Святитель Филарет (Дроздов) и его отношение к женскому монашеству
Прот. Максим Козлов
Следует указать в самом начале статьи, что реформа монашеских общин в течение длительного периода архиерейского служения Святителя Филарета в Москве, -с 1821 по 1867 год ,- не имела места в смысле реформ Петра Великого в 1721 году или Екатерины Великой в 1764. Кроме того, многие духовные и структурные преобразования, поборником которых был Святитель Филарет, должны были затронуть как женские, так и мужские монастыри. Тем не менее, исследование об отношениях Филарета и женских монашеских общин имеет много оснований: во-первых, о духовной жизни женских монастырей написано достаточно мало; во-вторых, именно в XIX в. возникла новая форма организации духовной жизни именно женщин - женские общины, и св. Филарет побуждал их развитие по причине их необыкновенной жизнестойкости; и в-третьих, подвижки в сторону общежительной реформы в православной религиозной жизни оказали значительное, хотя и мало изученное, влияние на народную культуру предреволюционного периода1.
В 1821 году, когда свт. Филарет стал московским архиепископом (митрополитом в 1825), в его епархию входили семь женских монастырей в Москве и три за её пределами . Это были старинные уважаемые заведения, такие как Алексеевский монастырь, основанный в 1358 году, Новодевичий, основанный в 1524 и Страстной, основанный в 1654 году. Они уцелели при сокращении монастырей во время секуляризации монастырской собственности в 1764 году, и с тех пор как частичную компенсацию за потерю своих земель и крепостных крестьян стали получать ежегодное пособие из государственной казны, предназначенное для платы священнослужителям, для покрытия монастырских нужд и на содержание определённого числа монахинь и послушниц; оттого эти монастыри получили название штатных. За долгую историю в этих монастырях сложились порядки, на которые со всё возрастающим неудовольствием взирали ревностные иерархи и представители монашества, желавшие перемен. К 1821 году в московской епархии из десяти женских монастырей ни один не был организован на общежительных началах.
Наоборот, как и по всей Российской Империи, эти монастыри были необщежительными и следовали идиоритмическому образу жизни. Упорствуя в подражании образцам монастырской жизни XVII-XVIII вв., эти монастыри не принимали режима жизни со строгим подчинением уставу и послушанием настоятельнице.
В противоположность некоторым русским монастырям, которые к этому времени уже жили более строгой аскетической жизнью, рассматриваемые монастыри оставались относительно аморфными, внутренне разобщёнными и зависимыми от вопросов собственности. Вместо того чтобы жить в общих корпусах, монахини и послушницы жили в отдельных кельях, которые считали своей собственностью. Было заведено по вступлении в монастырь покупать келью у прежней владелицы или строить свою; при переходе в другой монастырь келью можно было или продать, или разобрать. Кроме того, каждая монахиня занималась ведением своего хозяйства, закупкой съестного и приготовлением еды. Трапезная, если таковая существовала, предназначалась в основном для более бедных монахинь и послушниц, более обеспеченные предпочитали кормиться в своих кельях. При таком порядке вещей уровень общинной жизни и дисциплины был низким, а уединение было просто невозможно из-за необходимости торговать на рынке своими изделиями. Силы, которые должны были идти на духовное созидание, общинную работу или благотворительную деятельность, растрачивались на поддержание личного хозяйства.
Вдохновляясь аскетическим идеалом таких подвижников как преп. Паисий Величковский (1722-1794) и свт. Тихон Задонский (1724-1783), свт. Филарет не мог не скорбеть о состоянии дел в старых штатных монастырях. В течение почти пятидесяти лет своего предстоятельства он неопустительно занимался укреплением общежительного и молитвенного характера жизни в монастырях, подчинённых ему, и способствовал созданию новых, основанных на началах общежития, религиозных общин. И то, и другое было важным делом, но более удалось последнее по причинам, которые мы рассмотрим в данной статье.
