Языческий пантеон кельтов и славян
Подробное описание идола Святовита и знаменитого Арконского храма, расположенного на острове Руяна, в котором этот идол помещался, оставил нам очевидец разрушения этого храма Саксон Грамматик: «Город Аркона, — пишет он, — лежит на вершине высокой скалы, с севера, востока и юга огражден природною защитою... с западной стороны защищает его высокая насыпь в 50 локтей... Посреди города лежит открытая площадь, на которой возвышается деревянный храм, прекрасной работы, но почтенный не столько по великолепию зодчества, сколько по величию бога, которому здесь воздвигнут был кумир. Вся внешняя сторона здания блистала искусно сделанными барельефами различных фигур, но безобразно и грубо раскрашенными. Только один вход был во внутренность храма, окруженного двойной оградою, внешняя ограда состояла из толстой стены с красною кровлею, внутренняя — из четырех крепких колонн, которые, не соединяясь твердою стеною, увешаны были коврами, достигавшими до земли, и примыкали к внешней ограде лишь немногими арками и кровлею. В самом храме стоял большой, превосходивший рост человеческий, кумир, с четырьмя головами, на стольких же шеях, из которых две выходили к груди и две к хребту, но так, что из обеих передних и обеих задних голов одна смотрела направо, а другая налево, волосы и борода были подстрижены коротко, и в этом, казалось, художник соображался с обыкновением руян. В правой руке кумир держал рог из различных металлов, который каждый год наполнялся вином из рук жреца, для гадания о плодородии следующего года, левая рука, которою кумир упирался в бок, подобилась луку. Верхняя одежда спускалась до берцов, которые составлены были из различных пород дерева и так искусно были соединены с коленями, что только при точном рассматривании можно было различать фуги. Ноги стояли наравне с землею, их фундамент сделан был под полом. В небольшом отдалении видны были узда и седло кумира, с другими принадлежностями, рассматривающего более всего поражал меч огромной величины, которого ножны черен, кроме красивых резных форм, отличались прекрасною серебряною отделкою... Для содержания кумира каждый житель острова обоих полов вносил монету. Ему также отдавали третью часть добычи и хищения, веря, что его защита дарует успех, кроме того, в его распоряжении были триста лошадей и столько же всадников, которые все, добываемое ими насилием или хитростью, вручали верховному жрецу, отсюда приготовлялись различные украшения храма, прочие сохранялись в сундуках под замками, в них, кроме огромного количества золота, лежало много пурпурных одежд, но от ветхости гнилых и худых. Можно было видеть здесь и множество общественных и частных даров, жертвованных благочестивыми обетами требующих помощи, потому что этому кумиру давала дань вся Славянская земля. Даже соседние государи посылали ему подарки с благословением между прочими, король Датский Свенон, для умилостивления его, принес в дар чашу искуснейшей отделки... Этот бог имел также храмы в очень многих других местах, управляемые жрецами меньшей важности. Кроме того, при нем был конь, совершенно белый, у которого выдернуть волос из гривы или хвоста почиталось нечестием.
Только верховный жрец мог его кормить и на нем ездить, чтобы обыкновенная езда не унизила божественного животного. Верили, что на этом коне Святовит ведет войну против врагов своего святилища, это следовало из того, что конь, ночью стоявший в стойле, часто утром был покрыт пеною и грязью, как будто он воротился из дальней дороги».
Святовит имел свои боевые значки или знамена. Главнейшее из них называлось Станица. «Оно было, — говорит Саксон, — отлично по величине и цвету и почитаемо народом руянским почти столько, сколько величие всех богов. Нося его перед собою, они считали себя вправе грабить все человеческое и божеское, и все считали себе позволенным. С ним они могли опустошать города, разрушать алтари, неправое делать правым, всех пенатов руянских разрушать и сжигать, — и власть этого небольшого куска полотна была сильнее власти княжеской». К числу боевых значков принадлежали и орлы, вероятно, резные. Я привел этот большой отрывок, чтобы показать насколько описание Святовита похоже на описание кельтского «Меркурия», начиная от его четырехголовости, кончая другими атрибутами, а также обычаем посвящать богу военные трофеи.
