, тем вернее, что за ним стоят «внутренние» лич­ностные факторы — внутренние «диспозиции» (предрас­положенности к действиям). В зале библиотеки все, как правило, сидят за своими местами, а один человек, не­смотря на недоуменные взгляды окружающих, становит­ся коленями на стул и пишет. Этот человек имеет тенденцию к нонконформности или же обладает индиви­дуальным поленезависимым стилем поведения.

Второй па­раметр — степень соответствия действия человека его же действиям в других происходящих в близкое время ситуаци­ях.

Третий параметр индивидуального действия — степень его соответствия действиям, которые имели место в про­шлом в сходных ситуациях (стабильность во времени). Если при повторяющейся сходной ситуации человек ведет себя по-иному, то есть основания, чтобы объяснить подобную перемену его поведения «внутренними», «индивидуаль­ными», а не «средовыми», «социальными» факторами. Подобного рода устойчивость индивидуальных действий личности, как бы ни менялась вокруг «среда», использу­ется представителями теории черт личности в дискуссиях со сторонниками «ситуационных» концепций личности.

Как правило, одни и те же фак­ты интерпретируются по-разному представителями противоположных направлений в решении проблемы соотношения наследственности и среды в личности. Так, в родословной Бахов кроме И.С.Баха было еще не­сколько десятков музыкантов. Для сторонников концеп­ции «наследственности» — это яркий пример передачи задатков музыкальных способностей из одного поколения в другое. В тех же фактах представители концепций «среды» видят социально-психологический механизм, иллюстрирующий роль традиций, психологического климата в семье Бахов. Другой пример такого рода фактов — это появившееся в начале 80-х гг. сообщение, что мужчины с ХХУ-хромосомной конституцией, то есть с лишней У-хромосомой, чаще встречаются среди заключенных в тюрьмах, чем мужчины с соответствующей норме хромосомной конституцией. Эти факты, возродившие мифы о гене «преступности», впос­ледствии не подтвердились. Однако сами по себе эти факты, по мнению известного генетика Н.П.Бочкова, ровным счетом ничего не говорят ни в пользу теории «сре­ды», ни в пользу теории «наследственности». Наличие хро­мосомного набора ХХУ ненормально для человека, что и может повлечь за собой патологические изменения его по­ведения, а тем самым увеличить вероятность возникнове­ния асоциальных поступков.

Представления о «наследственной» и «средовой» де­терминации развития личности сохранились и в настоящее время. Отечественный психолог А.Г. Асмолов считает, что в их основе лежит механистический «линейный» детерминизм, вызывающий резкие возражения. В конце 20-го дискуссия о соотно­шении «средового» и «наследственного» факторов была переведена в плоскость экспериментальных исследований, в частности исследований проблемы устойчивости и из­менчивости свойств человека в изменяющихся ситуациях. Раскрывая ограниченность этих противоборствующих под­ходов, А.М.Эткинд обращает внимание на результат, ставший итогом эксперименталь­ных исследований в этой области: за реальную изменчи­вость поведения различия между ситуациями, взятые сами по себе, отвечают лишь в 10% случаев. Подобный итог исследований, за которыми стоит постановка проблемы «среда или диспозиция», лишний раз убеждает в том, что проблема исходно поставлена в некорректной форме. Но если ни ситуация сама по себе, ни личность сама по себе не определяют большинство человеческих поступков, то что же их определяет? Ответ на этот вопрос в самых раз­ных подходах к исследованию причин поведения личнос­ти звучит следующим образом: взаимодействие между личностью и ситуацией, взаимодействие между средой и наследственностью.

Выход из положения был найден в различного рода двухфакторных теориях детерминации развития личности, которые до сих пор определяют постановку проблемы о соотношении биологического и социального в человеке, а также методы ее изучения.

