Миф и символ

А. Голан

На протяжении от Пиренеев до Байкала обнаружено много женских изображений, выполненных в палеолитическую эпоху (точнее – в ориньяко-солютрейский период, т. е. около 35-15 тыс. лет до х. э.). В большинстве случаев это небольшие фигурки из камня, мамонтовой кости, оленьего рога, встречаются также барельефы и контурные рисунки, высеченные в камне.

Среди исследователей нет единого мнения о том, для чего выполнялись эти произведения первобытного искусства и кого они, собственно говоря, изображают. П. Ефименко утверждал, что в палеолите существовало почитание женщины-прародительницы [174]; С. Замятнин считал, что палеолитические изображения женщин выражают веру в магическую способность последних содействовать успеху охоты [185]; З. Абрамова высказала мнение, что у первобытных людей существовали оба этих понятия, что они совмещались [6]; по мнению Ф. Ганчара, эти женские изображения представляли мифическую покровительницу домашнего очага [723]; эту же точку зрения излагал С. Токарев [529]. А. Смоляр формулирует, что образ женщины в палеолитическом искусстве полисемантичен [516]. В. Зыбковец [191, с. 214-215] категорически утверждает, что палеолитические женские статуэтки вообще не свидетельствуют о каких-либо культовых предпосылках, но являются отражением общественного уважения к женщине.

В публикациях разных авторов преобладает взгляд о том, что женские изображения времен палеолита представляли материнских предков, являлись символом единства и родственной связи членов общины, служили фетишами идеи продолжения рода, были наглядным воплощением идеи деторождения и выражали заботу первобытного коллектива об увеличении числа людей в нем [174, с. 382, 403; 410, с. 76; 774, с. 112]. Но при всей правдоподобности такого предположения оно представляет собой не более чем предположение (хотя обычно высказывается в такой форме, будто является установленной истиной). Нет данных, которые подтверждали бы это суждение. Наоборот, некоторые факты побуждают усомниться в его достоверности. Например, в мадленский период (около 15-10 тыс. до х. э.), который отнюдь не характеризовался упадком материальной культуры и искусства, женские изображения почти исчезают. В свете упомянутой гипотезы это необъяснимо. С. Токарев, полемизируя с данной гипотезой, резонно замечает, что у этнографически исследованных отсталых племен, в том числе у таких, которые еще сохранили материнско-родовой строй, нет культа женских предков [529, с.13].

Более того, если не строить домыслы, исходя из своих субъективных представлений, а обратиться к фактам, то выясняется, что племена, живущие охотой и собирательством, а также практикующие примитивное земледелие, не заинтересованы в росте общины, а следовательно, и в повышении рождаемости [663, с. 43, 51]. В данном случае мы видим один из примеров того, что кажимость не всегда является истиной, а первая пришедшая в голову мысль, которая представляется само собой разумеющейся, не всегда оказывается верной.

На первый взгляд привлекательна и другая высказанная гипотеза. В палеолитическом искусстве изображения животных, являвшихся объектом охоты, нередко сопровождаются знаками женского пола. Эти рисунки даже более обычны, чем дротики и раны, сопутствующие лишь двум-трем процентам всех изображений животных в палеолитических памятниках Франции и Испании. Напрашивается вывод, что палеолитические изображения женщин выражали поверье о магическом влиянии женщин на исход охоты [185, с. 54; 351, с. 98]. Действительно, у многих народов в разных местах земли – в Африке, Америке, Сибири – зафиксированы убийства зверя с целью обеспечения успешной охоты, причем в них участвовали женщины, которым отводилась особая, магическая роль [209, с. 94-98]. Но при этом объяснении возникают вопросы: во-первых, чем было вызвано поверье о том, что женщины могут магически влиять на охотничий промысел мужчин; во-вторых, коль скоро женщины обладают некой способностью и выполняют обряды, направленные на реализацию этих способностей, для чего нужны женские фигурки, если есть натуральные женщины? При раскопка палеолитического поселения в Сибири оказалось, что женские статуэтки находились в женской половине жилища [144, с. 40]. Следовательно, они были принадлежностью женского быта. Странно, если женщины колдовали, пользуясь своими же собственными изображениями. Может быть, все же роль и женщин, и женских статуэток была вторичной, связываемой с мифическим существом женского пола?