При первоначальной попытке реформы существующих монастырей цели Филарета относительно женских монастырей были теми же, что и относительно мужских: более строгая дисциплина, большее удаление от мира, более глубокая религиозная практика, больше общежития. Идея введения общежития была не нова, Синод уже предпринимал её в.XVIIIв., но столкнулся с сопротивлением монастырей устрожению дисциплины и руководству ими извне. Архимандрит Пимен (1810-1880) в своих воспоминаниях пишет о повсеместной неприязни в штатных монастырях к общежительному правилу, а Игорь Смолич говорит, что это неприятие было столь сильным, что "даже у энергичного и талантливого митрополита Филарета" опустились руки.
При назначении настоятельниц в штатные монастыри свт. Филарет старался находить женщин, сочувствовавших делу общежительного переустройства, а затем оказывал им поддержку при сопротивлении, неизбежно вызываемом нововведениями. В 1830 году в Серпуховском Владычнем монастыре разразился скандал, когда новая игуменья Назарета с благословения свт. Филарета предприняла попытки сделать общежитие реальностью в монастыре, который с 1806 года официально имел статус киновии. Скандал, сопровождаемый жалобами монахинь-противниц общежития, направленными в Московскую консисторию, достиг такой крайности, что 4 июня 1830 года свт. Филарет издал резолюцию в поддержку общежительного устройства. Резолюция начиналась словами упрёка в адрес "нескольких монахинь и послушниц", чьё сопротивление общежитию было "противоправным и противозаконным" и тем самым "не только не имеющим достоинства в себе, но скорее достойным наказания" по следующим причинам:
1. Согласно пункту 27 монашеских правил Духовного Регламента в монастырях должно быть устроено общежитие.
2. Данный монастырь (Серпуховской Владычний) при переводе его в 1806 году из мужского в женский был предназначен к общежитию и тем самым те, кто не имеет расположения к общежитию, не должны были бы вступать в него.
3. Поскольку по пострижении каждый приносит обеты послушания и нестяжания, обеты эти обязывают его оказывать послушание настоятельнице, когда та старается об улучшении общего жития.
4. Доводы некоторых о том, что у них имеются собственные кельи, нельзя признать основательными, потому что даже в условиях общежития монахини могут оставаться в своих кельях, но при этом согласно закону и уставу данной епархии и по статусу монастыря монахи более не должны рассматривать кельи как свою собственность.
Монахиням, которые противостояли общежитию, было указано поимённо о переводе в иные монастыри: Аполлинария, лидер оппозиции, высылалась в Коломенский монастырь под надзор, Нектария и Ардалиона должны были быть переведены либо в Алексеевский либо в Хотьков монастырь. Послушницам, которые не признавали общежития, было дано три месяца на определение для себя нового места пребывания и на передачу своих келий "другим, кто имеет желание устроения жизни на общежительных основаниях". В конце концов, свт. Филарет сделал уступку пожилым послушницам из дворянства, "которым было бы трудно разделить все обязанности общежития по причине отсутствия в прошлые годы привычки к труду и к воздержанию в пище". Им было разрешено питаться отдельно, а других сестёр просили не судить их строго и не рассматривать в качестве примера. Однако впредь никто не мог быть принят в монастырь "разве что принимая обязательства подчиниться всем правилам общежития без исключения и без различия между благородными и простыми".
С общежитием в то время ассоциировалась более строгая дисциплина, упразднение личной собственности, более воздержанное питание, уменьшение сословных различий и какая-либо форма совместного труда. Кроме того, во многих случаях общежитие подразумевало наличие общего правила и строгое послушание монастырскому духовному начальству или старцу, в особенности, когда за образец принимался строгий афонский устав, сторонником которого был преп.Паисий Величковский, чьи ученики и принесли этот устав в Россию в конце XVIII - начале XIX в. В своей самой строгой и самой жизнестойкой форме общежитие и послушание старцу произвело обновление в духовной жизни в России, наиболее ярким выражением этого обновления стали всем известные преподобные старцы Оптиной пустыни и, конечно, преподобный Серафим Саровский.