Существует два наиболее распространенных варианта двухфакторных теорий, или, как их иногда называют, «концепций двойной детерминации развития» личности человека: теория конвергенции двух факторов (В.Штерн) и теория конфронтации двух факторов (З.Фрейд).

Теория конвергенции двух факторов. В.Штерн, предло­живший эту теорию, писал, что его концепция представляет компромиссный вариант между теориями «среды» и теориями «наследствен­ности»: «Если из двух противоположных точек зрения каж­дая может опереться на серьезные основания, то истина должна заключаться в соединении их обеих: душевное развитие не есть простое воспроизведение прирожденных свойств, но и не простое восприятие внешних воздей­ствий, а результат конвергенции внутренних данных с вне­шними условиями развития. Эта «конвергенция» имеет силу, как для основных черт, так и для отдельных явлений раз­вития. Ни о какой функции, ни о каком свойстве нельзя спрашивать: «Происходит ли оно извне или изнутри?», а нужно спрашивать: «Что в нем происходит извне? Что изнутри?» Так как и то и другое принимает участие — только неодинаковое в разных случаях — в его осуществ­лении». Иными словами, В.Штерн считает, что личность выступает как продукт социальной среды, то есть соци­ального фактора, так и наследственных диспозиций, ко­торые достаются человеку от рождения, то есть биологического фактора. Социальный фактор (среда) и биологический фактор (диспозиция организма) приво­дят к возникновению нового состояния личности. Впос­ледствии Г.Олпорт специально подчеркнул, что предложенная В.Штерном схема или принцип «конвер­генции» не является собственно психологическим прин­ципом, а взаимодействие сил «среды» и «сил», исходящих из организма, является выражением диалектического вза­имоотношения организма и среды.

Схема конвергенции, предложенная философом и психологом В.Штерном, яв­ляется по своему характеру методологической схемой, выходящей за рамки психологии. Дискуссии о соотноше­нии биологического и социального, длящиеся более ста лет между биологами, социологами, психологами, меди­ками и т.п. после выделения схемы «конвергенции» двух факторов («сил»), опирались на эту схему как на нечто само собой разумеющееся. Нередко независимо от В.Штер­на и Г.Олпорта эта схема характеризовалась как «диалек­тическое» взаимодействие двух факторов. Но, А.Н.Леонтьев предостерегал против легкомыс­ленной «псевдодиалектики», за которой стоит признанная самим В.Штерном эклектическая позиция, исходный ду­ализм механистически сложенного биологического и со­циального в жизни человека.

Теория конфронтации двух факторов. Другой теорией, пытающейся решить вопрос о детерминации развития личности, а тем самым вопрос о взаимодействии биоло­гического и социального, является теория конфронтации двух факторов, их противоборства. Эта теория выступила в психоанализе З.Фрейда, а затем в индивидуальной пси­хологии А.Адлера, аналитической психологии К.Юнга, а также многих представителей неофрейдизма (Э.Фромм, К.Хорни и др.). В менее явной форме идея о конфликте между биологическим и социальным проявилась в боль­шинстве направлений изучения личности в современной психологии.

З.Фрейд считал, что любая динамика и развитие жиз­ни могут быть поняты, исходя из изучения двух принци­пов душевной деятельности — принципа стремления к удовольствию (избегания неудовольствия) и принципа ре­альности. В соответствии с принципом реальности «душев­ный аппарат» человека вынужден считаться с реальными отношениями мира, а также стремиться преобразовать их. Благодаря «воспитанию» удается временно примирить те силы, которые сталкиваются из-за противоборства прин­ципа реальности и принципа удовольствия. Если человек, побуждаемый либидозной энергией, стремится к получе­нию удовольствия, то реальная социальная среда накла­дывает свои нормы, свои запреты, препятствующие достижению той или иной потребности. С позиции внеш­него наблюдателя конфронтация двух факторов предстает как конфликт между культурой, обществом и влечения­ми личности. Во внутреннем плане конфронтация биологи­ческого и социального обозначается З.Фрейдом через изначальный конфликт между различными инстанциями лич­ности — «Сверх-Я» и «Оно». Сверх-Я представляет в орга­низации личности социальные нормы, усвоенные в ходе развития субъекта под давлением принципа реальности, а Оно в основном отражает спрятанное в глубине орга­низма природное начало.

