Пётр III

(1761-1762)

Петр III, род. 21.2 (по н.с.) 1728 г. в Киле, имя, данное при рождении, - Карл Петер Ульрих Голштейн - Готторпский, с 7.11.1742 г. Петр Федорович, император с 25.12.176 г., свергнут 28.6.1762 г., умер 5.7.1762 г., похоронен в Александро-Невской Лавре в Санкт-Петербурге, в 1796 г. перезахоронен в Петропавловской крепости. Отец – Карл Фридрих Голштейн – Готторпский ( 1700-1739), мать – Анна Петровна (27.1.1708 – 15.5. [по н.с.] 1728). Вступил в брак 21.8.1745 г. с Софией Фредерикой Августой Анхальт-Цербстской (Екатерина II, 2.5. [по н.с.] 1729 – 6.11.1796, императрица с 1762 по 1796 г.). Сын Павел 1 (20.9.1754-11/12.3.1801, император с 1796 по 1801 г.).

Хотя правление императрицы Елизаветы длилось двадцать лет, ей все же не удалось преодолеть чувство неуверенности и нестабильности, которое было прямым результатом нового порядка престолонаследия, установленного Петром Великим. Петр, ликвидировав автоматическое наследование по мужской линии и введя право свободного выбора наследника правящим сувереном, широко открыл двери непредвиденности и дворцовым переворотам при каждой смене монарха или даже до нее. Кроме того, в первой половине 18 в. на престоле оказывались монархи, которые не имели прямого естественного права наследования (или не были совершеннолетними), как, например, в случае Елизаветы, у которой не было законных детей. Правда, ее правительство укрепило роль и усовершенствовало деятельность таких центральных государственных институтов, как сенат. Это правительство добилось военных и экономических успехов, а также вело активные дипломатические действия в Западной и Центральной Европе. Елизавета, которая слишком хорошо помнила обстоятельства своего восшествия на престол, предприняла шаги для того, чтобы обеспечить упорядоченное престолонаследие после своей смерти. В 1742 г. она пригласила в Санкт-Петербург своего четырнадцатилетнего племянника герцога Карла Петера Ульриха Голштейн-Готторпского ( родился 21 февраля [по н.с.] 1728 г.), намереваясь подготовить его к наследованию. Молодой герцог был сыном ее старшей сестры Анны, супруги герцога Карла Фридриха Голштейн-Готторпского. Осиротевший герцог Карл Петер, который потерял мать вскоре после своего рождения, а отца в 1739 г., являлся также наследником престола Швеции, главной противницы России в первой половине 18 в., поскольку он был внуком Ульрики Элеоноры, наследовавшей своему брату Карлу XII, а у Ульрики Элеоноры и ее мужа Фридриха Гессенского не было детей. Ввиду возможного наследования престола Швеции молодого герцога воспитывали в лютеранской вере и немецком милитаристском духе. К несчастью, его воспитание было в руках графа Отто Бруммена, голштейн-готторпского гофмаршала, педантичного, грубого и алчного человека, чье влияние на личность мальчика могло быть только пагубным.

