Неформальные лидеры в местах лишения свободы
1. Введение.
Что происходит с осужденным, когда он попадает в места лишения свободы? Его никто не спросил, где он будет отбывать наказание, в колонии его определяют в отряд, где есть свободные места, работает он там, где не хватает работников, спит на доставшемся месте. Кроме того, у него обесценивается собственное "Я". Словом, он испытывает угрозу собственному существованию.
Негативные психические состояния есть самый красноречивый показатель опасений, но и покинуть определенное ему место заключенный не может. Чтобы как-то обезопасить себя, вернуть самооценку, он начинает раздвигать установленные законом и инструкциями рамки поведения, перекраивать установленные порядки. Вопреки установленной законами организации отбывания наказания начинается самоорганизация.
Поскольку в местах лишения свободы существует обостренный спрос на справедливость, пусть и понимаемой по своему, поскольку права заключенных постоянно попираются, поставляя "пищу" для возмущения, то существует потребность в защите нарушений справедливости. Лидеры сообщества берут на себя эту важную роль. Остальные заключенные делегируют им право защиты справедливости, отчего они превращаются в глашатаев общих настроений. Это качество придает им вес.
Для того чтобы лучше познать современную преступность "изнутри", определить ее качественные тенденции, необходимо изучить уголовно-профессиональную среду через существующую в ней субкультуру, иными словами - так называемую "вторую жизнь", особенности которой не поддаются статистическому анализу и оттого порой уходят из нашего поля зрения. Субкультура - это неотъемлемый компонент устойчивого противоправного поведения, зависящий от ряда обстоятельств. Чем, например, сильнее, строже режим содержания, тем ярче выражена субкультура.
2. Классификация осужденных к лишению свободы (исторический аспект).
"Законники" былых времен.
Аристократ острога, человек в почете, так называемый бродяга - человек бывалый и тертый, имеет право играть в кредит, и майданщик[1] [1] обязан верить ему на слово. Достаточно бродяге поставить на майдан кирпич или собственный кулак - и майданщик должен дать ему кредит в полтора рубля серебром. Играет бродяга под честное воровское слово, а за словом этим бродяга не постоит, легко его дает, но далеко не всегда исполняет. Слово бродяги только тогда твердо, когда он дает его другому бродяге. Раз в месяц майданщик меняется, и все долги, которые он не успел получить с проигравших, списываются. Таков закон. Но если на майдан садится бродяга, этот закон отменяется, все обязаны долги ему вернуть неукоснительно.
(Следует отметить, что со временем условия игры в карты очень сильно ужесточились и теперь карточный долг подлежал своевременной выплате - долг чести арестанта. Не выплативший вовремя долг заслуживал сурового наказания и объявлялся несостоятельным человеком. В соответствии с кодексом чести арестанта по приговору он переводился в разряд "динамы", т.е. становился самым отвергнутым среди отвергнутых тюремной элитой. Всем обитателям камеры предписывалось относиться к нему как к бездомной собаке. Отныне место ему для сна отводилось у порога камеры, рядом с парашей, и это несмотря на то, что на нарах имелись свободные места. Любому из сокамерников разрешалось его беспричинно ударить, плюнуть ему в лицо, пищу, отнять приглянувшуюся вещь. Все работы по поддержанию чистоты в камере становились обязанностью "динамы").
Воровство у товарищей дело предосудительное, но бродяга может смело воровать у майданщика вино. В этом никто не находит ничего позорного, потому что откупщик питейного майдана не пользуется ничьим расположением, как стяжатель. Всякий более или менее значительный выигрыш сопровождается попойкой, ни один праздничный день без нее не обходится. Сколько не существует постановлений, чтобы арестанты не имели при себе денег и документов, не употребляли водки, не играли в карты и не имели сношений с женщинами - все эти постановления остаются без действия. Появление в тюрьмах водки и других запрещенных вещей обеспечивается подкупностью сторожей.
Всякий новичок поступает в острог и в тюремную общину обязан внести известное количество денег, так называемого влазного. Это повелось с незапамятных времен, с самого появления тюрем.