Теория конфронтации двух факторов неоднократно подвергалась критическому анализу в психологии и фи­лософии. При этом подчеркивалось, что в мировоззрен­ческом плане предложенные З.Фрейдом схемы влекут за собой резкое противопоставление: «личность» и «обще­ство». По мнению А.Г. Асмолова, пансексуализм психоаналитической теории З.Фрей­да, его настойчивое стремление видеть в метаморфозах либидонозных первичных порывов объяснительный прин­цип любых проявлений не только жизни личности, но и общественных движений в истории человечества, привел к появлению «отступников» в рядах сторонников психо­анализа. Многочисленные попытки вначале К.Юнга и А.Адлера, а затем К.Хорни, Э.Фромма и многих других неофрейдистов ограничить сферу действия либидозных порывов как объяснительного принципа развития личности шли по пути «социологизации» психоанализа, а также поиска фактов, доказывающих ограниченное значение сексуальных влечений в жизни личности.

Известно, что З.Фрейд не принял ни этих попыток «социологизации» психоанализа, ни этих фактов, ни об­винений в биологизаторстве. Дело заключается в том, что З.Фрейд и его критики общались на разных уровнях мето­дологии науки. Ни один из неофрейдистов, как, впро­чем, и их противники в рядах гуманистической психологии, социального бихевиоризма, ролевых подхо­дов к изучению личности, не вышел за рамки метапсихологии традиционного психоанализа, обоснованной 3 Фрейдом в его исследовании «По ту сторону принципа удовольствия». Этими рамками являются выведение раз­вития жизни, истории организмов из борьбы конструк­тивной тенденции к ассимиляции (поддержанию жизни и ее развитию) и разрушающей тенденции к диссимиляции (стремлению к распаду, к смерти), конечной целью ко­торой является присущая любой органической жизни тяга к восстановлению прежнего состояния. Тягу к восстанов­лению прежнего состояния З.Фрейд и охарактеризовал понятием «либидо», или первичный порыв, за которым стоит, по его выражению, в разных формах дуализм двух тенденций, в частности в виде конфликта Оно и Сверх-Я. Невосприимчивость З.Фрейда к подобной критике имеет своим объективным основанием то, что на методо­логическом уровне большинство его противников крити­ковали частности, сами, оставаясь в рамках схемы противоборства двух факторов, обеспечивающих в конеч­ном итоге адаптацию индивида и вида, а также историю их эволюции.

По мнению Э.Фромма, феномены социальной психологии должны быть объяснены как процессы активной и пассивной адапта­ции инстинктивного аппарата к социально-экономичес­кой ситуации. В определенных аспектах инстинктивный аппарат как таковой является биологически данным; но в высокой степени подвержен преобразованиям. Роль первич­ных формационных (образующих) факторов переходит к экономическим условиям. Через семью экономическая си­туация оказывает свое образующее влияние на инди­видуальную психику. Задача социальной психологии заключается в том, чтобы объяснить долю психических установок и идеологии — в особенности их бессознатель­ных корней — через влияние экономических условий на либидозные порывы.

Т.О., в неофрейдизме к биологическому фактору прибавляется солидный социально-экономичес­кий фактор, а лежащие в основе развивающейся системы закономерности полностью остаются согласующимися с их пониманием в метапсихологии психоанализа.

Двухфакторные схемы детерминации развития лично­сти в результате подобной критики уточняются, «пере­одеваются» в новые термины, но содержание их остается неизменным.

