Марк Аврелий

Заключение

Философия даст человеку возможность постигнуть свое место в мире и исполнить свои обязанности. Она делает это, вовсе не требуя от своего последователя слепо замкнуться в учение единен школы : ничто так не чуждо Марку Аврелию, как дух философского сектантства и педантизма. Дело философии просто и скромно ; она не увлечет своего последователи на путь тщеславия. Может ли она, столь могущественная и царственная в глазах Марка Аврелия, переделать человека? Если порочность последнего вытекает из сознания, разве нельзя ему дать знание, переубедить? Теоретически Марк Аврелий это признает: человек не должен смотреть на своего согрешающего собрата, как на неисправимого, и, если ему не удается удержать другого от зла, он должен обвинять самого себя. Это требование, которое не допустит человек до поспешных осуждений и недостойного гнева, но оправдывается ли жизненным опытом такая способность переубежденья? Опыт автора “Размышлений” не оставлял здесь для него места иллюзиям. “Люди будут делать то же самое, хотя бы ты перед ними разорвался на части”. Мораль основана на покорности человека природе в целом. Она создает то качество духа, которое Марк Аврелий называет простотой : человек должен быть простым. Здесь имеется виду не только отсутствие лишнего, тем более роскошного во внешней жизни, - этого рода простота представлялась Марку Аврелию делом здорового вкуса, но именно внутреннее настроение, чуждое всякой аффектации и раздвоенности. Ни философия, ни боги не предъявляют к людям преувеличенных требований. Не чувствуется ли здесь и утомление перед множеством условностей, которое несет с собой культура? Эта душа, беспритязательная и покорная провиденью, на зло может отвечать только добром. Марк Аврелий не перестает проповедовать кроткое благожелательное отношение к людям вообще, в том числе к врагам. “Люби человеческий род. Следуй богу”. Даже ненавидящие тебя - по природе твои друзья. Гнев, обезображивающий черты человеческого лица, искажает и наш духовный облик.

Жизнь для Марка Аврелия все более становится приготовлением к смерти, которой посвящено так много места в последних книгах “Размышлений”. И он встретил ее с глубоким спокойствием. В лагерной стоянке на берегу Дуная, около нынешней Вены, заболел он тяжкой болезнью, смертельный исход которой принимал сразу, и уже не принимал ни пищи, ни питья. Сыну своему Коммоду он завещал окончить войну и не покидать армии ; окружающим он напоминал о необходимости выполнить долг. Поручая Коммода их заботам, он прибавил характерную оговорку: “если тот окажется этого достойным”. Было ли здесь бессознательное стремление уменьшить ответственность, лежавшую на императоре, который признал Коммода наследником? Для Марка Аврелия монархическая наследственность могла быть лишь средством, не целью. Быть может, он и не видел вокруг себя других достойных преемников. Он представил Коммода солдатам, сохраняя спокойное выражение лица при тяжком страдании ; вообще его выносливость в болезни поражала окружающих. Умер он 17 марта 180 г. совершенно один : даже сына он не допустил остаться у постели во избежание заразы.

Марк Аврелий всегда был так чужд какого-либо искания популярности ; после его смерти обнаружилось на каких глубоких и подлинных чувствах держалась его популярность. Он так часто в своих “Размышлениях” вскрывал всю тщету посмертной славы - теперь она была ему дана. По словам Геродиана, “не было человека в империи, который бы принял без слез известие о кончине императора. В один голос все называли его - кто лучшим из отцов, кто доблестнейшим из полководцев, кто достойнейшим из монархов, кто великодушным, образцовым и полным мудрости Императором - и все говорили правду”. По отзыву Капитолина, “таково было почтение к этому великому властителю, что в день его похорон, несмотря на общую скорбь, никто не считал возможным оплакивать его участь ; так все были убеждены, что он возвратился в обитель богов, которые лишь на время дали его земле. Когда еще не кончился торжественный обряд его похорон, сенат и римский народ провозгласили его “богом благосклонным”, чего не было раньше и что не повторялось позже. Был воздвигнут в честь его храм, установлена коллегия жрецов, получивших имя Антониниев. Не только ему воздавались божеские почести, но считали нечестивцами тех, кто не имел в своем доме его изображения”.

Со смертью Марка Аврелия умер и стоицизм. Точнее, началось бессмертие стоицизма. В той или иной степени, в той или иной форме стоицизм ( уже не столько как философское учение, а как определенное настроение, определенный склад ума и характера ) возрождался в истории неоднократно. Стоиками были английские пуритане, носители “духа капитализма” и основатели Новой Англии, у нас в России несомненным стоиком был протопоп Аввакум ( измученная жена спросила его однажды : “Долго ли мука сея, протопоп, будет?” “До самыя могилы, Марковна”, - ответил протопоп. Она же, вздохня, отвещала : “Добро, Петрович, ино еще побредем” ) и многие, многие тысячи других...

Разумеется, стоики, как наиболее активная и твердая в своих убеждениях часть населения, в любой стране всегда составляли меньшинство. Но это было то социально значимое меньшинство, которому нередко удавалось переломить неблагоприятную ситуацию в лучшую сторону, хотя при этом - повторим еще раз - им самим почти никогда не удавалось воспользоваться плодами своей победы.

Вот почему сегодня нам, живущим в России и не желающим покидать свою страну ради сытной и комфортной жизни в чужих краях, философия стоиков необходима.

Кажется, этот тезис не нуждается в доказательстве. Итак, “ будь подобен скале : волны беспрестанно разбиваются о нее, она же стоит недвижимо, и вокруг нее стихают взволнованные воды ”.