Такое предположение подтверждается характером некоторых палеолитических изображений. Так, иногда на них женская фигура имеет хвост [174, с. 309]. Довольно красноречив рисунок, на котором изображена беременная женщина, лежащая под быком [717, табл. 85]. У нее некоторые нечеловеческие, звериные черты (например, лапы вместо рук и ног). Вспомним мифы о “матери зверей”, которая влияет на успех охоты [774, с. 36], и античные мифы о богине, покровительнице диких животных и охоты. Не восходят ли те и другие к палеолиту? Не возникло ли в эпоху палеолита представление о богине, способствующей, с одной стороны, умножению диких животных, с другой – успешной охоте на них, и отсюда о богине, олицетворяющей рождение и смерть?

Некоторые исследователи склоняются к мнению, что образ неолитической богини зародился в палеолите [667, с. 24; 723, с. 147; 777, с. 29]. Если считать, что женские изображения эпохи палеолита представляют не женщину-мать и не колдунью, обеспечивающую успех для охотников, а сверхъестественное всесильное существо, станет понятным, почему она почти всегда изображалась без лица: ее взгляда боялись. Обнаруженные в неолитических святилищах Малой Азии головы быков тоже не имеют глаз (см. рис. 67:4); наверное, потому, что, поскольку этот идол представлял грозное божество, его взгляда страшились.

Женский демон славянских сказок Баба Яга “не видит” в России и теперь еще есть детская игра, в которой фигурирует “слепая баба”. В греческой мифологии Ламиа – женское чудовище, пожирающее детей; Ламиа считалась безвредной, если была лишена глаз, в чем можно видеть реликт палеолитических представлений, выражавшихся в изготовлении женских статуэток без лица. В античное время на Ближнем Востоке богиня нередко представлялась имеющей повязку на глазах; в греческой мифологии Горгоны – женоподобные чудовища, взор которых умерщвляет все живое. В мифах североамериканских индейцев фигурирует некое существо с повязкой на глазах, причем если повязка удалялась, то человек, на которого падал его взгляд, тут же умирал [378а, с. 306]; в другом индейском мифе женщина испепеляла мужа своим взглядом. Откуда такое сходство мифов, если они не имеют общее происхождение? Поверье о том, что взгляд сверхъестественного существа может убить человека, имеет глобальный характер, следовательно, оно зародилось очень и очень давно, если посредством устной передачи от соседа к соседу обошло весь мир. Похоже на то, что дожившие до 20 века суеверное понятие “дурной глаз”, “сглазить” существует уже по меньшей мере двадцать пять тысячелетий.

Древние ближневосточные богини часто изображались в виде женской фигуры, голова которой закрыта покрывалом. Женщины закрывали лицо в ритуалах, связывавшихся с образом Великой богини. Например, лицо невесты закрывали вуалью или головной убор наряда невесты имел спереди бахрому (аналог дождя), закрывавшую лоб и глаза. В России фатой из полупрозрачной ткани закрывала свое лицо невеста, а также замужняя женщина вне дома. В Сардинии до сих пор сохраняется обычай, по которому женщины на похоронах закрывают платком лицо, а вдовы должны носить в знак траура вуаль всю жизнь. У адыгов был обряд, при котором назначенная девушка, приносившая в селение новый огонь, должна была при этом носить чадру. Есть данные о том, что в древности на Ближнем Востоке женщины закрывали лицо, помимо религиозных ритуалов, и в повседневном быту: так, в библейском рассказе о похождениях Авраама говорится, что Сара получила от Авимелаха, в числе прочих подарков, “покрывало для очей”. Можно не сомневаться в том, что от этих древних обычаев происходит мусульманское требование, по которому лицо женщины должно быть закрыть.