2. Методологические предпосылки концепции двойной детерминации развития личности

З.Фрейд и В.Штерн по праву считаются классиками современной психологии личности. При всем различии подходов к изучению соотноше­ния «среды» и «наследственности», «степени животнос­ти» и «степени человечности», «индивидуального» и «социального» в развитии человека эти подходы опираются на некоторые общие методологические установки.

Антропоцентристская парадигма мышления. Сущность человека ищется либо в самом человеке, либо в воздейству­ющей на него среде (биологической, социальной или физической).

Абсолютизация филогенетических, социогенетических, он­тогенетических закономерностей развития человека. Из антропоцентрической парадигмы мышления о человеке вытекает либо взгляд на человека вне истории его разви­тия, либо абсолютизация закономерностей какого-либо этапа одного процесса эволюции человека.

Человек — существо социально-генетическое не толь­ко потому, что он родился в обществе. За его появлением на свет стоит сложнейший процесс преобразования эво­люционных закономерностей образа жизни в истории фи­логенеза, антропогенеза и социогенеза.

В связи с этим, по мнению Асмолова А.Г., постановка вопроса о «степени живот­ности» и «степени человечности» человека в обществе некорректна в самой своей основе. Она, во-первых, изо­лирует человека из системы общества, в которой он толь­ко и существует; во-вторых, абстрагируется от истории преобразования образа жизни человеческого вида в антропогенезе и социогенезе, игнорирует специфику ис­тории человеческого вида в эволюции, смену законо­мерностей этой эволюции.

Поэтому, например, бихевиористы, изучающие чело­века как «стимульно-реактивное» существо, взаимодей­ствующее с той же средой, что и животные, допускают не только определенную абстракцию от закономернос­тей развития человека в истории общества. Они допуска­ют также и абстракцию как биологи, отождествляя закономерности развития вида «человека» с закономерностями развития других видов. Аналогичную двойную абстракцию проделывает и социобиология, перенося за­кономерности развития «общественных» насекомых на закономерности человеческого вида и общества.

Своего рода образцом скачка из филогенеза и эмбрио­генеза в область изучения типологии личности служит кон­ституционная концепция личности Уильяма Шелдона. Беря за основание своей концепции понятие «соматотония» (тип телосложения), У.Шелдон из трех слоев зародышевых ли­стиков в эмбриогенезе — эндодермы (из эндодермы обра­зуются внутренние органы), мезодермы (из мезодермы образуются мышечные и костные ткани) и эктодермы (из эктодермы развиваются кожа и нервные ткани) выводит разные соматотипы, из них — типы темперамента, из них — характер личности, а затем и закономерности развития общества. Закономерности эмбриогенеза организма, при­сущие самым разным биологическим видам в филогене­зе, абсолютизируются и возводятся в ранг закономерностей развития общества. На место закономерностей развития об­щества становятся закономерности филогенеза и эмбрио­генеза, присущие разным биологическим видам. Концепция У.Шелдона не только не учитывает социального происхождения личности. Она еще в большей степени, чем концепции бихевиористов, погружает процесс раз­вития человека в самые глубокие пласты биологической эволюции, не учитывая биологическую специфику вида Homo sapiens.

Примером абсолютизации закономерностей социоге­неза и их прямого переноса на онтогенез личности явля­ется концепция рекапитуляции Стенли Холла. Согласно С.Холлу, подобно тому, как эмбриогенез в сжатом виде воспроизводит филогенез, онтогенез в сжатом виде про­ходит основные исторические этапы социогенеза. С.Холл устанавливает отношения равенства между тремя раз­ными периодами развития человеческого вида — эмбрио­генезом, социогенезом и онтогенезом. Так, ребенок в индивидуальном развитии воспроизводит все фазы раз­вития общества (животная фаза, фаза охоты и рыболов­ства, конец дикости и начало цивилизации и т.д.), как эмбрион проходит основные этапы филогенеза.