Планы свт. Филарета в отношении штатных монастырей были скромнее, однако в резолюции по Серпуховскому монастырю он резко критикует тех послушниц, которые без благословения настоятельницы покинули монастырь . Поскольку у тогдашних русских монахов и монахинь было в обычае переходить с места на место, введение общежития означало для них тяжело переносимые ограничения не только на обладание собственностью, еду и ежедневные занятия, но и на свободу передвижения . И неудивительно, что в старых необщежительных монастырях столь сильно противились попыткам их реформирования со стороны ревностных настоятелей и иерархов.
И тем не менее попытки делались. Например, в 1848 году, когда умерла престарелая настоятельница Хотькова монастыря, свт. Филарет поставил на её место настоятельницу Коломенского монастыря Магдалину и побуждал новую игуменью направить усилия на превращение Хотькова в общежительный монастырь . Зная о её деловых качествах, он говорил архимандриту Троице-Сергиевой лавры Антонию, что это назначение будет на пользу делу, но также и вызовет противостояние.
Противостояние возникло скоро. Оба, и Магдалина, и Филарет, искали путей введения общежития, но свт. Филарет был больше озабочен тем, чтобы никто не был отторгнут в процессе преобразований, а Магдалина скорбела о том, что так нелегко даётся учреждение общего жития для всех четырёхсот сестёр. Филарет рассуждал о возможности ведения двух режимов жизни в монастыре - общежитие с общей трапезой и, для тех, кому это очень непривычно и кто имеет средства для содержания себя, - возможность продолжать жить в кельях и вести своё хозяйство самим. Магдалина вместо этого предложила две трапезные - общую для сестёр и настоятельскую для тех, кому попускался менее строгий стол . Ещё Магдалина хотела завести другие рясы и переобучить хор пению в более строгой манере. Когда это ей не удалось, она захотела заменить старый хор новым из особенно благочестивых сестёр . На это свт. Филарет вынужден был напомнить Магдалине о невозможности производить в монастыре полный "переворот" и о том, что она должна выбирать средства переустройства, подходящие всем и соответствующие духу монастырской жизни . Ещё через год, когда её властные приёмы продолжали вызывать протесты, свт. Филарет сказал Магдалине, что она действует не как мать, а как помещица.
Неудивительно, что в таких обстоятельствах реформа в Хотькове продвигалась медленно и неровно: свт. Филарет, принципиально находясь на позициях общежития, не решался вводить его насильно, а Магдалина и наиболее ревностные сестры постоянно сталкивались с противостоянием тех сестёр, которые не хотели расставаться со старыми порядками. После смерти Магдалины в 1856 году новая игуменья была приведена в расстройство, обнаружив в монастыре столь "разнопёрую" общину, в которой одни имели общежитие, другие жили полуобщинной жизнью, а третьи - обособившись в своих кельях. Она искала помощи Филарета, а он в свою очередь просил совета у Антония, благочинного Хотькова. Очевидно, Антоний к идее устроения общежития в Хотькове относился без должного понимания, потому что в письме от 31 января 1857 года Филарет упрекает Антония за то, что тот не уладил вопрос разнохарактерного устроения жизни в Хотькове:
"Из рассуждения Вашего заключаю, что я ошибся, предписав покойной игумении направлять монастырь к характеру общежительному. Я имел в сем опыт в меньшем виде. В Серпуховском женском монастыре владыка Платон учредил общежитие, но я, пришед в управление, нашел в нем порознь живущих более, нежели общежительных. Покойная игумения Алексеевского монастыря Назарета, предложила мне назначить туда другую Назарету, ее ученицу, для восстановления общежития, пожелав и сама там жить на покое. Так и сделалось: положено было принимать в монастырь только на правило общежития: и, таким образом, по времени число общежитндьных увеличилось, а число необщежительных уменьшилось; и общежительный характер сделался в монастыре господствующим. Я подумал, что подобное может совершиться и в Хотькове монастыре".