Выбор Карла Петера Елизаветой и его объявление наследником произвели радикальную перемену в жизни юноши. В договоре при Або в 1743 г. Швецию вынудили полностью отказаться от планов возведения на трон герцога Карла Петера. Это нанесло ему большую травму, вызвало раздражение и неприязнь к его окружению и ко всему русскому. Как наследника Елизаветы, его перекрестили по православному обряду в Петра Федоровича и заставили учить русский язык. Тетка-императрица его любила и баловала, но его общее воспитание продолжать контролировать граф Бруммер. В один прекрасный день Елизавете стало ясно, что развитие Петра оставляет желать лучшего, и она назначила других воспитателей (в частности Якоба фон Штелина). Однако отсутствие у нее самой постоянства, вечные переезды из одного дворца в другой, перерывы в обучении, вызванные бесконечными обязанностями при дворе и развлечениями, свели на нет, даже добросовестные усилия воспитателей великого князя. По предложению прусского короля Фридриха П в 1745 г. Петра обвенчали с юной принцессой Софией Фредерикой Августой Анхальт-Цербстской, которой дано было православное имя Екатерина Алексеевна. Вначале казалось, что у молодых людей возникает симпатия друг к другу, хотя Екатерина однозначно была более зрелой, умной и способной к социальной адаптации. Но в конце концов эмоциональная, а возможно, и сексуальная незрелость Петра и его ограниченный кругозор привели к раздору в молодой семье. По воспоминаниям Екатерины, она старательно готовилась к тому, чтобы стать обычной русской великой княгиней, которая должна была когда-нибудь стать супругой монарха. Петр же по-прежнему концентрировал внимание на своем немецком герцогстве, и, к полному восторгу прусского короля Фридриха П, старался имитировать военные действия своего кумира. Его поведение, насмешливая и саркастическая речь выражали презрение к России и ко всему русскому. Во всяком случае, такое впечатление создавалось у его современников.

Не имеет смысла пересказывать многочисленные истории и анекдоты о незрелости, дикости Петра, его нежелании обучаться этикету и его безумном увлечении внешними атрибутами военной жизни. Вероятно, многие из этих анекдотов были преувеличениями или чистыми выдумками, которые сторонники Екатерины (и сама она в своих мемуарах) с удовольствием повторяли после его свержения. Но поскольку в любом слухе есть доля истины, то эти истории позволяют подозревать, что великий князь Петр не обладал качествами, необходимыми монарху, во всяком случае, теми качествами, которые находят одобрение и поддержку нужных людей при дворе и в правительственных кругах. С другой стороны, мы узнаем от его воспитателя Якоба фон Штелина, что у Петра было достаточно ума и что он был способен изучать и осваивать те предметы, которые были ему интересны, - в особенности фортификацию, артиллерию и музыку. Однако его недисциплинированный ум, открытое нежелание делать то, что от него ожидали, и придворное окружение, сводившее на нет устойчивые просветительские влияния, способствовали подавлению его потенциальных талантов. Поведение Петра, которое часто было неуместным или язвительным, производило отрицательное впечатление на придворных и вельмож.

Как и любая другая абсолютистская монархия, двор и правительство Елизаветы представляли собой арену, на которой сражались за власть и признание, соперничавшие группировки и клики. Названный наследником престола, велики князь Петр вместе со своей женой Екатериной, естественно, был втянут в политические бои при дворе, хотя они скорее были шахматными фигурами или занятыми в спектакле актерами. Мы довольно хорошо информированы об участии Екатерины в византийских дворцовых хитросплетениях и дипломатических интригах в последние годы правления Елизаветы. О Петре мы знаем намного меньше. Но, очевидно, молодой великий князь стоял за клику М.И. Воронцова, племянница которого, Елизавета, была его любовницей и который, естественно, был близок голштейнской свите и родственникам, а также всем тем при дворе, включая иностранных послов, чьим главным интересом была судьба прибалтийских областей. После того, как Елизавета позволила Петру сформировать в загородном дворце в Ораниенбауме собственную гвардию, главным образом из голштинцев, он смог привлечь к этому и несколько военных специалистов. Накануне своего восшествия на престол Петр был окружен собственным двором, состоящим из русских и голштинцев, хотя неясно, были ли они объединены не только внешними, но и внутренними целями. Сам Петр не скрывал своих пропрусских симпатий и стремления вывести Россию из антипрусской коалиции.

Естественно, первой задачей для сторонников Петра было гарантировать престол великому князю, что вовсе не было делом само собой разумеющимся. Елизавета, недовольная поведением и окружением племянника (при этом мы не должны забывать, что те, кто был у власти, хотели сохранить свое собственное положение и продолжить свою политику, в частности победный итог Семилетней войны), лелеяла мысль обойти Петра и, учредив регентство, назначить своим наследником его маленького сына, великого князя Павла ( родился 20 сентября 1754 г.). Но перспектива регентства вызывала призрак политической нестабильности, как уже было в 1727 и 1740-1741 гг., и, естественно, выдвижение новых дворцовых клик и коалиций, в частности в связи с воспитателем Павла Никитой Ивановичем Паниным. Наконец, после смерти Елизаветы на рождество 1761 г. Петр без какого-либо препятствия сменил свою тетку на престоле и стал императором Петром Ш.