За этими примерами стоит абсолютизация тех или иных частных реальных закономерностей эволюционного про­цесса и изолирование процесса становления личности из антропогенетического, социогенетического и онтогенети­ческого историко-эволюционного процесса развития че­ловечества. Развитие личности опосредствовано историей антропогенеза и социогенеза человеческого вида, а по­этому вопрос о существовании животного, «низшего» начала в человеке и т.п. как с точки зрения философской методологии, так и с позиций системной и конкрентно-научной методологии упускает из виду тот факт, что че­ловек родится человеком в мире человека.

«Искусственные миры» вместо «мира человека в обществе».

Парадоксальность различных представлений о «среде», «культуре» и т.п. заключается в том, что так называемые «среды», например «физическая среда» в понимании Ньютона, «геометрическое пространство» Эвклида, «система координат» Декарта, являются человеческим изобретением, как и любые другие системные проявления предметного мира.

В.И. Вернадский называл научную деятельность человечества тем геологическим фактором, который приводит к возникновению ноосферы. В ноосфере и обитают многочисленные «лабораторные миры», «искусственные среды», «абстрактное время и пространство», открытые наукой, а потом принятые за реальность, подчиняющуюся универсальным законам.

Искусственные миры, неявно выдаваемые за особенности образа жизни в данном обществе, приводят к возникновению не только «психологических миров», «физической среды», «биологической среды», но и не в меньшей мере к «искусственным мирам» культуры (А.Г. Асмолов).

Гипертрофия культуры может привести к тому, что «среда» обернется «миром безличных социальных норм», которые подчиняют социальным шаблонам антропологические характеристики разных индивидов, их природные мотивы и потребности.

Из реальных фактов существования социальных норм в «мире человека» исследователь, оказавшийся под влия­нием схем двухфакторной детерминации развития лично­сти, вынужден сделать выводы о существовании двух изолированных миров — «мира социальных норм», при­сущего некоей типичной личности в данной культуре («ба­зовой личности»), и «психофизиологического мира» индивида, от индивидуальных естественных особеннос­тей которого зависит в незначительной степени адапта­ция к этим социальным нормам.

Гомеостатическая модель развития психики человека. За схемами двухфакторной детерминации развития личнос­ти стоит гомеостатическая модель, выводящая любые про­явления активности организма в ходе эволюции из стремления к достижению равновесия. Именно эта модель была исходной для психоанализа З.Фрейда, его метапси-хологических построений. Впоследствии на гомеостатическую модель опиралось большинство теорий психического развития человека, в том числе и теория швейцарской школы генетической психологии Ж.Пиаже. Ж.Пиаже провел скру­пулезный анализ разных вариантов гомеостатических объяснений эволюции в биологии и психологии, рас­сматривающих процесс взаимоотношения организма со средой.

По мнению Ж.Пиаже, могут быть выделены неэволю­ционистские и эволюционистские подходы к пониманию адаптации. К числу самых распространенных неэволюци­онистских подходов относится преформизм, сводящий адаптацию к актуализации изначально заложенных в орга­низм наследственных структур и нивелирую­щий роль внешней среды в процессе эволюции. Среди эволюционистских взглядов на взаимоотношение организ­ма и среды Ж.Пиаже выделил три варианта:

а) объясне­ние адаптивных изменений организма исключительно влиянием среды (ламаркизм);

б) объяснение адаптации эндогенными внутренними мутациями с последующим отбором;

в) объяснение адаптации прогрессирующим вли­янием внешних и внутренних факторов.

Свою теорию по­знавательного развития Ж.Пиаже относит к третьему варианту — к концепции двухфакторной детерминации познавательного развития ребенка.

При всем своеобразии теории генетической психологии Ж.Пиаже она в понимании адаптации процесса развития сходна с представлениями психоанализа об ассимиляции и диссимиляции, обеспечивающими стремление организ­ма при взаимодействии со средой к состоянию равновесия. Поэтому идеи психоанализа о развитии, о двухфактор­ной детерминации личности ни в коей мере не следует считать только достоянием истории психологии.