Вообще же, всякий неопытный, поступая в тюрьму, делается предметом притеснений и насмешек. Если у него заметят деньги, то стараются их возможно больше выманить. Если он доверчив и простосердечен, его спешат запугать всякими страхами, уничтожить в нем личное самолюбие. Доведя его до желаемой грани, помещают обыкновенно в разряд чернорабочих, то есть станут употреблять на побегушках, определяют в сторожа карточного и винного майданов, заставляют выносить парашу или чистить отхожие места.
Слабые сдаются, твердые начинают вдумываться и кончают тем, что обращаются за советом к бывалым людям, к законникам. Около законников новичок в скором времени становится тем, кем он должен быть, то есть - арестантом. Потом вновь поступивший уже без руководства и объяснений понимает весь внутренний смысл тюремного быта на практике, и через какое-то время он - полноправный член этой общины.
Арестанты неохотно и очень редко рассказывают о своих похождениях, о злодействах уже никогда. Не привыкая хвастаться своими преступлениями, арестанты все-таки с большим уважением относятся к тому из бродяг, который попробовал уже и кнут и плети, стало быть, повинен в сильном уголовном преступлении.
Иерархия сложившаяся к началу ХХ века.
В дореволюционных тюрьмах и на каторге к началу ХХ века сложилась довольно строгая иерархия среди заключенных. Власть в тюрьме принадлежала тюремным "иванам"[2] [2] - ее аристократам, сторожилам. От их воли напрямую зависела судьба каждого тюремного сидельца. Заслужить высший титул можно было только преданностью своей профессиии, многократным отсидкам. "Иван" ловок, зачастую умеет увертываться от всякой кары. С ним считается тюремное начальство. Он - властелин тюремного мира, и только ему принадлежит право распоряжаться жизнью и смертью сидельцев.
Второе сословие - "храпы". Эти всегда и всем возмущаются, все признают неправильным, незаконным и несправдливым как со стороны администрации, так и со стороны сотоварищей От них главным образом исходят всякие слухи и сплетни Ничто так не умиляет их, как какой-нибудь конфликт в тюрьме Чаще всего они их и затевают, но при этом сами уходят в тень Многие из них сами хотели бы быть "иванами", но у них не хватает для этого необходимых личных качеств.
Третье сословие - "жиганы". Мошенники, насильники, проигравшиеся в карты и т.д.
Четвертое сословие - "шпанка". У них в тюрьме не было никаких прав, одни обязанности. Они вечно голодные и гонимые. Их обкрадывали голодные жиганы, их запугивали и обирали храпы. Случайно попавшие в тюрьму, они были не способны к объединению, а отсюда и соответствующее к ним отношение.
В тюрьме каждый заключенный, вне зависимости от сословной принадлежности, должен соблюдать "правила - заповеди арестантской жизни", традиции, обычаи, нормы поведения. Любая измена этим правилам влекла за собой кару. Кто "засыпал" товарищей по делу, всех "язычников" (доносчиков) ожидала неминуемая смерть. Избежать возмездия мало кому удавалось. "Записки", указывающие на изменника, направлялись по всем тюрьмам от Киева до Владивостока и требовали от находившихся там воровских авторитетов при обнаружении изменника "прикрыть" его дело. Отступника следовало не только зарезать, но и обязательно провернуть нож в ране.
Двадцатые годы.
По исследованиям доктора юридических наук Станислава Кузьмина, в ходе революции и в последующие годы уголовный мир растворился среди преступников новой формации: спекулянтов, бандитов, контрреволюционеров и т.д. Кражи, хищения, спекуляция, грабежи вросли в повседневный быт граждан. Стала стираться грань между ворами-профессионалами и обывателями. Старые тюремные сидельцы, как их называли - иваны, вдруг обнаружили, что воровство перестало быть только их профессией. «Новые» жиганы[3] [3] на первых порах где хитростью, а где силой сумели подмять под себя "старых" воровских авторитетов., число которых заметно поредело в связи с активной деятельностью чрезвычаек, пускавших в расход воровских авторитетов, не вдаваясь в прошлые их "заслуги". "Новые" оказались во главе большинства преступных банд и группировок , где стали задавать тон на свободе и в местах тюремного заключения.