Из этого письма становится очевидной умеренность Филаретовских реформ - он рассматривал общежитие в качестве идеала монашеской жизни в надежде, что со временем и смертью тех, которые привыкли к старым порядкам, идеал воплотится в жизнь. Ещё в 1852 году в "Правилах благоустройства монашеских братств в Москве" свт. Филарет выражал свои пожелания умерять введение общежития осторожностью. Эти правила, которые в 1853 году применялись уже и к женским монастырям, обозначают проблему со всей ясностью:
"В монастырях штатных, каковы Московские, введенный в обычай раздел доходов между братиею производит то, что каждый по себе удовлетворяет разным своим личным хозяйственным потребностям, а отсюда происходит надобность нередкого исхождения из монастыря и сношений с мирскими людьми. Настоятель и братия, которые поревновали бы в большей силе исполнять обет нестяжания и образовались в совершенное общежитие, заслуживали бы в сем поощрение начальства; но достижению сего вскоре есть, кроме укоренившегося обычая, и другие немаловажные препятствия. При таких обстоятельствах монастырское начальство должно стараться хотя некотрым личным потребностям братии удовлетворять начальственным общим распоряжением и тем уменьшить личные заботы и развлечения" .
Кроме "глубоко укоренившихся привычек" Филарет не называет препятствий к общежитию, но я предположил бы, что они были организационного и финансового характера. У штатных монастырей в городах не было ни средств, ни необходимой организации для содержания себя. Они не были аграрными хозяйствами, и монашествующие не работали по найму. А поскольку они не производили продукты питания и бюджеты их были скромны, общая трапеза была за пределами возможностей большинства городских монастырей. Эти обстоятельства укрепляли среди монашествующих практику поисков пропитания собиранием милостыни, изготовлением и продажей разных поделок или расчетом на независимые источники финансирования в дополнение к тому скудному содержанию, которое шло из государственного бюджета.
Если смотреть на дело именно с этой точки зрения, ясно, что введение трапезной было прежде всего актом благотворительности по отношению к малоимущим сестрам. Это подтверждает Токмаков, авторитетный специалист XIX в. по русским монастырям, называя трапезную Новодевичьего монастыря благотворительным заведением . Трапезная, обслуживавшая более двухсот монахинь и послушниц, была организована в 1862 году от щедрот двух московских купцов.
Хотя общая трапезная сама по себе не могла изменить необщежительный характер монастыря на общежительный, она могла стать важным шагом на пути к общежитию и совершенствованию духовной жизни в штатных монастырях. Хорошо организованная трапезная могла бы вносить многие духовные преимущества в жизнь сестёр - совместная работа на кухне и общая трапеза уменьшали бы социальную дифференциацию в общине и укрепляли общинный дух; более строгий стол напоминал бы о воздержании, которое должно быть в монастырской жизни; силы, уходившие на ведение личного хозяйства и торговлю, можно было бы направить на молитвенный труд или работу на общее благо; устранение необходимости заниматься рыночной торговлей создало бы условия для уединения и настоящий уход из мира действительно мог стать возможным; чтения за трапезой исполняли бы задачу нравственного совершенствования и способствовали образованию сестёр.
Свт. Филарет настаивал на введении общих трапезных в штатных монастырях, но по упомянутым причинам прогресс здесь был незначителен. В 1860-х годах игуменья Антония, чьё духовное становление прошло в общежительном Спасо-бородинском монастыре, ввела общую трапезную в Страстном монастыре в Москве . В Алексеевском монастыре трапезная появилась только в 1871 году, уже после смерти свт. Филарета.
1 В этой статье рассматривается роль св. Филарета, как одного из выдающихся православных иерархов, в развитии женских духовных общин. Вопросы о возможностях автономии, образования и саморазвития, которые эти общины предлагали женщинам и в особенности крестьянкам. См. Brenda Meehan-Waters, "To Save Oneself: Russian Peasant Women and the Development of Women’s Religious Communities in Pre-Revolutionary Russia", in