Правомерны ли представ­ления о развитии организма в эволюции как адаптивном процессе? Из принципов анализа человека как активного «элемента» развивающейся системы следует, что обяза­тельным условием развития является возникновение преадаптивных неутилитарных проявлений поведения человека, возникающих в системе и обеспечивающих ее историческую изменяемость, особенно в непредвиденных критических ситуациях. Подобное понимание развития систем в историко—эволюционном подходе к пониманию человека резко расходится с пониманием развития в пси­хоанализе. Само ядро данного понимания может быть пе­редано следующим образом: «Процесс жизни есть не уравновешивание с окружающей средой... а преодоление этой среды, направленной не на сохранение статуса или гомеостаза, а на движение в направлении родовой программы раз­вития и самообеспечения» (Бернштейн Н.А., 1966).

Из принципов гомеостатического понимания развития человека вытекает ряд прикладных направлений изуче­ния динамики поведения организма. Встает вопрос, су­ществуют ли конкретные факты, которые рассогласуются с гомеостатической моделью развития. Так, из схемы кон­фронтации двух факторов в частности следует, что орга­низм, стремящийся к удовольствию, при встрече с неблагоприятными обстоятельствами или барьерами на пути достижения объекта, испытывает отрицательные эмо­ции, которые им подавляются или, если есть возможность, сводятся к минимуму. Эта схема З.Фрейда получила ши­рокое распространение в психосоматике — направлении психологии и медицины, изучающей влияние психологи­ческих факторов, психотравмирующих ситуаций на мно­гие соматические заболевания. В психосоматике как общепризнанный факт принимается положение о том, что неотреагированные отрицательные эмоции (тревога, страх, гнев) приводят к вредным соматическим последствиям.

Основываясь на идеях З.Фрейда, Ф.Александер пред­ложил свою схему действия на организм отрицательных эмоций у человека. Адаптивное значение отрицательных эмоций в регуляции поведения организма заключается в том, чтобы оценить смысл для организма неблагоприят­ной ситуации. После эмоциональной оценки ситуации как неблагоприятной могут быть осуществлены два типа по­веденческих реакций — бегство или борьба. У животных отрицательная эмоциональная оценка ситуации приводит к таким физиологическим изменениям организма, кото­рые призваны обеспечить либо борьбу, либо избегание неблагоприятной ситуации (повышение мышечного то­нуса, учащение пульса, повышение артериального давле­ния и т.п.). Вслед за такой психофизиологической преднастройкой у животных разворачивается поведенчес­кий акт. По-иному происходит адаптация у человека. В силу многих социальных запретов при эмоциональной оценке ситуации как опасной он далеко не всегда может отреаги­ровать бегством или агрессией. Между тем механизмы физиологической мобилизации, выработанные в ходе эво­люции, срабатывают, что и приводит в начале к стойкому вегетативному возбуждению, а затем и к органическому поражению внутренних органов, например к гипертони­ческой или язвенной болезни.

Из схемы «разрядки» эмоции в поведении, предложен­ной Ф.Александером, следуют три вывода:

1) отрицательные эмоции вредны организму, причем если они подавлены, то их вред возрастает;

2) эмоционально-нейтральная ситуация предпочтитель­нее для адаптации организма, чем отрицательные эмоции;

3) позитивные эмоции полезны для организма, так как дают возможность более полно проявиться принципу удовольствия (В.С.Ротенберг).

Здравый смысл, а также некоторые факты из области психосоматики на первый взгляд подтверждают гомеостатическую схему «разрядки» эмоций Ф.Александера, а тем самым концепцию конфронтации двух факторов З.Фрейда.

Схема «разрядки» Ф.Александера была проанализирова­на В.С. Ротенбергом — одним из последователей создателя «физиологии активности» Н.А.Бернштейна. В.С.Ротенберг приводит две группы фактов, которые не только проти­воречат схеме Ф.Александера, но и показывают ограни­ченность концепций детерминации двух факторов.