На Северном Кавказе найдено каменное женское изваяние 6-5 вв. до х. э., на лице которого не изображен рот [34к, с. 111]. На многих доисторических и древних рисунках изображения мифических существ не имеют рта [297, с. 407]. Видимо, люди опасались изображать рот существа, которое, по существовавшим верованиям пожирает людей. С безротым лицом изображалась богиня даже у австралийцев (см. рис. 390:10).

Женские статуэтки палеолита зачастую не имеют головы, если же есть голова, то без лица, а если есть лицо, то без рта. В период расцвета верхнего палеолита женские статуэтки исчезают: люди стали бояться не только глаз или рта, но и вообще образа свирепой богини. Это не значит, однако, что прекратилось поклонение ей. Как показала Э. Абрамова, в мадленский период выходят из употребления не вообще женские изображения, а их натурные представления, которые сменяются условной трактовкой, схематизацией, зачастую доходящей до неузнаваемости [4, с. 103]. Хотя несколько тысяч лет, в неолите, изображения богини появились снова, тем не менее в некоторых частях евразийской ойкумены сохранялось табу на ее изображение. Например, на Алтае, где обычным было изготовление идолов, никогда не делали идола “хозяйки горы” [442, с. 159], которая, судя по ее словесным описаниям, представлялась голой женщиной с большими грудями (т. е. так, как ее изображали 15-30 тысяч лет тому назад). Римляне, которые в обилии изготовляли статуи своих богов, воздерживались от того, чтобы делать статую Весты.

Есть и другие факты, свидетельствующие о том, что через тысячелетия проходило мнение о нежелательности изображения божества. Не отсюда ли запрет на изображения божества в иудаизме и исламе? Не в этом ли корни иконоборчества в Византии? Традиционное объяснение этого принципа в монотеистических религиях оперирует ссылкой на борьбу с идолопоклонством. Но идолопоклонство присуще христианству и буддизму, следовательно, оно не противоречит монотеизму или вере в духовность божества. С другой стороны, идолы, т. е. изображения богов, не были характерны для тех языческих верований, которые на пространстве от Западной Европы до Сибири пришли на смену раннеземледельческим. По сравнению с древними египтянами, вавилонянами, греками и римлянами, индоевропейские племена эпохи бронзы трудно назвать идолопоклонниками. Да и у римлян в архаическую эпоху не было изображений богов. У хеттов божество было представлено каменной стелой без изображений на ней. Судя по Ригведе, у индийских ариев тоже не было идолов. Древние персы не признавали изображений богов. Иудейская заповедь “не сотвори себе кумира” заключена в одной из ранних книг Ветхого завета, книге “Исход”, относящейся ко времени не позднее 2 тыс. до х. э…

После того как идолы в виде женских фигурок исчезли в конце палеолита, они вновь появились в начале неолита, около 8 тыс. до х. э., на этот раз в другом регионе: В Юго-Восточной Европе и Передней Азии – там, где возникло земледелие. Значит ли это, что женские статуэтки раннеземледельческих культур отражают религиозные представления, генетически не связанные с палеолитическими? Между палеолитом и неолитом – разрыв в несколько тысяч лет, причем в мезолите, для которого была характерна нестабильность населения, изменились прежние и возникли новые этнические общности. Кроме того, памятники палеолита, свидетельствующие о развитой духовной культуре, и памятники раннеземледельческого неолита локализуются на разных (хотя и смежных) территориях: первые – в полосе Евразии от Пиренеев до Байкала и Индостана, вторые – в Передней Азии и Южной Европе (причем европейская неолитическая культура предстает в качестве вторичной по отношению к переднеазиатской, следовательно, она не является непосредственным продолжением европейского палеолита). Таким образом, в силу значительного хронологического разрыва и некоторого несовпадения ареалов, возможность преемственности духовной жизни между палеолитом и раннеземледельческим неолитом представляется сомнительной. Но факты свидетельствуют, что она все же имела место. Хронологический разрыв – мезолит, от которого до нас дошло крайне мало материальных свидетельств духовной культуры, несомненно, имел устную традицию. Отсутствие же палеолитической предтечи переднеазиатскому неолиту не должно смущать, ибо тысяча километров – не такое уж большое расстояние для нескольких тысяч лет.