Обычаи и правила преступного мира жиганы усвоили быстро и вдобавок к этому обогатили старые традиции новыми идеями. Свою деятельность они преподносили как выражение несогласия и протест против власти совдепии. За жиганами прочно закрепилось название "идейные". Нэп двадцатых годов оживил частную торговлю и предпринимательскую деятельность, появились богатые и нищие. Для новоявленных богачей открывались шикарные рестораны, казино, расцветала проституция, сутенерство и т.д.
В отличие от нынешнего времени, владельцев ценностей при нэпе не было нужды "вычислять", все они были на виду, успевай только чистить их кошелки и квартиры. Поскольку многие наживали свой капитал нечестным путем, то только единицы из ограбленных решались обращаться за помощью в милицию.
"Идейные" насаждали свои нормы поведения в преступных сообществах, вовлекали в шайки новых членов, а за уклонение от установленных ими правил карали смертью. Авторитеты старого преступного мира, хорошо знавшие друг друга, приняли решение дать бой "идейным", добиться победы и восстановить свои позиции. Началось перераспределение власти. Если на свободе "идейные" все еще правили бал, то в лагерях их опору - шпану - прибрали к рукам потомственные арестанты - иваны, паханы. К ним повсюду возвращалась безраздельная власть.
Преступный мир знает несколько десятков воровских профессий, но наиболее ценимые из них - результат обучения ремеслу. У воров с дореволюционным прошлым выделялась своя элита, "козлятники" - профессионалы высочайшего класса. Как правило, они уже достигли преклонного возраста, а в своем деле стали "профессорами", и потому им доверялось обучение молодежи воровским приемам. Обучение шло и на воле и в тюрьме. Обучение в тюрьме было предпочтительней, потому что за плохо выполненное задание ученику не угрожал срок или физическая расправа. Над ними могли только посмеяться сокамерники. Поэтому на жаргоне многие называли тюрьму "академией".
Процесс приобщения молодежи к вступлению в семью воров был тщательно продуман. Устанавливался кандидатский стаж не менее трех лет. За это время человеку всесторонне проверялся. После обучения кандидат, если он этого заслуживал, принимал на воровской сходке "присягу", после чего становился общепризнанным вором.
В воровском мире всегда и во все времена ценилась верность единожды выбранному ремеслу, специализации. Это была одна из высокочтимых традиций в воровской среде, которая свято соблюдалась. Перемена специальности , даже и временная и случайная, без уважительных причин говорила о "моральном падении" вора (а честь в воровской среде играла огромную роль).
Для воров-профессионалов России была характерна следующая специализация.
Медвежатники - спецы по взлому сейфов.
Карманники, домушники и скокари - квартирные воры.
Майданники и краснушники - транспортые воры.
Стопорилы - грабители с применением оружия.
Голубятники - кража белья с веревок.
Воздушники - воры с лотков.
Одним из главных установлений воровского кодекса чести являлось запрещение ворам трудиться: они обязывались жить на нетрудовые доходы, вести праздную жизнь. Большинство неписанных норм диктовались соображениями охраны касты. К их числу следует отнести запрещение иметь семью. До тех пор, пока вор не отказывался от родных, его не принимали в воровское сообщество, потому что поддержание связи с семьей могло привести к провалу вора, а за ним и его сообщников. Ворам запрещалось служить в армии, состоять в общественных организациях. Воровская этика под страхом смерти запрещала подводить, выдавать, обкрадывать друг друга, наносить побои и оскорбления, даже замахиваться.
Контроль за соблюдением этих правил, прием нового поколения в свои ряды, разрешение конфликтов, установление новых традиций и вынесение смертных приговоров ворам, допустившим нарушение воровского кодекса чести, возлагался на воровскую сходку, на которую обязаны были явиться все воры общины. Сходку мог объявлять и собирать любой из воров.
Для решения особо важных вопросов, касавшихся всей касты воров, созывались воровские съезды представителей различных воровских общин.
Предвоенные и военные годы.