Первая группа фактов основывается на наблюдениях врачей за поведением людей, их подверженностью раз­личным заболеваниям во время экстремальных критичес­ких ситуаций, массовых катастроф, войны, блокады. Во время войн падает процент психосоматических заболеваний (язва двенадцатиперстной кишки, гипертония). Далее, в эк­стремальных условиях повышается устойчивость к инфекционным заболеваниям, например у борющихся с эпи­демиями врачей; у матерей, которые являются единствен­ными кормильцами детей. В указанном круге ситуации резкое ухудшение условий жизни, порой совершенно не­человеческие ее условия приводят к возрастанию отрица­тельных эмоций, которые не только не влекут за собой предсказанные З.Фрейдом и Ф.Александером последствия, а приводят при одном обязательном условии к прямо про­тивоположным эффектам. В качестве такого условия выс­тупает активное вовлечение людей в экстремальных ситуациях в ратную или трудовую деятельность, за кото­рую они несут ответственность и ради которой преодоле­вают самые различные препятствия. При отказе от деятельности и при возвращении в нормальные ситуации, несмотря на положительные эмоции, как это ни пара­доксально, процент психосоматических заболеваний вновь возрастает.

Вторая группа фактов, рассогласующихся со схемой «раз­рядки» эмоций Ф.Александера, касается «болезней дости­жения», или, как их удачно называет В.С.Ротенберг, «синдрома Мартина Идена». Для «болезней достижения» ха­рактерно то, что резко выраженные психосоматические за­болевания возникают у людей на гребне успеха, то есть при достижении той цели, к которой они стремились и наконец достигли. Человек стремится завершить любимое дело, не­утомимо борется за истину, в общем, ставит перед собой сверхзадачи, разрешает их и... возникают «болезни достиже­ния» (инфаркты и т.п.), вызванные психогенными причи­нами. В основе «болезней достижения» лежит та же самая причина, которая вела к повышению сопротивляемости человека к психосоматическим заболеваниям, — поисковая активность, деятельность по преодолению подобных ситуаций. Однако при «болезнях достижения» резкий отказ от поис­ковой активности влечет за собой утрату смысла существо­вания, что может привести и приводит порой к тяжелым соматическим последствиям, в том числе и к смертельному исходу. Данные две группы фактов не укладываются в тра­диционные представления психосоматики, а тем самым в стоящую за психосоматикой гомеостатическую модель раз­вития личности.

Они также свидетельствуют о том, что без учета целе­направленной деятельности, снимающей оппозиции «че­ловек — среда», «личность — общество», картина представлений о развитии личности не просто обедняет­ся, а искажается, приводя к противопоставлению челове­ка и его жизни в человеческом мире.

Дуализм схем двухфакторной детерминации развития личности, устойчиво поддерживаемый антропоцентричес­кой парадигмой мышления о человеке, помещением че­ловека в «искусственные миры» среды и культуры вместо анализа образа жизни человека в обществе, абсолютиза­цией закономерностей развития, а также гомеостатической моделью развития психики человека преодолеваются в системном историко-эволюционном деятельностном подходе к изучению человека.

3. Схема системной детерминации развития лич­ности.

В качестве отправной точки при анализе проблемы природной и социальной детерминации человека, а также связанных с ней вопросов о роли социальной среды в развитии личности, движущих сил развития личности, ее жизненного пути, структуры личности, твор­чества, личностного выбора и, наконец, характера и спо­собностей личности может быть дана следующая методологическая характеристика психологии личности: «Личность это не индивид; это особое качество, которое приоб­ретается индивидом в обществе, в целокупности отноше­ний, общественных по своей природе, в которые индивид вовлекается» (А.Н. Леонтьев, 1983). Иначе говоря, личность есть системное и поэтому «сверхчувственное» качество, хотя носителем этого качества яв­ляется вполне чувственный, телесный индивид со всеми его врожденными и приобретенными свойствами. Они, эти свойства, составляют лишь условия (предпосылки) формирования и функционирования личности, как и вне­шние условия и обстоятельства жизни, выпадающие на долю индивида (А.Н. Леонтьев).