Можно сказать, что этого разрыва вообще не было, потому что, хотя в северной части Евразии палеолит и неолит разделены мезолитом, в Передней Азии неолит начал зарождаться в 12-11 тыс. до х. э., т. е. в то время, до которого просуществовал палеолит в Европе. При археологических исследованиях раннеземледельческой культуры Иерихона была найдена датируемая 12 тыс. до х. э. Скульптура головы, одна половина которой воспроизводит лицо бородатого мужчины, а другая – морду хищника. Вряд ли можно сомневаться в том, что это изображение Великого бога связано с культовой традицией, восходящей к палеолиту. Помимо реконструируемой мифологии, есть и другие данные о связях палеолитических культур с раннеземледельческими [200, с. 37].

Образ почитаемой богини глобален. И повсюду он носит сходные черты: она мать-родительница и в то же время злая, жестокая, кровожадная. Надо полагать, что когда женщины на дионисийских празднествах, доводя себя до исступления, разрывали на части животных и впивались зубами в их еще бившиеся в конвульсиях члены, они подражали образу богини. Пережитки представлений о неолитической богине сказались на образе Горгоны-Медузы, на таких персонажах древнеегипетской мифологии, как дочь Ра, истребляющая человечество, или чудовище Амамат, пожирающая душа грешников. Чтобы угодить богине, ей приносили человеческие жертвы, в ее честь убивали детей, совершали самоубийства, самоистязания, избивали друг друга [816, с. 28-32].

В свете этого не удивительно, если одним из существ, представлявших богиню, был скорпион. Женские фигуры или символы в окружении скорпионов видим на неолитической керамики из Ирана (см. рис. 221:7). В древнем Египте скорпион служил символом различных женских божеств – Исиды, Хатхор, Серкет [654, с. 337, 378; 780в, с. 69, 178]. В древности и в средние века скорпион служил символом похоти – потому, что богиня считалась похотливой; скорпион связывался с водой, и его условным знаком был зигзаг, хотя он обитает в сухих местах [744в, с. 1408] - потому, что богиня считалась подательницей влаги…

По-видимому, богиня считалась не целеустремленно злой, а просто не различающей добра и зла, неразумной, подобно животному или слепой стихии природы. По верованиям древних, кто попьет воды из ручья, проистекающего близ ее святилища, станет безумным [848, с. 267]. Наверное, поэтому в старину у всех народов (в том числе у американских индейцев) психически больных считали “отмеченных богом”. Обряды культа богини сопровождались буйством, неистовыми танцами, надрывными воплями. Ритуальные танцы выполнялись под грохот барабанов, шум тимпанов, цимбал, кастаньет…

…О женском чудище, обитающем на дне глубокого озера, рассказывают в Великобритании и старинные легенды, и “очевидцы” 20 века. К такого рода чудищам относится и древнегреческая Горгона-Медуза; в свое время А. Фротингэм, исследуя ее происхождение, установил, что она представляла собой гротескный образ почитаемого божества более ранней эпохи [698]. А. Фротингэм подметил, что предполагаемая им богиня представляла и производительные, и разрушительные силы природы, но он ошибался, считая, что она олицетворяла то ли плодородные земли, то ли солнце [689а, с. 349, 370]. Этот исследователь решил, что она иногда изображалась в диске (кстати, подобная композиция была известна и в доколумбовой Америке, см. рис. 370:6). Но этот диск, как мы теперь знаем, являлся символом не солнца, а неба. Поводом же для суждения о том, что Горгона-Медуза представляла силы земли, были ее изображения со змеями в руках или на голове. Но змеи атрибуты ее мужского партнера, бога земли; потому змеи изображались на