С наибольшей подробностью описано торжество в честь Святовита Арконского на острове Руяне, жители которого, по словам Адама Бременского и Гельмольда, в деле служения богам играли между балтийскими славянами первенствующую роль. «В честь кумира, — пишет Саксон Грамматик, — совершали годовой праздник следующим образом: вскоре после жатвы собирались жители со всего острова перед храмом, приносили жертвы и потом отправляли общественный пир, именем своей веры. Жрец, который, вопреки обыкновению страны не стриг ни головы, ни бороды, еще за день до праздника, святилище храма, куда вход только ему был позволен, выметал веником как можно лучше, потом, стараясь совсем не дышать внутри храма, всякий раз, принужденный выдохнуть и вдохнуть воздух, он выбегал к дверям, чтобы не осквернить присутствия божества дыханием человеческим. На другой день народ располагался вокруг храма. Верховный жрец, в виду всех, брал рог из рук кумира и, если находил, что вина убыло или испарилось в большом количестве, то он возвещал бесплодный год, но если вино стояло в роге так, как ожидали, верховный жрец предсказывал плодородный год. По мере сего знамения, советовал народу или беречь, или изводить хлеб, потом он выливал старое вино к ногам кумира, в возлияние ему, и наполнял снова рог, почтив идола, как будто он должен пить прежде своего жреца, желал, исчисляя его проименования, себе и отечеству счастья, гражданам приращения имущества и побед. Окончив речь, осушал рог скоро, за один раз, потом наполнял его опять вином и давал в руки кумиру.
При сем празднике употребляли еще пирог круглый, сладкий, необыкновенной величины, почти с человека. Жрец ставил пирог между собою и народом и потом спрашивал, видят ли его. Когда руяне говорили, что видят, то он обнаруживал желание, чтобы год был так плодороден, чтобы его за пирогом совсем не было видно. Верили, что этот обряд способствует не только благосостоянию народа, но и обилию следующей жатвы. Наконец, верховный жрец приветствовал присутствующий народ именем бога, увещевал его ревностно приносить жертвы и обещал за то непреложно победу на море и на суше».
Тот же писатель рассказывает и о гадании посредством священного Святовитова коня: «При наступающей войне, его спрашивали об успехах войны следующим образом: служители бога перед храмом втыкали в землю тройной ряд копий, острым концом, ряды копий, связанных по два накрест, отстояли один от другого ровно, жрец, по совершении торжественного моления, выводил из ворот коня за узду, если конь делал шаг через копья прежде правою, а потом левою ногою, считали за счастливый признак, но если он шагнул хотя один раз сперва левою, то план войны изменялся. Точно так они и прежде почитали путешествие по морю безопасным, как когда три раза сряду предсказан будет счастливый успех».
Из всего вышесказанного можно сделать вывод, что у западных славян был высшим богом Святовит, олицетворяющий войну и победу. Его главные атрибуты — это меч, знамя, боевые значки, в том числе с изображением орла, копья. Символический цвет Святовита — красный. Он имел четыре головы, обращенные во все стороны света. При главном храме в Арконе содержался его белый боевой конь, с помощью которого совершались гадания, то есть этот священный белый конь был в какой-то мере и проводником воли Святовита.
Арконский храм Святовита имеет аналогом кельтские храмы, построенные в римский период в Галлии, а также храмовую постройку в Старой Ладоге.
«В другом городе острова Руяны — Коренице, по свидетельству Саксона,— было три храма, из которых в одном стоял громадных размеров истукан бога Руиевита, о семи лицах: семь мечей в ножнах было привязано к его боку на одном поясе, а восьмой, вынутый из ножен, идол держал наголо в правой руке, и был он крепко прибит к ней гвоздем. В другом храме находился идол Поревита, о пяти головах, и в третьем — идол Поренута о четырех лицах, а пятое лицо было на груди. Саксон описывает только первый из этих храмов: "Город Кореница, — пишет он, — окружен со всех сторон болотом, сквозь которое проложен только один ход. Необитаемый во время мира, он был полон жилищ до такой степени, что камень, пущенный в город, не упал бы на голую землю. Он знаменит прекрасными зданиями трех главных храмов. Главное капище находилось посреди передней части храма, которая, так же как и капище, не имея стен, завешано было пурпуровою тканью, так что кровля лежала на одних колоннах. Когда сорваны были оба покрова, то дубовый идол Руиевита безобразно раскрылся со всех сторон". Книтлингсага, давая кореницким идолам названия Ринвита, Турупида и Пурувита, упоминает еще о двух руянских идолах — Пизамара и Черноглава, и, называя последнего богом побед, говорит, что он изображался с серебряными усами».
Интересные и подробные сведения об идолах и храмах поморян находим в жизнеописаниях Оттона Бамбергского. Важнейшим в Поморском крае богом был Триглав, истуканы которого находились в Штетине, Волине и других местах. В Волине, кроме того, народ почитал, как великую святыню, огромной величины столб, с воткнутым в него копьем, освященный, по преданию, Юлием Цезарем и потому именовавшийся Юлом. Тут же, по свидетельству Эбона, на открытой площади находились большие и малые идолы, которых автор, однако, не называет специальными именами. Трехголовые боги были известны и кельтам.