В первые годы существования ИТЛ (исправительно-трудовой лагерь) практически все административные и хозяйственные должности на лагерных пунктах, начиная с начальника лагпункта и кончая дворником, занимали осужденные. Главной опорой руководства лагерей являлись ранее судимые, ибо кто, как не они, знали все тюремные порядки. Именно они занимали все хлебные места. Они внесли в лагеря тюремные порядки, поскольку первыми начали осваивать "гулаговский материк" уголовники.
Но жизнь в лагере заметно отличалась от тюремной. С одной стороны, нет привычных тюремных атрибутов: зловонной параши, решеток, запоров замков. С другой, приходилось каждый день отправляться на работу, с которой многие и на свободе не были знакомы. Добавку к котловому довольствию можно было получить только в посылке или передаче. Можно было отовариться в ларьке, но для этого требовалось выполнять норму выработки на производстве. Кое-кого выручали карты и другие азартные игры. Поскольку за игру в карты администрация сурово наказывала, заключенные прибегали к давно апробированным в тюрьмах играм "под интерес" с использованием тараканов. Для этих целей тараканов отбирали специально и держали в неволе, чтобы не лишиться "скакуна". С не меньшим азартом следили заключенные и за гонкой вшей. Для этого занятия выбирались наиболее крупные особи. Верхняя часть кружки по ободку смазывалась медом. Вшей метили и помещали рядом в центре обозначенного круга, накрывали кружкой. Время от времени кружку приподнимали,. Выигрывал тот, чья вошь первой прилипала к краю кружки.
Условия содержания в исправительно-трудовых лагерях были таковы, что позволяли воровской элите собирать сходки в масштабе лагеря, но и проводить "съезды", на которых присутствовали "делегаты" от всех лагерей. Выработанные на таких сходках основные нормы поведения сводились к следующему:
- запрещалось жить за счет собратьев;
- лгать своим товарищам;
- заниматься общественно - полезным трудом;
- состоять в общественных организациях;
- служить в армии;
- иметь семью и вести оседлый образ жизни;
- враждовать на почве национальных различий;
- признавать законы государства;
- стремиться к досрочному освобождению;
- вмешиваться в политику;
- заниматься коммерцией и спекуляцией;
- предъявлять претензии к ворам без разрешения сходки;
- проводить "правилки" (суды чести) в нетрезвом состоянии;
- брать в руки оружие;
- не выполнять решений сходки;
- иметь контакты с органами правопорядка;
- совершать хулиганские действия.
Воровское сообщество обязывало своих членов следить за порядком в ИТЛ, устанавливать там полную власть воров. В противном случае они должны были отвечать за положение дел перед сходкой воровских авторитетов.
В норму вошли три вида наказаний провинившихся. Публичная пощечина, исключение из сообщества ("ударить по ушам"), то есть перевести в разряд "мужиков", и третье, наиболее распространенное в 30-50-х годах , - смерть.
В 30-х годах в лагерях четко прослеживалась уголовная иерархия. В условиях свободы таковой не наблюдалось: блатной мир белился лишь на урок и ореурок. В лагерях же имелись паханы, подпаханники, шестерки, быки. Блатари занимались посты бригадиров и нарядчиков, ежедневно выгоняли «пятьдесят восьмую» на общие работы и выколачивали нередко в буквальном смысле нужный трудовой показатель. Не работали только паханы. Они присматривали за общим порядком в лагере, отдыхая на нарах после игры в карты.
Задокументировать хотя бы приблизительное рождение «воров в законе» никому не удалось. Блатная летопись также хранит молчание. Оперативные источники УГРО фиксировали это словосочетание, но значения ему не придавали. По крайней мере, в служебных отчетах и сводках о законниках не упоминалось.
Высшим воровским титулом награждали на специальной воровской сходке. Сами воры этот процесс называли коронацией. Вместе с короной новоиспеченный законник получал кличку (если не имел раньше) и право на определенную татуировку. Теперь он приглашался на сходки, где имел свой голос.
В августе 1937 года лагеря получили приказ Н.И. Ежова, в соответствии с которым требовалось подготовить и рассмотреть на "тройках" дела на лиц, которые "ведут активную антисоветскую, подрывную и прочую деятельность в данное время". Удар обрушился и на лидеров воровского сообщества. Всего на основании