Историк, изучающий время правления Петра Ш, сталкивается с парадоксом: большинство сообщений о личности правителя подчеркивают, что он был неспособен управлять государством, к языку, религии и людям которого питал мало симпатии. С другой стороны, итог его законодательной деятельности за шесть месяцев правления раскрывает серьезность его намерений и волю к реформам, которые, если все взвесить, внести конструктивный вклад в ускорение развития страны. Это парадокс в значительной степени объясняется, с одной стороны, нехваткой источников, касающихся личной роли Петра, а с другой – практическим отсутствием монографических исследований, базирующихся на тщательной перепроверке и анализе документов, скопившихся в правительственных архивах. Интересно, аналогичная историографическая ситуация сложилась и в отношении сына Петра, Павла 1, унаследовавшего престол после смерти своей матери Екатерины П. После такой констатации следует сразу же указать на то, что внешняя и внутренняя политика России очевиднее всего была результатом личного участия Петра, в то время как внутриполитическое законодательство в первую очередь было делом его советников. Но, исходя из уровня наших знаний на данный момент, практически невозможно определить личную роль императора в формулировании законов, осуществляющихся от его имени.

Даже искушенный в деле управления самодержец нуждается в поддержке большого круга советников и чиновников-исполнителей. А их и их подчиненных поневоле приходится брать из круга людей, имеющих политический и административный опыт, накопленный в прежнее время, так что неизбежно существует определенная преемственность со старой политикой, даже в случае мероприятий, которые на прежний взгляд, представляются новаторскими или ориентированными на определенную личность. Так было и с внутренней политикой Петра, которая определялась и велась опытными администраторами времен прошлого правления. Справедливо будет добавить, что существуют доказательства того, что Петр еще до своего вступления на престол высказывал мысли о реформах. Мы наблюдаем также постепенный выход на господствующие позиции новых клик – процесс, который при Петре Ш не получил полного развития. Что касается военной и дипломатической политики, которая в 18 в. была специфической прерогативой европейских монархов, то здесь определяющими факторами были собственные пристрастия Петра Ш и интересы его голштинского окружения в Ораниенбауме. Именно в области внешней политики произошел резкий разворот, которого добивалась Елизавета в последние годы своего правления. Но поскольку Елизавета своим собственным разворотом в 1756 г. порвала с прежней пропрусской политикой канцлера Бестужева, то можно также сказать, что Петр лишь вернулся к более ранней политической системе. Его систему, в свою очередь, сохраняли Екатерина П и ее главный советник по внешнеполитическим вопросам Н.И. Панин. Поскольку внешняя политика определила драматическую сторону правления Петра Ш и стала, как кажется, основной причиной его раннего крушения, мы хотим сначала уделить внимание дипломатическим и военным вопросам.

Нет сомнения в том, что Петр Ш, как мы уже видели, был «влюблен» в Пруссию и ее короля Фридриха П. Он всегда сожалел о вступлении России в Семилетнюю войну на стороне антипрусской коалиции. Если в своем пособничестве пропруской, антиавстрийской и антифранцузской политике, он не был одинок, то он был одним из немногих, кто желал, чтобы Россия немедленно вышла из войны, не извлекая выгоды из своих побед, и стала верным и близким союзником Пруссии. Победы над Фридрихом П и его затруднительное положение в момент смерти Елизаветы обещали России большие территориальные приобретения и оправдывали непомерную национальную гордость. Вследствие этого и вопреки желанию закончить войну, бывшую тяжелым финансовым бременем, высокие правительственные и придворные круги стремились к быстрому миру, который бы гарантировал России получение выгоды, в частности приобретение Восточной Пруссии.