В Волегасте и Гавельберге боготворили Геровита или Яровита. Идолы, стоявшие в Гостькове, во храме, по словам Эбона, были изваяны с невероятным изяществом и отличались столь удивительной величиной, что, при разрушении этого святилища, несколько пар быков едва могли сдвинуть их с места. О штетинском истукане Триглаве узнаем из слов Эбона и Герборда, что это был идол с тремя головами на одном туловище.
Золотая повязка закрывала очи и уста его. Он стоял на высшем из трех холмов, на которых построен город, в главном из четырех священных зданий. Здесь стоит вспомнить, что по представлениям западных славян, земля поднялась из воды в виде трехглавой горы, так что возможно, что славянский Триглав участвовал в создании мира, тем более что сам мир имел трехчастную структуру: небо, землю и подземный мир.
Подобно Святовиту Арконскому, Триглав был воин-наездник, одним из атрибутов его святилища был огромный вороной конь, который, как конь Святовита, считался столь священным, что никто не осмеливался сесть на него, круглый год он стоял без всякого употребления, смотрел же за ним один из четырех храмовых жрецов. Изображение Триглава в Волине, сделанное из золота, вероятно, было не особенно больших размеров, так как при разорении Оттоном языческих святилищ и идолов в названном городе, жрецам удалось унести истукана своего Триглава и спрятать его в дуплистом пне дерева. В здании, где пень этот скрывался, на стене висело седло Триглава, по словам Эбона, очень ветхое и негодное ни к какому употреблению. Из этого заключаем, что волынский Триглав был воином-наездником, как и штетинский.
О Яровите мы знаем из рассказа средневекового хрониста Эбона. По его словам, «в Гавельберге, в честь этого бога, в середине апреля, отправлялось торжество, причем город отовсюду был окружен знаменами. Это последнее обстоятельство указывает на воинственный характер Яровита. О Яровите, почитавшемся в Волегасте, читаем у Герборда, что в святилище этого бога, на стене, висел огромной величины щит, обтянутый золотом и искуснейшей работы; никому из смертных не дозволено было прикасаться к нему в обыкновенное время, ибо язычники соединяли с этим какое-то религиозное предзнаменование, щит был посвящен богу Яровиту, "по-латыни называемому Марсом" — прибавляет Герборд — и только в военное время мог быть тронут с места. Тогда его несли впереди войска и верили, что через это останутся победителями в битвах. Яровит имел, впрочем, в Волегасте еще и другое значение: он является здесь и как божество весеннего плодородия и изобилия вообще. В таком смысле Яровит охарактеризован в речи жреца его, который от имени своего бога обратился к встреченному им в лесу крестьянину: "Я бог твой, — произнес жрец, — я тот, который одевает поля муравою и листвием леса, в моей власти плоды нив и дерев, приплод стад и все, что служит в пользу человека. Все это даю чтущим меня и отнимаю от отвергающих меня"».
«Титмар, живший на исходе X и в начале XI в., говорит, что главнейшим божеством Ретрского храма, между многочисленными стоявшими в нем идолами, был Сварожич. Адам же Бременский, писавший во второй половине XI столетия, а за ним Гельмольд, в XII в., свидетельствуют, что главным божеством Ретрского святилища был РАДЕГАСТ или РЕДИГАСТ. Это дает нам повод заключить, что Сварожич и Редигаст были одно и то же божество и что, следовательно, последнее имя было также одним из наименований бога солнца. Но из того, что имя Сварожича встречается только в двух вышеприведенных свидетельствах Титмара и Брунона, а имя Редигаста упоминается гораздо чаще разными писателями и, кроме того, оставило следы в многочисленных названиях местностей, можно заключить, что оно было главным наименованием Ретрского бога, а Сварожич — его прозвищем, в позднейшее время, по крайней мере, гораздо менее распространенным в народе. К ретрскому храму, по свидетельству Адама Бременского и Гельмгольда, народ стекался для вопрошения оракула, оба писателя приписывают этому храму первенствующее в этом месте значение. Редигаст был также главным богом бодричей. По словам Бангерта и других авторов, истукан Редигаста в стране бодричей в левой руке держал топор о двух лезвиях. В Ретре Редигаст в виде истукана, сделанного из золота, сидел на пурпурном ложе, он, вероятно, был одет в шлем и латы, как прочие, стоявшие в Ретрском храме боги.