С этой точки зрения проблема личности образует но­вое психологическое измерение: иное, чем измерение, в котором ведутся исследования тех или иных психических процессов, отдельных от свойств и состояний человека; это — исследование его места, позиции в системе, кото­рая есть система общественных связей, общений, которые открываются ему; это — исследование того, что, ради чего и как использует человек врожденное ему и приобретен­ное им (даже черты своего темперамента и уж, конечно, приобретенные знания, умения, навыки... мышление). То же относится и к внешним условиям, к объективным воз­можностям удовлетворения потребностей человека» (А.Н. Леонтьев).

Данная А.Н.Леонтьевым характеристика психологии личности представляет собой конкретную страте­гию психологии личности как самостоятельного направ­ления психологической науки, которой присущи, во-первых, определенные ориентиры, задающие общую логику изуче­ния развития личности: разведение понятий «индивид» и «личность», «личность» и «психические процессы», а также выделение новой схемы детерминации развития личнос­ти. Во-вторых, конкретные области психологии личности, высвечиваемые этими ориентирами. Основная особенность данной характеристики психологии личности состоит в том, что она является выражением полисис­темного видения личности.

Первый ориентир — это разведение понятий «индивид» и «личность», а также выявление различных качеств «инди­вида» и «личности», отражающих специфику их развития в природе и обществе.

При выделении понятия «индивид» в психологии лич­ности отвечают, прежде всего, на вопрос, в чем данный че­ловек подобен всем другим людям, то есть указывают, что объединяет данного человека с человеческим видом. По­нятие «индивид» не следует смешивать с противополож­ным по значению понятием «индивидуальность», с помощью которого дается ответ на вопрос, чем данный человек отличается от всех других людей. «Индивид» обо­значает нечто целостное, неделимое. Этимологическим истоком этого значения понятия «индивид» является ла­тинский термин индивидуум. Характеризуя личность, также имеют в виду «целостность», но такую «целостность», которая рождается в обществе. «Индивид» выступает как преимущественно генотипическое образо­вание, а его онтогенез характеризуется как реализация определенной филогенетической программы вида, дос­траиваемой в процессе созревания организма. В основе созревания индивида лежат в основном адаптивные при­способительные процессы, в то время как развитие лич­ности не может быть понято исключительно из приспособительных форм поведения. Индивидом рождают­ся, а личностью становятся (А.Н.Леонтьев, С.Л.Рубинштейн).

В обыденном сознании «индивид» и «личность» неред­ко отождествляются между собой. Истоки отождествления этих понятий восходят еще к мифологической антропо­логии Древнего Египта, откуда идея телесно инкапсули­рованной личности перекочевала в христианскую мифологию, а затем проявилась в таких психологических течениях, как психоанализ, персонология и гуманисти­ческая психология. Это понимание «телесности» личности нашло, в частности, выражение в том, что некоторые персонологи, прослеживая этимологию термина «лич­ность», указывают не только на греческую или латинс­кую этимологию этого термина «персона» — маска, а затем «роль артиста», но и на удобное для разведения различ­ных психологических течений разграничение в немецком языке терминов «Personlichkeit» и «Регsonalitat». Первый немецкий термин близок по значению к латинскому «персона» и отражает то социальное публичное впечатле­ние, которое данный человек производит на других лю­дей. Термин «личность» в этом смысле сводит понятие «личность» к внешним публичным проявлениям человека. В данном значении термин «личность» используется пре­имущественно в ролевых подходах к пониманию социаль­ного поведения человека.

Термин «личность» в