Однако Петр Ш сразу же предложил Фридриху заключить перемирие и начать мирные переговоры без каких-либо предварительных усилий. Вне себя от счастья от такой непредвиденной развязки событий, Фридрих радостно согласился и направил посланника, барона фон дер Гольца, дав ему указание, принимать любые условия. Вопреки совету даже некоторых голштинских родственников Петр Ш не только отказался от каких-либо территориальных притязаний в отношении Пруссии, но и предложил Фридриху оборонительный пакт, который, как он надеялся, помог бы ему отнять у Дании Контроль на Шлезвигом. Мир радостно приветствовали дворяне, находившиеся на военной службе, хотя некоторые и сожалели о том, что Россия ничего не получила за свои жертвы и победы. Однако союз с Фридрихом вызывал опасения, что снова разгорится вражда из-за герцогства Голштейн, а это было не в интересах России. Петр Ш, игнорировавший все предупреждения и даже признаки того, что Фридрих П не хотел бы принимать участие в русско-датском конфликте, начал готовиться к войне против Дании. Генерал Румянцев с экспедиционным корпусом, насчитывавшим 16000 человек, был откомандирован в Брауншвейг, чтобы начать компанию против Дании.

Петр приказал гвардии, стоящей гарнизоном в столице, присоединиться к румянцевскому корпусу. Решение государя последовало за введением прусского военного устава и униформы, что вызвало недовольство. Вероятно, поводом для такого шага было недоверие Петра к гвардии, которая активно участвовала во всех предыдущих переворотах (он называл гвардейцев «янычарами»). Император предпочитал голштинские полки, которые с разрешения Елизаветы держал и муштровал в Ораниенбауме. Петр считал, что может на них положиться. Перспектива быть втравленными в борьбу за немецкое герцогство Петра была воспринята гвардейскими полками с возмущением и раздражением. Неудивительно, что они последовали бы за кем угодно и сделали бы все, что угодно, чтобы не допустить своего ухода из столицы. Но для осуществления военного переворота, гвардия нуждалась в политическом руководстве, а оно должно было исходить от высокопоставленных сановников и принести пользу другому члену императорской семьи. К несчастью Петра, его внутренняя политика и отношения с женой Екатериной, способствовали формированию оппозиции.

Возможно, не сущность внутриполитических мероприятий Петра, а их вид и форма вызывали ощущение неуверенности и новизны. Законы, изданные в первые месяцы правления Петра, фактически были подготовлены или по меньшей мере серьезно обсуждались при Елизавете и пользовались поддержкой значительных группировок и лиц в правительстве. Прежде всего с энтузиазмом приветствовались ликвидация Тайной канцелярии (16-21 февраля 1762 г.), главного органа полицейского контроля, и замена ее более упорядоченными местными полицейскими структурами и судебным надзором со стороны сената (хотя практический эффект оказался незначительным).

Со времен Петра Великого (на самом же деле, с перерывом, с 16 в.) русское правительство намеревалось взять в свои руки огромные земельные угодья, находящиеся в собственности монастырей и епархий. Несмотря на свою глубокую набожность, императрица Елизавета создала комитет, который должен был разработать законы, позволяющие поставить под контроль государства большую часть церковных земель (и крестьянский рабочей силы); расходы на содержание церковных институтов и их деятельность должно было взять на себя правительство. В момент смерти императрицы законодательная работа в этой области еще не была закончена. Петр Ш, который, по рассказам современников, открыто выражал свое презрение к русскому православию и его обрядам, практически сразу же конфисковал монастырские земли (21 марта 1762 года) и сделал живших на них крестьян государственными крепостными, обложив их подушным налогом в размере одного рубля в год. Он также отменил различные законы, дискриминировавшие неправославных крестьян, особенно староверов (1 января 1762 г.). Тех староверов, которые нашли убежище за пределами государства (особенно в Польше), поощряли к возвращению обещанием, что им будет разрешено организовывать религиозные общины и проводить свои богослужения, как им подсказывала совесть (29 января 1762 г.). Этот указ сделал Петра Ш чрезвычайно