Оружие в руках Редигаста совершенно соответствует воинственной природе божества солнца, главного представителя святилища, к которому, по свидетельству Титмара, приходили за советом богов каждый раз, когда предстояло идти в поход против врагов. Редигаст, бог солнца, был, следовательно, и богом войны, как Марс. На голове Редигаста у бодричей сидела птица с распростертыми крыльями. На груди истукана, по свидетельству разных авторов, находилось изображение бычьей или буйволовой головы — народного герба. Редигаст, почитавшийся преимущественно как оракул, был, подобно древнеиталийскому Пикусу, представителем вещей и воинственной силы божества солнца. Редигаст пользовался в среде балтийских славян, после Святовита Арконского, наибольшей популярностью. С богом Редигастом отождествляли храброго царя и героя Радагоста или Радагеза, возведенного в божеское достоинство, подобно тому, как у римлян слились древнесабинский бог Квирин и обожествленный Ромул. Позднейшие писатели упоминают о геройских подвигах, совершенных Радегастом бодричей на пользу своего народа... Независимо от этого, в преданиях о внешнем виде Радегаста бодричей сохранилась черта, характеризующая его и как подателя плодородия: по словам Бангерта, тело истукана ничем не было покрыто, и даже половые части его были обнажены... Необыкновенная популярность Радегаста доказывается тем, что имя его сохранилось в названиях целого ряда местностей в землях западных славян, и даже неоднократно встречается в России».
В Коренице, на острове Руяне, по словам Саксона Грамматика, было три храма. В первом из них помещался истукан РУЕВИТА, изображенный с семью лицами под одним теменем. На поясе этого истукана висело семь мечей, кроме того, в руке он держал один меч. Во втором храме стоял идол Поревита о пяти головах, но без меча. Швенк высказал предположение, что оба названные бога суть солнечные божества, причем семь лиц Руевита обозначают семь летних месяцев, а пять голов Поревита — пять зимних.
Женская богиня Жива описана в Славянской хронике Прокоша «...в честь богини жизни "Zywie" был построен храм на возвышенности, названный по ее имени Живец. К этому храму в первые дни мая стекался народ, прося богиню, которую почитал источником жизни, долгого и благополучного здравия». Кстати сказать, именно первого мая кельты отмечали праздник Лугназад, посвященный радости жизни — в этот день были позволены любые сексуальные связи.
В варианте пантеона Владимира существует единственная женская богиня Мокошь или Макошь. «Древняя богиня земли и плодородия. Дополнением к ней служат вилы — русалки, обеспечивающие орошение нив росою. В архаической русской ритуальной вышивке изображается между двумя роженицами — Ладой и Лелей. Может быть приравнена к греческой Де-метре ». Здесь опять напрашивается кельтско-славянская аналогия: «Бригита» — «Мокошь» — «Жива». Любопытно, что в древнеиндийском эпосе «Махабхарата» существует целый философский цикл «Мокшадхарма», который переводится как «основа освобождения».
Продолжая дальнейший поиск аналогов божеств, нельзя забывать, что функции божеств всегда отражают с одной стороны род занятий народов, а также их зависимость от природных условий. Так, главенство земли или солнца определяло и божественное происхождение народа. Северные русичи были «Влесовыми внуками», то есть имели подземное происхождение, а южане были «Дажьбожьими внуками» — то есть были детьми Солнца.
Выше уже говорилось о том, что у кельтов засвидетельствовано около 400 различных богов, демонологический словарь славян насчитывает не меньшее число персонажей. Вместе с тем оба народа склонялись к единобожию, поклоняясь при этом различным стихиям, но самое главное — это близкое отношение к иному миру, к царству мертвых у славян и кельтов.
К сожалению, изучение этого вопроса выходит за рамки данного исследования и требует особого рассмотрения. И важно не то, что кельтские и славянские боги имеют свои соответствия, а важно «божественное» происхождение племен от подземных богов. Не столько от солнца как у южан, а скорее от земли, от ее плодородия зависела жизнь кельтов и славян. Именно поэтому подземные боги определяли судьбу этих народов.
Подытожив материал этой лекции, можно сделать вывод, что кельты и славяне имели много общего в языческом мировоззрении и мировосприятии. Являясь наиболее архаичными индоевропейскими народами Европы, они сумели сохранить даже в христианский период своей жизни основные космогонические представления о происхождении мира и человека.
Друиды, будучи хранителями древнейшего знания, сумели передать его славянским волхвам и, судя по этимологии этого слова, первыми славянскими жрецами были именно кельты, так же как в христианское время первыми священнослужителями на Руси были греки. Возможно, именно кельты создали первыми международную языческую религию, в основе своей монотекстическую, подготовив таким образом народы Европы к принятию христианства.